Очевидно, что если бы У. Доуэлл действительно задумал атаковать Владивосток, то застал бы крепость почти совершенно не готовой к обороне. На ее счастье отсутствие соответствующего приказа из Лондона и недостаток угля для продолжительной операции помешал англичанам добиться легкого успеха.
Тем временем А.Е. Кроун, также узнавший о выходе британской эскадры в море, сообщил в Петербург, что считает нужным до ее появления перейти в залив Америка. ГМШ отозвался на это телеграммой от 7 апреля с приказанием «немедленно нагрузиться углем, разбросать суда по портам западной части Тихого океана связанным телеграфом, ждать там объявления войны», направив офицеров в японские и китайские порты для организации снабжения. А.Е. Кроуна поощряли действовать «с уверенностью в одобрении соответствующих пользе распоряжений». В тот же день последовало уточнение: адмиралу предписывалось послать в один из океанских портов Японии «Джигит» и «Крейсер», вооружить пароход Добровольного флота «Москва» и использовать в своих целях «Владивосток»[554].
Командующий отрядом истолковал распоряжение штаба довольно своеобразно, отправив «Опричник» в гавань Мура, а «Разбойник» в гавань Гоца, удобные для стоянки, но не имевшие телеграфа. Позднее Кроун объяснял, что «на океанской стороне Японии совсем нет почти портов открытых и с телеграфным сообщением»[555].
«Крейсер» некоторое время ждал приказаний в Маниле, «Джигит» же из Кальяо перешел в Нагасаки. Всего в Тихом океане к началу апреля собрались фрегат и четыре клипера, еще три клипера находились в Атлантике, а «Пластун» в Средиземном море. Фрегат «Генерал-Адмирал» с начала апреля ремонтировался в Тулоне, «Минин» — на острове Онруст близ Батавии. В результате оба фактически всю весну оставались небоеспособными. Таким образом, девяти российским кораблям при разрыве с Англией пришлось бы бороться против, по меньшей мере, 28 броненосцев и 77 крейсеров и шлюпов противника, числившихся в составе девяти эскадр, контролировавших важнейшие стратегические пункты всех океанов[556].
Конечно, крейсера теоретически имели шансы на первых порах достичь некоторого успеха и вызвать тревогу в торговых кругах европейских стран, однако прежде всего они должны были избавиться от назойливого преследования англичан. За клипером «Разбойник» некоторое время следил корвет «Сапфир», за «Стрелком» до конца кризиса — «Гарнет». Пытавшегося выйти в Атлантику «Пластуна» встретил у Гибралтара броненосец «Сьюперб», заставив командир клипера, капитана 2 ранга Н.Н. Ломена изменить курс и повторить прорыв ночь с 6 на 7 апреля[557].
Позднее, 4 мая, И.А. Шестаков отмечал в дневнике: «Наши суда преследуются англичанами»[558].
Естественно, в такой ситуации крейсерские операции не могли быть достаточно эффективными, да и сами командиры критически оценивали свои возможности. Так, Н.Н. Ломен в письме П.А. Мордовину, от 15 августа, выражал убеждение, что «при настоящем состоянии наших морских сил, как в количественном, а главное в качественном отношении, от крейсерских действий в Атлантическом океане по-видимому нельзя ожидать полезных результатов»[559].
Ему вторил командир «Стрелка», капитан 2 ранга Н.И. Скрыдлов, считавший что преследование клипером быстроходных пароходов было бы «весьма мало успешным и бесцельным». Впрочем, в дни кризиса оба офицера искали выход из сложившегося положения. Стоявший в Нью-Йорке Скрыдлов намеревался действовать в Северной Атлантике, на путях парусного судоходства, неожиданно появляясь в разных районах и наводя панику. Ломен же, остановившийся в Эль-Ферроле, планировал двигаться оттуда к югу, направляясь в Индийский и Тихий океаны[560].
Правда, необходимость ремонта котлов, машины и винта удерживала его в порту до 18 апреля, всего же «Пластун» пробыл там шесть недель[561].
В целом, судя по материалам РГАВМФ, в 1885 году российский флот не был готов к крейсерской войне с Англией, хотя готовился к ней на протяжении всего генерал-адмиральства Константина Николаевича. Энтузиазм отдельных командиров и адмиралов не компенсировал отсутствия достаточного числа сильных, быстроходных и технически надежных кораблей, налаженной системы снабжения их углем и продовольствием, разведки и передачи информации, так как вместо нее существовало лишь небольшое число консулов из российских подданных, вынужденных пользоваться преимущественно английскими телеграфными линиями. Составленный в 1878 году Л.П. Семечкиным план подразумевал опору на американские порты, уже тогда маловероятную, и снабжение крейсеров зафрахтованными пароходами в заранее определенных точках рандеву. Однако последнее, видимо, ради экономии и соблюдения секретности, до Афганского кризиса не отрабатывалось, поэтому с его началом офицерам и адмиралам пришлось импровизировать.
В рапорте от 6 июля 1885 года А.Е. Кроун отмечал: «Даже такие очень сильные, по настоящему времени, военные крейсера, как "Владимир Мономах", без достаточного количества топлива и неудобства, а для нас иногда и невозможности пополнения запаса угля даже из складов, ставятся в зависимость от быстро ходящих транспортов. И мы, и англичане все это поняли сразу. Англичане с этою целью зафрахтовали тотчас же временно несколько частных пароходов и разделили свои суда по отрядам, а не в одиночку»[562].
Пароход РОПиТ «Царица»
Так как в период кризиса адмирал располагал всего одним небольшим пароходом «Владивосток», снабжавшим скрывавшиеся в японских бухтах клипера, то на будущее он просил министерство разрешить ему использовать в качестве транспортов пароходы Добровольного флота «Москва» и «Россия», а также содействовать использованию пароходов РОПиТ «Царь» и «Царица».
Н.И. Скрыдлов для доставки угля и провизии собирался через «брата нашего вице-консула в Нью-Иорке, г. Петерсона, датского подданного… состоящего уже более шестнадцати лет поставщиком русских военных судов» зафрахтовать пароход, назначив ему рандеву в открытом море[563].
Л.К. Кологерас, стоявший с «Наездником» в Гавре, надеялся «питать себя призами», но не имел секретных крейсерских карт, позволявших выбрать для операций наиболее перспективные районы[564].
Н.И. Казнаков же писал Н.М. Чихачеву из Тулона 14 мая, что ему «трудно было составить какой-нибудь план, не зная ни планов, ни предположений министерства на случай войны, не имея понятия даже, где именно будет назначено поле моих действий, что от меня ожидается», но в итоге он «пришел к тому заключению, что если будет война, то я снабжал бы суда топливом в Америке, а провизиею — где случится». Далее адмирал заметил: «При этом я сделал бы то, что следовало бы еще при приготовлении к войне сделать самому правительству, т. е. вошел бы в соглашение с постоянным, доверенным поставщиком»[565].
Министерство же, застигнутое врасплох, и не старалось наверстать упущение, отчасти за недостатком средств, но в первую очередь по причине той неопределенности, которая царила на вершине пирамиды власти. Н.К. Гирс, до последнего времени старавшийся под влиянием И.А. Зиновьева и в угоду Александру III проводить жесткую линию, попытался смягчить ее, отказываясь от Пенде[566].
