Намечавшийся перенос военного порта из Владивостока в залив Святой Ольги был отложен до окончания кризиса: Константин Николаевич желал знать, какое мнение по этому вопросу выскажет ознакомившийся с положением дел на месте С.С. Лесовский[106].
Вопрос о назначении адмирала начальником Морских сил в Тихом океане был решен к 18 июня. Управляющий Морским министерством сообщил об этом Н.К. Гирсу и попросил направить в его походный штаб дипломатического чиновника. Тогда же С.С. Лесовский предписал О.Р. Штакельбергу принять командование северным отрядом, составленным из уже прибывших в Японию кораблей («Минин», «Князь Пожарский», «Джигит», «Наездник», «Разбойник», «Абрек», «Азия»), и прикрыть Владивосток. А.Б. Асланбегову предстояло командовать вторым отрядом, из кораблей еще только отправлявшихся на Дальний Восток («Африка», «Европа», «Забияка», «Пластун», «Стрелок»). Этот отряд должен был собраться в Сингапуре, дождаться там зафрахтованных министерством пароходов с грузами и отконвоировать их до Владивостока[107].
Показательно, что концентрируя флот у берегов Китая, министерству приходилось, из-за отсутствия собственных промежуточных баз, пользоваться портами вероятного противника — Англии.
Перечисленные распоряжения свидетельствуют о стремлении российского правительства в первую очередь обеспечить безопасность своих владений на Дальнем Востоке, что подтверждается инструкцией главному начальнику морских сил в Тихом океане, разработанной на совещании под председательством генерал-адмирала Д.А. Милютиным, Н.К. Гирсом и самим С.С. Лесовским. Главному начальнику предписывалось «находиться в постоянных сношениях, кроме министерства, с миссиями нашими в Китае и Японии и до разрыва с Китаем… в своих действиях вообще руководиться сведениями, получаемыми им от министерства и означенных миссий»[108].
Подчеркивалось, что содействие мероприятиям по укреплению Владивостока и защите Приморского края должно быть первой заботой главного начальника. В случае военных действий ему позволялось самостоятельно принять решение об уничтожении китайского флота или занятии главных неприятельских портов, но установить блокаду побережья Китая он мог только с учетом торговых интересов нейтральных держав и после консультаций с начальниками иностранных эскадр.
Особо оговаривались отношения с Японией и Кореей. Несмотря на мнение посланника в Токио, К.В. Струве, телеграммой от 15 июня указывавшего на необходимость налаживания самостоятельных связей с последней, ввиду попыток западных держав «открыть» ее, С.С. Лесовского предупредили, что в сношениях с нею он должен учитывать позицию японского правительства[109].
В свою очередь Н.К. Гирс рекомендовал К.В. Струве заручиться содействием токийского кабинета в корейском вопросе, а А.И. Кояндеру предписал оказывать содействие главному начальнику морских сил.
2 июля С.С. Лесовский выехал к новому месту службы. Инструкцию, утвержденную 5 июля Александром II, отправили ему вдогонку с дипломатическим чиновником М.А. Поджио. Требовалось около двух месяцев, чтобы адмирал добрался на Дальний Восток через Одессу, Константинополь, Суэцкий канал и далее на пароходе французской компании «Мессаджери Маритим». Все это время российскому правительству приходилось мириться с пассивностью Тихоокеанской эскадры. Но если отношения с Китаем и допускали такой образ действий, то события в Средней Азии и на Балканах, так или иначе влиявшие на принимаемые в Петербурге решения, не могли обойтись без активного участия Морского ведомства.
В первом случае большое значение имело то обстоятельство, что практически все коммуникации, по которым снабжалась экспедиция генерала М.Д. Скобелева, в мае 1880 года двинувшаяся на завоевание Ахалтекинского оазиса, проходили через Каспийское море, и для обеспечения перевозок, а также овладения рекой Атрек ей придали отряд моряков под командованием капитана 2 ранга С.O. Макарова. М.Д. Скобелев лично знал и высоко ценил С.О. Макарова как умного решительного и распорядительного офицера, со значительным опытом военных перевозок, приобретенным в 1878 году, когда он на пароходе «Великий Князь Константин» доставлял российские войска из Турции в отечественные порты. Вполне понятно желание генерала иметь такого помощника. Самому же С.О. Макарову участие в боевых действиях позволяло еще раз проявить себя с лучшей стороны, получить награду и дополнительную возможность продвижения по службе.
10 мая отряд прибыл в Чикишляр, а 21 мая состоялся смотр, на котором М.Д. Скобелев обратил внимание на скорострельные пушки Энгстрема и картечницы Фарингтона, предназначавшиеся для вооружения четырех паровых катеров. Передовое по тем временам оружие, закупленное Л.П. Семечкиным для снаряжавшихся им в 1878 году в США крейсеров, понравилось генералу, и он приказал сформировать «морскую батарею» из двух пушек и четырех картечниц на колесных станках. Командующим батареей назначили лейтенанта Н.Н. Шемана. Сопровождая экспедицию в походе и при штурме Геок-Тепе, батарея, по отзывам М.Д. Скобелева, принесла несомненную пользу[110].
Пока часть отряда воевала, остальные моряки обеспечивали транспортировку войск и отдельных грузов для Закаспийской железной дороги, перевозившихся Каспийской флотилией. Впрочем, основную массу рельсов, шпал, а также паровозы и вагоны, общим весом до 40 тыс. т, в конце ноября доставили из Астрахани в Красноводск на 100 зафрахтованных парусных шхунах. Здесь их под руководством С.О. Макарова перегрузили на баржи, нанятые у пароходного общества «Кавказ и Меркурий» и отправили в Михайловский залив[111].
Перевозка грузов и последующее строительство железной дороги, которым руководил генерал-лейтенант М.Н. Анненков, потребовали немалых расходов. Ограниченность финансовых ресурсов, а также начавшаяся 23 декабря осада Геок-Тепе, изобиловавшая дерзкими вылазками текинцев и кровавыми схватками, не могли не повлиять на отношение правительства к урегулированию Кульджинского кризиса: для скорого и успешного решения Текинского вопроса Петербургу была необходима свобода рук, в известной мере достигавшаяся соглашением с Китаем.
Тревогу на берегах Невы вызывали и события на Балканском полуострове. Безуспешные попытки Черногории занять отведенную ей Берлинским трактатом территорию заставили князя Николая обратиться за содействием к подписавшим трактат державам. После консультаций, с общего согласия держав Италия предложила Османской империи передать Черногории земли к северу от Скадарского озера. 6/18 апреля 1880 года в Константинополе было заключено соответствующее соглашение, но реализовать его не удалось: населявшие эту область албанцы оказали черногорским войскам вооруженное сопротивление[112]. Россия попыталась разрешить этот вопрос самостоятельно, но безуспешно.
Коллективная нота держав, 1 июня потребовавших от турецкого правительства выполнения постановлений Берлинского конгресса, также не возымела действия, более того, 12 июня Албанская лига решительно отвергла раздел своих земель. За спиной турок и албанцев стояла поддерживаемая Германией Австро-Венгрия, опасавшаяся усиления соседних славянских государств. Однако по инициативе Англии, где к власти пришел либеральный кабинет во главе с У. Гладстоном, не сочувствовавший проводимой султаном Абдул Хамидом II политике, державы 14/26 июля обратились к османскому правительству с новым предложением — передать Черногории порт Дульциньо (Ульцинь) с прилегающим побережьем Адриатического моря. Порта формально приняла его, однако выполнять не спешила. Тогда дипломатические представители держав в Константинополе 22 июля/3 августа ультимативно потребовали передачи какого-либо из названных пунктов в течении трех недель. И вновь турки продемонстрировали нежелание что-либо предпринять.
