Оказалось, что с закрытыми глазами тошнит еще больше.

Джек с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, добрел до поручней. Чтобы выброситься за борт, требуется одно-единственное, совсем пустячное усилие. Почему бы и нет? Ради чего ему теперь жить? Люси мертва; возможно, что и отец с матерью тоже. Он же не знает, что случилось за то время, пока он валялся без сознания. Будущее ничего хорошего не предвещает. Берсерки, скорее всего, убьют его забавы ради каким-нибудь изощренно-жестоким способом. Может быть, даже съедят…

У Джека голова закружилась от отчаяния и боли. Он всех подвел, даже Барда. Если бы старик не отдал ему охранную руну, возможно, он сумел бы выстоять перед Марой.

Джек пошарил на груди. Вот и она, руна, — невидимая, но по-прежнему теплая на ощупь. Ну не смешно ли? Руна спасла ему жизнь — да только зачем? Он, жалкий неудачник, позволил берсеркам убить родную сестру! Допустил, чтобы Мара похитила разум Барда. Бедный старик так и будет теперь бродить по свету, пока не отыщет Долину безумия. Ну, по крайней мере, там-то он друзей себе найдет…

Губы Джека непроизвольно дрогнули. Да что с ним такое?! Чему тут улыбаться-то? И все же при мысли о том, как Бард устраивает вечеринку в Долине безумия, а все гости важно приговаривают: «Вуд-дук» и «Гаааа» — и многозначительно кивают… ну да, оно и впрямь по-своему забавно.

«И вовсе не забавно!» — сурово одернул себя Джек.

«Еще как забавно», — возразили губы, упрямо заворачиваясь кверху.

От спрятанной на груди руны потянуло теплом. И в душе у Джека воскресла смутная надежда. В конце концов, откуда ему знать, вдруг его родители на самом деле живы? Да и Бард вполне еще может выздороветь. Жизнь — бесценна, нельзя бездумно ею разбрасываться…

Джек поглядел на нос корабля и увидел того самого мальчишку, убийцу Люси. Джек, пошатываясь, рванулся вперед — но понял, что мимо гребцов никак не пробраться. Те сидели прямо по центру, и каждый налегал на пару весел. А великан устроился перед ними на деревянном сундуке.

— Hvert ertu að farа? — осведомился великан.

«Куда собрался?» — мысленно перевел Джек.

— Убить вон того мальчишку, — честно объяснил он, показывая пальцем.

Мгновение великан словно обдумывал услышанное. Затем глаза его расширились.

— Að drepa þetta brjóstabarn. Ха-ха-ха-ха!

— Ég er ekki brjóstabarn! — возмущенно завопил мальчишка.

— Jú, það ertu!

Воинов эта перебранка, похоже, несказанно позабавила, они дружно взревели и заулюлюкали. Мальчишка же бурно протестовал — голос у него был высокий и пронзительный.

— Það er gott, — проговорил великан, утирая слезы. Он сдвинул здоровенные, что твои древесные стволы, ножищи на одну сторону и дал знак остальным последовать его примеру. — Að drepa þetta brjóstabarn. Ха-ха-ха-ха!

И что же это за люди такие? — недоумевал Джек. Ведь знают, что он задумал смертоубийство — но им это явно по душе!

Слова «brjóstabarn» Джек не понял, но «drepa» со всей очевидностью означало «убивать». Переступая через вытянутые ноги и подныривая под локти, он пробрался мимо берсерков. Мальчик понятия не имел, что станет делать, когда доберется до цели.

Вот он выбрался из-под очередной вонючей, обернутой в овчину ручищи и… споткнулся о Люси. Девочка скорчилась в лужице грязной воды на самом дне лодки.

— Ну наконец-то, — всхлипнула она. — Я так ужасно мучилась, а ты все спал да спал.

— Ты жива! О, благодарение небесам! — Джек крепко обнял сестренку, и та тут же расплакалась.

— Я пыталась объяснить этим рыцарям, чтобы они отвезли меня в замок, — рыдала она.

— Никакие они не рыцари, — только и сказал Джек, не будучи уверен, стоит ли открывать Люси всю правду.

— Да уж, конечно! Они воняют как свиньи и лают как собаки. А еще они смеются надо мной. Скажи им, чтобы они сей же миг отвезли меня домой!

— Боюсь, они меня не послушаются, — вздохнул Джек.

— Hei þrœll! Því drepurðu ekki þetta brjóstabarn?

— Он спрашивает, почему ты меня не убиваешь, — повторил мальчишка на безупречном саксонском. — Попробуешь — голову оторву.

И он снова взялся за весло, немного не такое как у других: это крепилось на чем-то вроде стержня и уходило в воду прямо, а не под углом.

— Это ты — brjóstabarn? — спросил Джек.

Вместо ответа мальчишка пнул его ногой в живот, а затем треснул по голове.

— Ты грязный раб. Я тебя убью, когда захочу.

От удара рана на голове Джека вновь открылась. Мальчуган попытался дать сдачи — да куда там! Все, что он мог, так это держаться за живот да изо всех сил крепиться, чтобы не вырвало.

— Ты чудовище! — завизжала Люси. — Ты… ты brjóstabarn, вот ты кто!

Пробравшись через лес рук и ног, девочка вскарабкалась к великану на колени и яростно вцепилась ему в волосы.

— Нет… нет… — застонал. Джек.

Сейчас великан, чего доброго, вышвырнет Люси за борт и не поморщится.

— Да сделай же что-нибудь, ты! — отчаянно вопила Люси. — Вы — мои рыцари, вам полагается отвезти меня в замок. А ну, сейчас же слезай с ящика и поколоти этого brjóstabarn!

Однако великан не рассердился — напротив, вновь расхохотался своим лающим смехом. Он ссадил Люси с колен и прошел на корму. Корабль зловеще раскачивался под его шагами.

— Hann er þrœllinn minn, Торгиль, — рявкнул он, отвешивая мальчишке звонкую оплеуху. — Þú mátt ekki drepa hann.

И как ни в чем не бывало вернулся к своему сундуку.

Торгиль стиснул зубы, но не издал ни звука. Зато глянул на Джека с такой неприкрытой ненавистью, что Джек непроизвольно поежился. Тем временем Люси возвратилась на место и, усевшись на корточки, потрепала Джека по плечу.

— Я тебя в обиду не дам, — заявила она. — В конце концов, я же принцесса.

Постепенно кровь унялась, да и боль от жестокого удара в живот слегка поутихла. Джек понятия не имел, что теперь делать; знал лишь, что ради Люси необходимо остаться в живых. Ведь девочка не понимает, сколь опасно их положение. Для нее это всего лишь чреватое некоторыми неудобствами приключение.

Выдержав долгую паузу, Торгиль повернулся к Джеку и снова заговорил на безупречном саксонском:

— Я тебя убить не могу, потому что ты принадлежишь Олафу Однобровому. Это его право. Однако девчонка — моя рабыня. — Торгиль холодно улыбнулся. — Вот ее я убью, когда пожелаю. Если ты мне не угодишь.

И вновь взялся за весло.

Викинги плыли весь день, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы дать передохнуть натруженным рукам. Небо оставалось пасмурным, но облака расступились настолько, что Джек сумел разглядеть землю — по левому борту, вдалеке. В какой-то момент они миновали остров, над низкими берегами которого поднимались черные клубы дыма. Не Святой ли остров часом? В смутной дымке было не разобрать…

Но вот наконец гребцы оставили весла, и Олаф Однобровый раздал копченую рыбу, сыр и что-то вроде лепешек: Джек в жизни таких не видывал.

«До чего же вкусные», — подумал он и тут же сообразил, что пираты, наверное, ограбили какую-нибудь злополучную деревушку.

А еще Олаф извлек откуда-то горшочек с медом и, щедро намазав мед на хлеб, протянул Люси. Никому другому угощения больше не досталось.

— Litla valkyrja, — прогудел великан, взъерошив Люси волосы.

— Принцесса, — поправила девочка.

Они улыбнулись друг другу.

— Чума, — буркнул мальчишка на весле.

Джек внимательно приглядывался к нему. Торгиль был по-своему красив — особой, мрачноватой красотой. Голубые глаза, золотые волосы… точнее, эти волосы сияли бы золотом, в точности как у Люси, не будь они такими грязными. Вообще все берсерки по уши заросли грязью, отметил про себя мальчик. Башмаки их воняли падалью, овчины пропахли потом… Люси в своем небесно-голубом платьице казалась полевым цветочком, заброшенным в свинарник.

И что же с ней прикажете делать? Сам Джек мог бы попытаться доплыть до берега, но нельзя же бросить девочку на произвол судьбы! Возможно, Олафа Однобрового удалось бы уговорить отпустить Люси, да только Люси принадлежит не ему. А берсерки свято чтят право собственности. Однажды Торгиль ущипнул девочку — просто так, посмотреть, как поведет себя Джек, — и Олаф даже пальцем не пошевельнул, чтобы защитить пленницу.