— А вот и главное! — возразил Свен.

— Недурно, недурно, — заверил ее Руна, видя, что Торгиль, того и гляди, выйдет из себя. — Стихи, конечно, не из тех, что выдержат испытание временем, но сами по себе очень даже миленькие.

— Никакие они не «миленькие», — рассвирепела Торгиль. — И испытание временем они отлично даже выдержат! Мои стихи будут повторять наизусть много веков спустя после того, как ваше допотопное старье позабудется вовсе!

И девочка бросилась бежать по берегу.

Скандинавы, как всегда, на бегство ее не обратили ровным счетом никакого внимания. А принялись потихоньку собираться. Джек же отправился вслед за Торгиль. Рассвет быстро разгорался; скоро корабль снимется с якоря. Торгиль, скорчившись за камнем, рыдала так, словно у нее сердце вот-вот разорвется в груди.

— Джилл, — тихонько позвал Джек, опускаясь на колени рядом с нею.

— Ты пришел смеяться надо мной? — всхлипнула девочка.

— Еще чего! Я считаю, стихи просто прекрасные: такие действительно переживут века.

— И слава их никогда не умрет?

Торгиль подняла голову.

— Конечно, не умрет. Ты этих дураков не слушай. Свен в поэзии вообще ничего не смыслит, а Эрик Красавчик и половины не расслышал из того, что ты спела. Ну, а Руна… Руна человек упертый, новшеств не признает.

— То есть ты считаешь, что стихи хорошие?

— Я — скальд, прошедший обучение у Драконьего Языка, — торжественно сказал Джек. — Уж кому и понимать в этом деле, как не мне. Стихи отличные!

— Ох, спасибо тебе, спасибо!

Торгиль порывисто обняла мальчика. На долгое, бесконечно долгое мгновение они так и застыли, обнявшись в жемчужном утреннем свете. В лесу пробудились первые птицы и начали приветствовать новый день. Торгиль расстегнула ожерелье из серебряных листьев, отобранное у Фрит.

— Я хочу подарить это Люси.

— А ты уверена? — удивился Джек. — Мне казалось, тебе это ожерелье ужас до чего по сердцу.

— Уж наверное, мне дозволено проявлять щедрость ничуть не меньшую, чем любому другому, — отрезала девочка. — Или ты считаешь меня жадиной?

— Ну конечно же нет! — заверил ее Джек.

— Ну так вот. Да, мне это ожерелье куда как по сердцу. Поэтому подарить его — это великая жертва. Кроме того, у меня останется молот Тора и… и вот это.

Торгиль накрыла ладонью невидимую руну.

Джек с тоской поглядел на ее руку.

— Когда-нибудь и тебе придется расстаться с этим талисманом.

— Когда-нибудь расстаться придется со всем, чем мы владеем. Но я сделаю это с радостью и без сожаления, — гордо произнесла воительница.

Они вернулись к костру. Люси сидела на песке, со сна не вполне понимая, что происходит; Отважное Сердце устроился у нее на коленях. Корабль уже спустили на воду; все скандинавы, кроме Руны, поднялись на борт.

— Вот, — проговорил старик, вручая Джеку склянку с изображением мака.

Джек поднес ее к глазам. На дне плескалось немного прозрачной жидкости.

— Мед поэзии! — удивленно воскликнул он.

— Я хотел было выбросить склянку, гляжу, а она не пуста, — сказал Руна. — Не знаю, что толку с такой малости, но я подумал, может, тебе пригодится…

— Спасибо, — поблагодарил мальчик.

Теперь, когда настало время прощаться, всю его обиду на старого воина как рукой сняло.

— Это тебе спасибо. Ты спас нас от Фрит и вернул мне голос. Ты храбрый мальчик. Будь в тебе чуть больше жестокости, что за славный воин из тебя получился бы!

— Не думаю, — покачал головой Джек.

Теперь и впрямь пора было в путь. Торгиль и Руна взошли на корабль, Скакки отдал приказ браться за весла.

— До свидания, Джек! До свидания, Люси! Отважное Сердце, а ты можешь остаться со мной, если хочешь, — крикнула Торгиль.

Но ворон взъерошил перья и с места не стронулся.

Длинный, умело сработанный корабль беззвучно заскользил по воде и вскоре вышел в открытое море. И растаял в тумане — словно его и не было.

— Пойдем, Люси, — проговорил Джек, обнимая сестренку за плечи. — Путь нам предстоит неблизкий; мама с папой, видать, уже заждались…

В кронах деревьев клубился туман; с листьев капало. Джек шел по знакомой тропе, что извивалась по склону холма по направлению к римской дороге. В одной руке он сжимал почерневший посох из Ётунхейма, другой вел Люси. На плече у него восседал Отважное Сердце.

— Можно, я прилягу? — капризничала Люси. — Я та-а-а-ак уста-а-а-ала.

— Отдохнешь, как только выберемся на дорогу. А тебе, между прочим, хватит кататься на дармовщинку! — отчитал Джек ворона.

Но Отважное Сердце лишь крепче вцепился в его плечо.

Джек все брел и брел дальше, не останавливаясь. В душе его боролись скорбь и радость. Скоро он окажется дома — но зато он навсегда потерял Торгиль и Руну. Последние месяцы мальчик только и думал что о возвращении в родные края. А теперь был обескуражен. Конец плаваниям, конец приключениям… Джек до смерти соскучился по отцу с матерью. Вот если бы только жили они не в крохотной деревушке, где ровным счетом ничего интересного не происходит: овца двойню принесет — и то событие! Как ему теперь прикажете вернуться к повседневной обыденности: таскать воду, собирать дрова, гоняться за черномордыми овцами?

— Я хочу посидеть! — ныла Люси.

Сквозь заросли папоротников уже проглядывала римская дорога. Джек подвел девочку к мшистым камням, и оба передохнули малость. Ворона Джек шуганул прочь. Отважное Сердце отлетел на несколько шагов и, приземлившись, громко и негодующе закаркал.

— Ежели недоволен, лети обратно к Торгиль, — посоветовал мальчик. И потер плечо в том месте, где остались отпечатки острых птичьих когтей.

Джек достал из мешка снедь, которой его снабдили скандинавы: жареную гусятину и сухари, вымененные на севере. Люси погрызла сухарь, а Отважное Сердце расклевал ошметок мяса. С деревьев немилосердно капало. Вскоре дети вымокли насквозь.

— Далеко еще? — спросила девочка.

— Примерно час пути. Может, чуть больше.

— Я устала, — пожаловалась Люси.

Чтобы развлечь сестренку, Джек извлек на свет ожерелье из серебряных листьев.

— Торгиль просила передать тебе вот это.

— Ох! — Люси схватила украшение и тут же нацепила его на себя. — Это от королевы, — сообщила она, нежно поглаживая блестящий металл.

— Это от Торгиль, — поправил ее Джек.

— Не-а! Это королевино ожерелье. Королева забрала меня к себе во дворец. И угощала медовыми лепешками и заварным кремом.

— Неправда! — теряя терпение, оборвал ее Джек. — Спала ты на грязной соломе и жила впроголодь.

— А вот и нет! Это ожерелье мне послала сама королева, вот!

Джек в сердцах сорвал украшение с Люсиной шейки.

— Получишь обратно, когда научишься быть благодарной настоящей дарительнице.

— Ах ты, kindaskitur!

— Да дразнись сколько хочешь, но…

Отважное Сердце предостерегающе каркнул и вспорхнул на дерево. Джек тотчас же насторожился.

— А ну-ка, прячься в папоротники, быстро, — шепнул он.

Люси, ни слова не говоря, кубарем скатилась с обочины и нырнула в кусты. Что-что, а хорониться от опасности девочка навострилась.

А Джек остался стоять на дороге. Вскоре послышались шаги и немелодичное посвистывание. Из тумана возникла смутная фигура. Чужак остановился как вкопанный: он тоже заметил Джека.

— Не трогай меня! — взвыл он, повернулся и опрометью бросился назад, к деревне.

— Колин! — закричал Джек, но сын кузнеца, тяжко топая, удирал со всех ног.

Мальчик окинул себя придирчивым взглядом. На нем было подаренное Горной королевой платье: куртка из куньего меха поверх роскошной зеленой туники и бурые штаны, заправленные в башмаки воловьей кожи. На поясе висели кожаные ножны, а в руке он сжимал нож.

— Ой-ей-ей, — протянул Джек. — А я ведь — вылитый викинг. Пойдем-ка, Люси. Хорошо бы нам добраться до дома прежде, чем меня подстрелят из лука.

Люси выбралась обратно на дорогу и взяла брата за руку.