Ее ждала Энн Мэтер, которая сидела на стуле возле больничной кровати и записывала что-то в блокнот. Увидев Уэверли, она улыбнулась:

— Ты выглядишь намного лучше. Как ты себя чувствуешь?

Уэверли согнула руку. Края ожога натянулись, причиняя ей острую боль, но это было терпимо.

— Я в порядке.

— Я так рада. Я хотела поговорить с тобой, прежде чем ты присоединишься к остальным девочкам. — Энн похлопала ладонью по кровати, приглашая Уэверли сесть рядом. Уэверли села, но гораздо дальше, чем показывала женщина, в ногах кровати. — Сядь поближе, дорогая. Я тебя не укушу.

Уэверли не сдвинулась с места; она покосилась на женщину, которая тяжелым взглядом смотрела на нее поверх очков в тонкой оправе.

Энн Мэтер нахмурила брови, но ее голос остался таким же мягким и умильным.

— Дорогая, боюсь, у меня плохие новости. Нашим датчикам не удалось обнаружить никого, кто бы выжил на «Эмпирее».

Внутри Уэверли что-то оборвалось. Перед ее глазами замелькали черно-белые картинки.

Но нет. Эта женщина лгала, и Уэверли не собиралась верить ни одному ее слову. Киран и ее мама были живы.

Энн Мэтер посмотрела на непроницаемое лицо Уэверли. В ее глазах мелькнула догадка, и она заметила:

— Ты должна быть ужасно потрясена.

— Должна, — сказала Уэверли, задыхаясь.

— Дорогая, я понимаю, что для тебя это сильный удар, но нам нужно, чтобы ты помогла нам с младшими девочками. Им нужен тот, кого они хорошо знают, тот, кому они могут верить. Фелисити помогла нам, насколько смогла, но, честно говоря… — Мэтер тепло улыбнулась. — Я боюсь, что у нее не такой сильный характер, как у тебя.

Уэверли заставила себя скромно улыбнуться в ответ на комплимент Энн Мэтер.

— Ну, я старшая среди девочек, — заметила она.

— Это правда. И это подразумевает некоторую ответственность, не так ли?

— Я попробую, — сказала Уэверли.

Энн Мэтер изучала ее лицо до тех пор, пока не осталась довольна увиденным.

— Тогда я разрешу тебе объявить, что мы до сих пор прочесываем пространство в поисках ваших родителей. Они будут рады узнать, что мы не сдаемся. — Она встала и взяла Уэверли за руку. — Думаю, они сейчас будут завтракать. Ты сможешь сделать объявление там.

Энн Мэтер повела Уэверли по коридору в большую столовую, заставленную длинными столами. Мэтер казалась смертельно усталой и задыхалась, хотя они всего-навсего прошли через коридор. «Здесь, должно быть, какая-то эпидемия», — подумала Уэверли.

Все сто тридцать девочек с «Эмпиреи» сидели за столами и завтракали. Они были одеты в украшенные оборками платья наподобие того, которое было на Уэверли, а их волосы были заплетены в косички. Разговоров почти не было слышно. Тишину в комнате нарушало только постукивание серебряных ложек по металлическим мискам.

Маленькая Бриани Бекетт подняла взгляд от своей тарелки, увидела Уэверли и испустила восторженный писк. Ее тут же заметили и другие девочки, и все они с криками устремились к Уэверли. Она внезапно оказалась смята толпой девочек, которые тянулись к ней, хватали за руки, хлопали по спине и наперебой задавали вопросы. Она подняла руки:

— Я в порядке, я в порядке!

Энн Мэтер отошла в сторону, но села на место, с которого могла наблюдать за лицом Уэверли. Поймав взгляд Уэверли, она выжидающе приподняла брови.

Уэверли, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, произнесла:

— Девочки, я хотела бы сделать объявление! — Она подождала, пока девочки затихнут, уставившись на нее широко раскрытыми, полными надежды глазами. Они все выглядели одинаково в своих ленточках и платьицах, когда выжидающе смотрели на Уэверли. Серафина Мбеве подошла к Уэверли в своей обычной тихой манере и схватила ее большой палец своей пухлой ручкой, глядя ей в лицо снизу вверх, чтобы читать по губам. — Энн Мэтер предоставила мне некоторую информацию…

— Тетушка Энн? — спросила Рамона Мастерс, взмахнув своей толстой ручкой над головой. Она оглядела комнату, увидела, где сидит Мэтер, и, подковыляв к ней, уселась у нее на коленях. За ней последовали другие маленькие девочки, прислонившись к женщине или просто устроившись возле нее на скамейке. Окруженная детьми, Мэтер была похожа на добрую бабушку. Она хорошо понимала, какое впечатление производит, и тихо усмехалась, поблескивая глазами.

Эта женщина была мастерским манипулятором. За те несколько дней, что Уэверли провела без сознания, она ухитрилась заставить почти всех девочек считать ее их лучшим другом. Эта мысль удручала Уэверли.

— Местная команда делает все возможное, чтобы найти наших родителей. — Она едва не задохнулась от горя, которое комом подступило к ее горлу. — Они не сдаются, и поэтому вы тоже должны держаться.

Она услышала смешок и увидела Саманту Стэплтон, глядевшую на нее с открытым презрением. Рядом с ней встала Сара Ходжес и сжала ее руку. Уэверли решила, что поговорит с ними позже.

— Когда мы увидим наших мамочек? — спросила Винни Рафики. Она была одной из младших девочек. Черные кудряшки окружали ее голову, словно шоколадное облако. — Я скучаю по мамочке.

— И я тоже, — сказала Уэверли. Перед глазами у нее промелькнуло лицо ее мамы, и ей неожиданно захотелось закричать.

«Притворяйся. Притворяйся. Притворяйся, — сказала она себе. — Будь сильной».

В комнате стояла такая тишина, что девочки смогли расслышать ее шепот:

— Я не знаю, когда мы снова сможем увидеть наши семьи. Нам остается только надеяться.

— И молиться, — добавила Энн Мэтер. Она подняла сложенные руки, словно держа в воздухе что-то очень дорогое и невидимое, и запела: — Господи, защити команду «Эмпиреи». Защити их своей любовью, не отпускай их от себя, сохрани их. И если есть на то воля Твоя, Господи, укажи нам путь к ним. Помоги нам найти наших потерянных братьев и наставь их на путь истинный. А пока помоги этим несчастным детям понять, как они нам дороги. О каждой из этих девочек мы будем заботиться, как о собственной дочери. Мы будем любить их и беречь до того самого дня, когда они смогут воссоединиться со своими семьями — в этой ли жизни или в следующей. Аминь.

«В этой ли жизни или в следующей». Уэверли захотелось плюнуть в того, кто сказал эти слова. Но она подавила свое отвращение и свое горе и улыбнулась Энн Мэтер. Саманта и Сара злобно уставились на нее, и она не отводила взгляда от их лиц, пока лицо Саманты не смягчилось. Потом она сказала:

— Ну, а теперь могу я позавтракать? Я умираю от голода.

Серафина провела ее за руку к кухне, где были выставлены подносы с хлебом, фруктами и холодным цыпленком. Уэверли набрала себе полную тарелку и направилась обратно в столовую, где обнаружила Энн Мэтер, беседующую с Самантой и Сарой, которые молча рассматривали свои ногти. Уэверли села так, чтобы видеть Саманту, и дождалась, пока девочка посмотрит на нее. Уэверли не делала никаких жестов, только смотрела, очень серьезно, показывая, что она не сдалась. Когда Саманта снова перевела взгляд на лицо Энн Мэтер, в ее глазах сверкала сталь.

Уэверли чувствовала себя не так одиноко, зная, что она не единственная, кто не верил Мэтер. Если эта женщина врала, то делала она это очень хорошо, и ее история была весьма правдоподобной. Но Уэверли не могла забыть того, что ее «спасители» стреляли в людей. Фелисити видела стрельбу своими глазами и могла помочь ей поговорить с другими девочками и убедить их в том, что Мэтер — обманщица.

Ей нужно было придумать, как переговорить с Фелисити наедине.

В ушах Уэверли, когда она пыталась заснуть в ту первую ночь в общей спальне, звенела молитва Энн Мэтер. От того, что сказала эта женщина, у нее холодело все внутри. «О каждой из этих девочек мы будем заботиться, как о собственной дочери». За этими словами крылось что-то зловещее. Оно не отпускало ее, словно приближая ее к какой-то пугающей правде. Это что-то всю ночь оставалось на краю ее сознания, просачиваясь в ее сны.

«Как о собственной дочери».