В этой битве, которую устроил не подчинившийся приказу Драное Ухо, кабаны, можно считать, одержали верх. Несомненным подтверждением победы стали оставленные людьми туфли и сандалии, соломенные шляпы, дубинки и другие вещи. И Драное Ухо стал вести себя ещё более вызывающе. Во многом из-за сложившейся ситуации, когда стало возможным насильственное отречение государя, больше половины стада уже явно выступали за него. При его поддержке они растащили оставленные людьми вещи, как трофеи, и болтались по косе, празднуя победу.
— Почтенный Дяо, посоветуй как быть? — обратился я к своему старшему собрату, который всё обстоятельно обдумывал и рассчитывал. Я потихоньку забрался к нему в пещерку на песчаной дюне светлой ночью, когда ярко светила луна и в небе было полно звёзд. — Или я сам отрекусь, и пусть вождём будет Драное Ухо.
Дяо Сяосань лежал, опершись подбородком на передние ноги, и его единственный глаз, которым он ещё мог видеть, слабо мерцал во мраке. Снаружи доносилось журчание набегавшего на корни деревьев речного потока.
— Говори же, почтенный Дяо, я тебя слушаю.
Он глубоко вздохнул, и слабый отсвет в его глазах погас. Я потормошил его, но тело обмякло и никак не реагировало.
— Почтенный Дяо! — испугался я. — Ты живой? Умирать тебе никак нельзя…
Но почтенный Дяо и вправду умер, и как я ни взывал к нему, его было уже не вернуть. Из глаз заструились горячие слёзы, и на сердце навалилась печаль.
Выйдя из пещерки Дяо Сяосаня, я увидел в свете луны свирепое поблёскивание множества зелёных глаз. Перед толпой кабанов сидел Драное Ухо. Страха я не испытывал, наоборот, в душе царила необычная лёгкость. Волнующаяся, как ртуть, река сверкала ослепительным светом; в траве и деревьях бесчисленные осенние сверчки и цикады выводили на все лады насыщенные мотивы; между деревьями колыхались зелёные ленты светлячков; луна уже переместилась на запад и висела над Пятой хлопкообрабатывающей фабрикой, под её брюхом, яркий свет, переливающийся, как йодокварцевая лампа на крыше упаковочного цеха, подпрыгивал то вверх, то вниз, будто только что снесённое ею зелёное яйцо. А ещё доносились частые и ритмичные глухие удары фабричных кузнечных прессов, будто тяжёлым кулаком по сердцу.
— Мой близкий друг Дяо Сяосань умер, — спокойно произнёс я, подойдя к Драному Уху. — Я тоже устал от жизни и не хочу больше оставаться вождём.
Таких слов Драное Ухо, видимо, не ожидал и инстинктивно отступил на несколько шагов, готовый к моей внезапной атаке.
— Конечно, если ты будешь настаивать на том, чтобы завоевать положение вождя в бою, я согласен биться до конца! — глядя на него в упор, добавил я.
Молча уставившись на меня, он явно взвешивал все «за» и «против». Ведь весу во мне больше пятисот цзиней, твёрдая как скала голова и полный рот крепких как сталь острых зубов — кто его знает, как всё выйдет.
— Годится! — выдохнул он наконец. — Но ты должен немедленно покинуть косу и больше не возвращаться.
Я кивнул в знак согласия, помахал собравшимся за его спиной кабанам, повернулся и пошёл прочь. На южной оконечности косы вошёл в воду. Я знал, что меня провожают полсотни кабанов, знал, что глаза у них полны слёз, но даже не обернулся. Одним нырком погрузился до самого дна, быстро двигаясь под водой к берегу, и речная вода смешалась с моими слезами.
ГЛАВА 35
Драное Ухо погибает под струями огнемётов. Шестнадцатый взлетает на лодку, чтобы отомстить
Спустя полмесяца кабанов с песчаной косы постигла катастрофа. У Мо Яня в «Записках о свиноводстве» это описывается во всех подробностях:
В третий день первого месяца тысяча девятьсот восемьдесят второго года группа истребителей кабанов на нескольких моторных лодках с шумом и гамом высадились на песчаную косу. Группу консультировал опытный старый охотник Цяо Фэйпэн, а командиром был Чжао Юнган, участник оборонительной войны[243] с Вьетнамом, покрывший себя боевой славой. Эти люди не походили на обычную группу охотников, которые двигаются скрытно и подкрадываются незаметно, — они специально давали знать о своих намерениях. Всего в отряде было десять человек, вооружённых семью автоматами с боезапасом из семисот специальных бронебойных патронов. Танковую броню эти пули не пробивали, а вот шкуру на брюхе кабана — запросто, даже через толстый слой «брони» из сосновой смолы и песка. Но особенное бесстрашие отряду придавали не автоматы с пулями, а три огнемёта, и людям не терпелось пустить их в ход. Эти штуки необычной формы на первый взгляд напоминают пульверизаторы, из которых крестьяне в народных коммунах опрыскивают поля гербицидами. Впереди длинный патрубок и механизм возгорания, сзади — пухлый стальной цилиндр. Обращались с ними трое бывших солдат с боевым опытом, с защитными приспособлениями от пламени из толстых асбестовых плит на груди и лице.
Мо Янь пишет:
Высадившаяся с шумом и гамом группа, конечно, привлекла внимание кабанов.
Новоявленному вождю Драное Ухо не терпелось укрепить своё могущество сражением с людьми, и когда он услышал о высадке, глазки у него от возбуждения покраснели, и он тут же издал пронзительный клич, собирая своих бойцов. Их было двести с лишним, и они, словно приспешники неправедной секты в романах уся, как один завопили, провозглашая ему хвалу.
Далее Мо Янь описывает жестокое побоище. Читать это просто невыносимо. Я ведь, в конце концов, тоже свинья. Вот что он пишет:
…Как и в первом сражении, Драное Ухо расположился впереди всех, за ним симметричными эшелонами выстроилась ещё сотня с лишним кабанов, а ещё две группы, примерно по пятьдесят голов в каждой, стали быстро охватывать людей с флангов, оставляя за ними лишь полноводную реку. При такой ситуации победа была уже почти на стороне кабанов, но люди, казалось, не чувствовали опасности. Трое из них двигались на восток, прямо на большой отряд вождя Драное Ухо. Слева и справа, обратясь на юг и на север, двум фланговым группам кабанов противостояли по два человека. Трое с огнемётами держались последними. Они оглядывались по сторонам и беззаботно, с разговорами и смехом двигались на восток. Кабаны постепенно сжимали вокруг них кольцо окружения. Когда до Драного Уха осталось метров пятьдесят, Чжао Юнган отдал команду, и семь автоматов открыли огонь по трём направлениям. Сначала три пристрелочных выстрела, потом ещё три, и уже стреляли очередями. Кабаны и представить не могли оружия такой огненной мощи и скорострельности. Из стволов семи автоматов за каких-то пять секунд вылетело целых сто сорок пуль, под которыми полегли по меньшей мере тридцать кабанов. Пули попадали в основном в голову, пробивая «броню» и череп и разрываясь уже внутри. Убитые кабаны представляли ужасное зрелище: у одних разлетелся мозг, у других вылезли глазные яблоки. Услышав выстрелы, Драное Ухо инстинктивно пригнулся, но очередью ему разнесло на куски здоровое ухо. Взвыв от боли, он устремился на охотников, но в это время следовавшие позади трое с огнемётами натренированно сделали три шага вперёд, залегли и привели своё оружие в действие. Вспышка — и со стороны каждого огненным драконом вылетела струя огня; она шипела, как гадящие одновременно сто гусей. Липкое пламя этих драконов обволокло кабаньего вождя. Огонь взвился метра на три, и Драное Ухо исчез. Языки пламени стремительно катились по земле, пока секунд через двадцать не остановились. Всё вокруг горело. Шедших первыми кабанов на юге и севере постигла та же участь, что и Драное Ухо. Ведь из-за толстого слоя сосновой смолы они были особенно огнеопасны, и стоило одной капле попасть на них, как тут же воспламенялось всё тело. Охваченные пламенем, несколько десятков кабанов носились с дикими криками, и лишь самые сообразительные катались по земле. Они забирались в ракитник, залезали в заросли травы, и везде возникали очаги огня. Песчаную косу заволокло дымом и окутало запахом гари. Избежавшие пуль и огня совершенно обезумели от страха — они бестолково сталкивались, словно безголовые мухи, и бойцам истребительного отряда оставалось лишь прицелиться и послать их на встречу с владыкой преисподней…
