Далее этот императорский указ запрещал «…стучать тростьми, топать ногами, шикать, аплодировать во всем пении или действии и тем отнимать удовольствие у публики безвременным шумом».

Что ж, правила поведения в театре, конечно, нужны, и не следует в «храме искусства» топать ногами. Но царское ли это дело регламентировать поведение публики во время представления, когда только в сенате к началу воцарения Павла Петровича накопилось в производстве около 11 тысяч нерешенных дел?

По Санкт-Петербургу ходили слухи, что готовится императорский указ, определяющий, сколько раз в день могут питаться подданные Российской империи, сколько должно быть блюд за обедом и ужином, в зависимости от чина.

Современники замечали, что большинство решений Павла I были переменчивы. Не успевали высохнуть чернила на каком-нибудь указе, как следовала его отмена. Казалось, государь, следуя своему непредсказуемому характеру, все хотел сделать в стране сам и чтобы высочайшие распоряжения исполнялись немедленно, без всяких оговорок.

Злые языки стали судачить, будто многие решения император Павел принимает под влиянием различных предсказаний и пророчеств темных сил.

Пошли кривотолки и о его «незаконнорожденности», и о психическом заболевании, и о том, что он готовится отречься от престола и уйти безымянным странником то ли в «горы Китайские», то ли в Америку.

Часто действия Павла I вызывали негодование и озлобленность и у аристократов, и у простолюдинов.

Он мог себе позволить ударить тростью дворянина, отправить пешком в Сибирь в ссылку целое воинское подразделение или заставить светскую даму выйти из кареты в грязь по колено, чтобы поклониться ему. Не советуясь с приближенными, без всякой подготовки и значимого повода, Павел Петрович посылал в далекие боевые походы свои полки.

Новый император умел очень зло мстить фаворитам и соратникам Екатерины II. Спустя более тридцати лет после смерти своего отца Петра III он приказал организовать его перезахоронение. Останки царя, превратившиеся за долгие годы почти в скелет, были переложены в обитый золотом гроб.

Публичное ритуальное прощание с Петром III длилось 14 суток. Его гроб был установлен в Зимнем дворце, рядом с гробом Екатерины II. Затем тела императора и императрицы были перенесены в Петропавловскую крепость.

Павел I вызвал на траурную процессию всех участников заговора против Петра III и приказал им целовать сгнившие останки своего отца.

Возмущались непредсказуемостью русского царя и главы европейских стран. Почти все они надеялись на союз с Россией, на поддержку ее могучей армии. Но какой может быть союз со взбалмошным императором?

И на берегах Невы, и во многих европейских столицах на разных языках была произнесена одна и та же фраза: «Он обречен!..»

Павла I не раз предупреждали и о международном заговоре, и о заговоре внутри страны. В ответ на предупреждения император лишь грустно улыбался и каждый раз повторял непонятную фразу:

— Я знаю, все на обмане здесь… И даже печальный серебряный рыцарь не просигналит мне тревогу и не спасет меня…

Многим казалось странным, что, бывая порой чрезвычайно жестоким, сурово карающим за малейшую оплошность своих подданных, Павел I не принимал решительных мер против заговорщиков и даже проявлял непонятное для окружающих смирение перед грядущими событиями.

Со многими пророками и прорицателями приходилось встречаться Павлу I. Немало услышал он добрых и недобрых предсказаний. Одним — верил, другим — нет. Но особенно почтительное отношение было у него к предсказателю Авелю.

Настоящее имя Авеля — Василий Васильев. Родился он в 1757 году в деревне Окулово Тульской губернии. Родители его были крестьянами. В 17 лет отец его принудил жениться. Но вскоре Василий научился читать и писать, освоил плотницкое ремесло и отправился странствовать по Руси. Произошло это, когда снизошел до него призыв с небес: «Ходи… Ищи правду… Открывай ее другим…»

Правда, поговаривали в народе, что вынудил уйти его из дома родной брат Семен. Совершил Семен какое-то злодейство и свалил вину на брата.

Несколько лет бродил по Руси Василий. Наконец в одном из монастырей, где-то под Новгородом, принял он постриг и монашеское имя Авель.

Под этим именем он побывал в Соловецком монастыре, затем в Валаамском. Наверное, на острове Валаам и написал он свою первую книгу пророчеств.

По слухам, до написания книги уходил Авель куда-то далеко на север, к затерявшемуся в лесах Чадун-озеру. На том озере жил таинственный отшельник Авксентий. Много лет отшельник не ступал на землю. Плавал круглый год по незамерзающему озеру, без весел, в выдолбленной лодчонке.

Если ветром прибивало его к берегу, отталкивался он от суши руками, а руки потом долго омывал в воде. Ничего не ел Авксентий, кроме водорослей.

Раз в год, когда летние солнечные лучи проникали до самого глубокого места в озере, отшельник на несколько дней допускал к себе странников. Только редко бывали у него гости. Мало кто знал, как разыскать Чадун-озеро да в какой день показаться на глаза Авксентию.

Но Авель сумел и найти то озеро, и прибыть к отшельнику в нужное время. С радостью принял его старец. Три дня плавали они вместе, и Авксентий поучал гостя премудростям жизни, учил видеть прошлое и будущее.

Прежде чем расстаться, озерный отшельник предупредил молодого монаха:

— Я лишь научил тебя — как говорить. А что говорить — слушай небеса и знамения. Ходи всюду и вещай людям: «Стерегитесь!.. В образе Авеля к вам явится Каин… Он вещает добрые слова, но злыми устами… Речи его похожи на правду, но льются они из лживого источника…»

— Как же мне самому распознать Каина? — спросил Авель.

— Тебе не надо над этим ломать голову, — ответил отшельник. — За образом и именем твоим скрывается родной брат Семен. Он уже ходит по твоему следу. Упреждай его своей правдой…

Сразу по возвращении Авеля на Валаам стали посещать его видения. Будто чья-то могучая и незримая рука раскрывала в небе огромную книгу. И Авель свободно читал ту небесную книгу и записывал прочитанное на страницы своей рукописи.

Весть о сочинении монаха дошла до Костромского епископа, в епархии у которого жил в то время Авель.

Записанные предсказания были объявлены ересью. Самого предсказателя расстригли и вскоре отправили в Санкт-Петербургскую Тайную Экспедицию. Ведь в еретической книге упоминались императрица Екатерина II и ее дети.

Увещевали, допрашивали, били Авеля. Пытались выяснить, кто надоумил его писать предсказания да какой лихой человек их нашептывает… Монах учителя своего Авксентия не выдал, а вот как появляются знамения и пророчества — рассказал.

Услыхала о расстриге-арестанте императрица. Приказала доставить его к себе. Честно открыл ей Авель все будущее. Не побоялся суровой правды и гнева государыни.

Не на шутку напугало Екатерину II пророчество о времени и причине ее смерти.

Немедленно был подготовлен указ: «Поелику в Тайной Экспедиции по следствию оказалось, что крестьянин Василий Васильев неистовую книгу сочинил из самолюбия и мнимой похвалы от простых людей, что в непросвещенных могло бы произвести колеблемость и самое неустройство, а паче что осмелился он вместить тут дерзновеннейшие и самые оскорбительные слова, касающиеся до пресветлейшей особы Ея Императорскаго Величества и высочайшего Ея Величества дома, в чем и учинил собственноручное признание, и за сие дерзновение и буйственность, яко богохульник и оскорбитель высочайшей власти, по государственным законам, заслуживает смертную казнь; но Ея Императорское Величество, облегчая строгость законных предписаний, указать соизволила оного Василия Васильева вместо заслуженного ему наказания посадить в Шлиссельбургскую крепость с приказанием содержать его под крепчайшим караулом так, чтоб он ни с кем не сообщался, ни разговоров никаких не имел; на пищу же производить ему по десять копеек в каждый день, а вышесказанные, писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции…»