Рэчел заглянула в кукольный дом. У двери дома она увидела выключатель, щелкнула им, и дом осветился изнутри. Кукольная женщина стояла у раковины. Кукольный мужчина сидел за письменным столом, его рука лежала на телефоне.

Телефон! У нее непроизвольно вырвался негромкий крик, в котором звучала надежда. Интересно, есть у них здесь телефон? Она стала тихонечко открывать и закрывать ящики письменного стола и гардероба, проверила все полки, даже заглянула за телевизор. Потом подняла крышку ящика с игрушками и переворошила запечатанные упаковки с куклами Барби.

Телефона не было. Она всхлипнула и прикрыла рот рукой, потом поняла, что полотенце, обмотанное вокруг бедер, упало на пол, подняла его, кое-как обвязала вокруг талии и легла на пол. Если зайдет этот дядя, она спрячется от него под кроватью. А если зайдет тетя, она спросит, когда ей можно будет вернуться домой. Вечером тетя ей сказала, что она не может вернуться домой, потому что там много машин «скорой помощи». Но теперь-то их там уже нет. Хотя… около их дома еще могут оставаться полицейские машины. Лучше, наверное, ничего тете про это не говорить. Она скажет ей, что иногда остается на ночь у Лины и мама ее привыкла к тому, что иногда она не ночует дома, и не волнуется по этому поводу…

Но мама обязательно будет волноваться. Рэчел увидела ее в этот момент как живую. Она сейчас просто с ума сходит от волнения.

Силия взглянула на часы. Без пятнадцати восемь. Ей показалось, что ее часы сильно отстают.

— Который час теперь на ваших? — спросила она Линн — работавшую в полиции женщину в гражданской одежде, которая сидела на Микином диване напротив нее.

— Семь сорок пять, — ответила Линн.

— А мне кажется, что уже не меньше девяти.

— Я знаю, — ответила ей собеседница, вытирая пот со лба бумажной салфеткой. — Это потому, что на улице уже страшная жара.

Силия, которую бил озноб — он с перерывами бил ее всю ночь, как будто к ней ток время от времени подводили, — сказала:

— В столовой есть вентилятор.

— Не беспокойтесь, со мной все в порядке. — Линн засунула салфетку в рукав. — Знаете, вам не помешает слабый транквилизатор, дорогая. Он поможет немножко успокоить нервы.

— Мне не надо нервы успокаивать.

— Я вас понимаю. — Линн встала. — Пойду-ка я попрошу приготовить вам кофе.

Вторая женщина-полицейский в обычном платье, которую тоже звали Линн, сварила кофе еще полчаса назад, но тут зазвонил телефон Силии (он был соединен со стоявшим внизу на кухне Мики аппаратом через вентиляционную трубу), и Линн номер два поспешила ответить. Принимая во внимание финансовое положение Силии, никто не рассчитывал, что кто-нибудь станет требовать выкуп. Линии соединили, чтобы прослушивать поступавшие сообщения, — существовала вероятность, что люди, владеющие какой-то информацией, предпочтут позвонить сюда, а не в полицию.

— С ней все в порядке, если учесть сложившиеся обстоятельства, — неизменно говорила вторая Линн звонившим. — Она держится молодцом.

Голос у нее был громкий, дружелюбный. И у первой Линн он был таким же. Они напоминали Силии тех фермерских жен, которых часто показывают в кино, — мастерицы на все руки, крепкие женщины, всегда приходящие на помощь в трудную минуту. Еще они задавали ей всякие вопросы и если оставляли ее в одиночестве, то всего на несколько минут, поэтому Силии пришло в голову, что кроме ответов на телефонные звонки в их функцию входит следить за тем, чтобы с ней ничего не случилось.

Но она и мысли не допускала о том, что с ней что-то может произойти. Ведь она могла что-нибудь забыть — какого-то человека, какое-то место, как-то связанное с тем, где была сейчас Рэчел. По крайней мере четыре часа — с одиннадцати вечера до того времени, когда уже давно восстановили подачу энергии и заработали телефоны, — они с констеблем Бердом объезжали окрестности, барабанили в двери, шерстили близлежащие парки и проулки. Поскольку Берд постоянно связывался по рации с другими полицейскими, Силия была в курсе, что Рэчел домой не вернулась. Она и сама боялась возвращаться, но к тому времени близлежащие кварталы уже осматривало около сотни полицейских, и Берд сказал ей, что лучше потратить время на составление списка подозрительных людей. Под ними он имел в виду не только бродяг, живущих в овраге, и кое-каких малоприятных завсегдатаев видеомагазинчика — о них она еще раньше ему рассказала, — но и всех людей, которые когда-нибудь обращали на Рэчел слишком пристальное внимание.

Поэтому они отправились обратно домой. К этому времени Мику уже отвезли в больницу и, скорее всего, сказали ему там, чтобы он был осторожнее. А Силии сказали, что причин беспокоиться о нем нет. Она взяла ручку и блокнот, закурила сигарету и села за обеденный стол на кухне. Подозрительные люди… Она даже не знала, с кого начать. За исключением Мики и еще нескольких мужчин, которые ей вспомнились, все остальные, когда она представила, как они смотрели на Рэчел, казались ей чем-то вроде чудовищ, под благообразной внешностью которых крылось неуемное, терзающее их изнутри плотское вожделение. Она решила взять записную книжку и просто переписать имена всех знакомых мужчин. Часть работы она сделала к тому времени, когда вместе со старшим следователем пришли обе Линн.

Следователь хотел задать ей еще несколько вопросов и сел напротив нее. Лицо у него было с отметинами оспы, глаза небольшие, но в них светился живой ум. Вопросы носили личный характер. Была ли Рэчел чем-то расстроена? Нет. Как у Рэчел шли дела в школе? Отлично. Оценки хорошие? Неплохие. К ней никто не приставал? Нет, нет. Никто из учителей не предлагал ей остаться после уроков? Нет. Она когда-нибудь заводила разговор о своем отце? Редко. Она не переживала из-за того, что никогда с ним не встречалась? Может быть, но глубоко подсознательно. Как она ладила с Микой Рэмстедом? Великолепно.

Именно в этот момент вернулся сам Мика. Силия подошла к нему и сжала его руки.

— Как ты, моя дорогая? — спросил он.

— Ох… — Она пожала плечами. — А ты как?

Он выглядел ужасно — голова перевязана, под глазами вздулись синяки.

— Я в порядке, — сказал он. — Это ненадолго. Силия, слушай…

Она ждала.

— Меня попросили… пожить несколько дней у приятеля.

— Что?

— Здесь, мне кажется, я могу путаться под ногами.

— Путаться под ногами? — Силия перевела удивленный взгляд на следователя. — Да что здесь происходит?

— К сожалению, — ответил следователь, — существует риск, что жильцы дома могут нанести ущерб уликам.

— Это я здесь жилец. А он — хозяин дома!

— Не переживай, все в порядке, — пробурчал Мика.

— Нет, не в порядке.

Одна из Линн появилась из кухни и сказала:

— Дорогая, это всего лишь процедура.

— Давай сделаем, как они просят, — проговорил Мика. — У них есть на то свои основания.

Она уставилась на него, удивляясь его уступчивости, ей пришло в голову, что полиция, может быть, подозревает его в чем-то — в том, например, что это он вывез Рэчел из дома, — и она с укором сказала следователю:

— Мика присматривает за Рэчел с трех лет!

— Я вас прекрасно понимаю.

— Я вернусь, — сказал Мика. — Как только смогу.

Силия покачала головой:

— Это неправильно.

— Я буду тебе звонить.

— Куда ты пойдешь?

— Пока не знаю. Мне надо заехать в школу.

— Ох, Мика, черт бы все это драл.

— Силия, они собираются… они хотят найти…

— Знаю.

— Она умная и храбрая.

Мика взял собак. Как только он вышел за дверь, Силия стала рассказывать следователю обо всем, что он сделал для нее и Рэчел за эти годы. О подарках, деньгах, о смехотворно низкой плате за квартиру, о том, как он сидел с девочкой, и о его работе в школе. Каждый раз, когда она говорила о каком-то новом его качестве, она ударяла себя правой рукой по левой с таким остервенением, будто хотела себе жилы перебить. Следователь дал ей высказать все, что накипело в душе. Казалось, он даже сочувствовал ей, но продолжал стоять на своем, говоря о том, что «в доме надо все сохранить как есть».