В этих условиях штурм, несмотря на огромный перевес, обернулся бы значительными потерями и для наступающей стороны. По оценке начальника отделения Леонида Гуменного, который участвовал в рекогносцировке, во время штурма Группа «А» потеряла бы 50 процентов личного состава. Каждый второй бы погиб…

То, на что во имя собственного спасения решилась «восьмерка», выходило за рамки здравого смысла.

 По мере развития событий на смену воинственности пришли недоумение и страх. К вечеру эти чувства охватили многих участников планируемого штурма: от рядовых боевиков «Альфы» до генералов, еще днем азартно разрабатывавших операцию и явно поддерживающих намерения ГКЧП.

Вот как описывает перемену настроений генерал Лебедь:

— По заданию заместителя министра обороны Владислава Ачалова после совещания, на котором был разработан план операции, я выехал на место предстоящих действий. Командующий ВДВ Павел Грачев сказал перед выездом, чтобы я довел начатое дело «до ума» и доложил о результатах.

Набросав на карту схему блокирования Белого дома, я направился в МВД к генералу Громову, чтобы уточнить план операции. Разговор не получился. Он не проявил никакого интереса к предстоящей операции. Взглянув на схему, он сказал, что согласен, как следует ее даже не посмотрев. Вопросы взаимодействия остались без обсуждения.

Заместитель министра обороны Ачалов, прежде деятельный и энергичный, также отнесся к моему плану безразлично, мельком взглянув на него, он оставил его у себя, не дав никаких распоряжений…

Вечером Виктор Карпухин принял решение доложить руководству КГБ, что штурм проводить «нецелесообразно». Прибывший на очередное совещание к Карпухину начальник ОУЦ Борис Бесков сообщил, что сотрудники Группы «Б» отказываются принимать участие в кровопролитии. Это переломило ситуацию. Все, кто присутствовал на совещании, отважились поехать к руководству КГБ с просьбой отменить операцию.

Свидетельствует Виктор Карпухин:

— Для Агеева наш отказ штурмовать здание Верховного Совета РСФСР был неожиданностью. Когда ему звонили, он отвечал по телефону раздраженно и также раздраженно после разговора бросал трубку.

Из высшего руководства, которое присутствовало у Агеева, никто свое отношение к теме разговора не высказывал. Только начальник Третьего Управления КГБ А. Жардецкий, имея в виду демократов, сказал: «Они нас не пощадят». Из чего я заключил, что он за то, чтобы выполнять приказ.

По завершению совещания Агеев сказал, что доведет наше мнение до Крючкова…

Последующие часы прошли в напряженном ожидании. Все поглядывали друг на друга: армия — на КГБ, КГБ — на войска. Не выдвигаются ли они на исходные рубежи. МВД поглядывало на тех и на других.

За всю историю советского государства не было такого случая, чтобы воинские подразделения отказались выполнять боевой приказ. И все хорошо знали: расправа может быть короткой и жестокой.

Громов днем попытался убедить министра Пуго отказаться от операции. Но тот, улыбнувшись своей кроткой улыбкой, ответил: «Это приказ. А все приказы следует выполнять…» После полудня Громов передал по «афганской» связи в Белый дом, что готовится штурм. Позвонил командиру Особой мотострелковой дивизии имени Дзержинского, чтобы тот не выдвигался в центр Москвы. Если же такой приказ Пуго все-таки отдаст, то входить в столицу без оружия и на колесном, а не гусеничном ходу.

Павел Грачев направил генерала Лебедя в расположение Белого дома, чтобы известить российское руководство о часе нападения и попросить призвать на площадь, как можно больше людей. «Передай им, — сказал Грачев, — что нападающие не осмелятся стрелять в народ».

Лебедь, сняв с себя офицерские погоны и приметную десантскую тельняшку, поехал к зданию Верховного Совета. Все подступы к нему были перекрыты баррикадами. Он передал слова Грачева первым увиденным защитникам.

Подготовка к штурму между тем продолжалась. От здания Верховного Совета был отведен десантный батальон, который сюда прибыл, как объявлялось ранее, для «охраны Белого дома». Вот такая оказалась «охрана». Приближается час штурма — а она покидает оборонительные рубежи.

К вечеру у Верховного Совета России осталось всего лишь несколько танков Таманской дивизии, в одном из которых находился майор Сергей Евдокимов.

— 20 августа командир дивизии лично ездил к зданию Верховного Совета России, чтобы увести танки, — свидетельствует заместитель командира Таманской дивизии Александр Чистяков. — Но убедившись, что часть танков, находящихся в центре огромной массы народа и баррикад, снять невозможно, решил их оставить…

Вечером, чтобы снять подозрения насчет штурма, на свободу были отпущены Гдлян, Проселков, Камчатов. О недавних арестантах была проявлена невиданная забота. Из воинской части, где они содержались, их доставили к Белому дому на машине!

В это время генерал Варенников приказал перебазировать эскадрилью вертолетов, вооруженных ракетами, на аэродром в подмосковный Подольск для участия в операции «Гром».

…Около полуночи Грачеву позвонил Карпухин. Сказав, что он вместе с Группой находится под мостом на Калининском проспекте, поинтересовался настроением Грачева.

Информация Карпухина не соответствовала действительности. Группа «Альфа» ночью 20 августа не покидала место своего расположения. Карпухин проверял чем «дышит» Грачев.

Свидетельствует командующий ВДВ Павел Грачев:

— Все ждали, когда выдвинусь с войсками я, всего лишь навсего. Если бы я пошел, то все бы пошли вслед за мной. Никуда бы не делись…

Для того, чтобы успеть взять в оцепление здание Верховного Совета России, десантные войска должны были начать движение в 24.00.

В 0.20 член штаба обороны Белого дома Александр Детков услышал звуки стрельбы.

На Садовом кольце, на подступах к зданию Верховного Совета, завязался бой между пикетом защитников и БМП (боевые машины пехоты) Таманской дивизии.

Для того, чтобы ограничить доступ защитников к зданию Верховного Совета России, в Москве был введен комендантский час. По периметру Садового кольца выставлялись посты на БМП.

Таманцы получили приказ осуществлять режим комендантского часа. И выполняли его, не рассуждая.

Боевые машины двигались по направлению к Смоленской площади. Град камней, баррикада, сооруженная из троллейбусов, их не остановили. Головная машина с разгону врезалась в них в надежде пробить себе дорогу.

Еще до этого на пути железных машин встал, раскинув руки, военный корреспондент капитан 1-го ранга Михаил Гловко. Броневик толчком сбил его с ног.

Это послужило сигналом к атаке.

23-летний «афганец» Дмитрий Комарь запрыгнул на БМП 536, стараясь набросить на смотровую щель брезент, чтобы «ослепить» экипаж.

Наводчик стал вращать башню, надеясь сбросить с брони нападавшего. Но удалось сделать это механику-водителю. В результате резкого маневра, Комарь оказался на асфальте.

Однако от удара броневика о колонну распахнулся десантный люк.

Комарь догнал БМП и запрыгнул в люк.

Механик под грохот предупредительных выстрелов так дернул машину, что Комаря выбросило из нее. При этом краем одежды он зацепился за крышку распахнутого люка. Броневик сдал назад, волоча за собой по асфальту беспомощное тело.

На помощь Комарю бросился 37-летний Владимир Усов. Но пуля предупредительного выстрела, срикошетив, сразила Усова.