— После заседания кабинета министров, мне позвонил Павлов: «Давай, ты что там стоишь! Арестуй этих забастовщиков!» Кто-то из министров, видимо, ему сообщил о начавшейся забастовке. Здесь я понял, что он уже «созрел», слишком выпивши…

Это был последний выход Павлова «в свет». После заседания кабинета министров он уехал на дачу и более оттуда не показывался. Дальнейшему участию премьер-министра в заговоре помешал тяжелый запой…

Когда жена министра обороны СССР Эмма Язова, утром услышала лязг танковых гусениц и сообщение о создании ГКЧП, она не на шутку испугалась за мужа.

Около 15 часов к ней на дачу приехала приятельница, Наталья Аверьянова.

— Я застала Эмму плачущей, — свидетельствует Аверьянова. — Она стала говорить, что не понимает случившегося, что звонила мужу, с ним что-то не то и она хочет к нему ехать. Набрала номер мужа и попросила прислать на дачу машину.

Когда пришла «Волга», Эмма Язова попросила меня поехать с ней. Нога у нее выше колена была в гипсе. Она практически не ходила. Мы с майором, который прибыл в «Волге», сняли ее с коляски и с большим трудом усадили в машину.

В Генеральном штабе министерства обороны у лифта нас встретил Дмитрий Язов. Мы прошли в кабинет, оставшись в нем втроем.

Эмма заплакала, видно было, что ее слезы ранят Язова. Он стал ее успокаивать. Эмма в ответ стала говорить, что все случившееся — это гражданская война, просила его весь этот кошмар остановить и позвонить Горбачеву.

Язов сказал: «Эмма, пойми: нет связи». Эмма опять стала плакать. После этого Язов сказал: «Эмма, ты пойми, я один».

В это время по спецканалу началась трансляция пресс-конференции ГКЧП. Эмма поинтересовалась, почему он не с ними. Язов, ничего не сказав, огорченно махнул рукой. «Дима, — заплакала Эмма, — с кем ты связался! Ты же над ними всегда смеялся. Позвони Горбачеву…» Язов с раздражением в голосе повторил, что связи нет…

Янаев сидел в центре стола на сцене зала, битком забитом советскими и зарубежными журналистами. Шла пресс-конференция.

— Дамы и господа, друзья, товарищи! — говорил он. — Я хотел бы сегодня заявить о том, что Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР полностью отдает себе отчет в глубине поразившего страну кризиса. Он принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса… В таком режиме, дамы и господа, работать, в каком работал президент Горбачев все эти последние шесть лет… естественно, и организм изнашивается немножко. Я надеюсь, что мой друг президент Горбачев будет в строю, и мы будем еще вместе работать…

Перед обедом на сторожа «Зари» Вячеслава Генералова свалилась неожиданная новость: заместитель мэра Ялты в связи с тем, что Горбачев более не является президентом, отказался поставлять продукты на дачу.

С целью уладить конфликт, Генералов направил в Ялту своего сотрудника.

Горбачев тем временем с семьей и своим помощником, Анатолием Черняевым, пошел на пляж. Но не для того, чтобы искупаться…

— После полудня меня вызвал Горбачев, — вспоминает Анатолий Черняев. — «Пора, — говорит, — принимать меры. Пойдем-ка, поговорим на балконе». Но Раиса Максимовна предложила разговор перенести на пляж. Там, мол, уж точно не подслушают.

Разместились в пляжном шатре. Обсудив ситуацию, Горбачев сказал: «Надо выдвинуть два требования. Записывай!» И я записал эти требования: «1. Предоставить самолет для возвращения в Москву. 2. Восстановить связь».…

Свидетельствует сотрудник личной охраны президента Олег Климов:

— После 15 часов из главного дома дачи вышел помощник президента Анатолий Черняев. Вручив мне пакет, в котором были требования президента, он попросил меня передать его Генералову для незамедлительной отправки в Москву…

Свидетельствует генерал-майор КГБ Вячеслав Генералов:

— После того, как я получил пакет с требованиями Горбачева, я, не затягивая времени, позвонил Плеханову и зачитал ему текст записки. Через полчаса он нашел меня по телефону, сказав, что требования Горбачева переданы Янаеву…

…Заместитель начальника 9 отдела КГБ СССР в Крыму А. Костырев проводил собрание личного состава.

— Старшим на «Заре» является Генералов, — говорил он. — Все вопросы служебной деятельности решать только через него. Перестройка зашла в тупик: ГКЧП положит конец хаосу и анархии. В это сложное для страны время, мы, сотрудники КГБ, должны проявить себя должным образом. Это проверка для нас на прочность.

Личный состав поинтересовался состоянием здоровья Горбачева.

— Надо, — ответил Костырев, только что вернувшийся с «Зари», — ориентироваться на сообщения печати.

В 15.25 буй номер 3 выдал сигнал о нарушении водной границы «Зари». «Цель классифицируется как дельфин», — отметил в журнале дежурный сотрудник охраны.

В 16 часов на «Заре» включили телевидение.

Для охраны, свободной от службы, в кинозале крутили американский фильм «Кошмар в сумасшедшем доме».

В чьих руках советская «ядерная кнопка»? Не было, пожалуй, в дни путча вопроса более тревожного для мира. И более темного. Нельзя сказать, что со временем вопрос этот значительно прояснился. Свидетельством тому многочисленные «сенсации» в нашей и зарубежной прессе.

31 августа 1991 года итальянская газета «Карьере делла сера» опубликовала интервью с бывшим начальником Генерального штаба, в течение одного лишь дня занимавшим пост министра обороны, генералом Моисеевым.

— …В те часы единственным человеком, который контролировал стратегические, ядерные силы, был я. Президент был выключен, Язов — тоже. Могу сказать вам, что я обеспечивал безопасность и сделал это должным образом. Ничто не угрожало миру…

…Когда прервалась связь с дачей Горбачева в Крыму, мы разъединили все средства связи и поместили в безопасное место ядерный портфель. Я говорю о кодах на пуск, которые были отменены. Никто не мог ими воспользоваться…

Это утверждение генерала Моисеева.

А президент Горбачев незадолго до своей отставки в интервью французским журналистам заверял мировую общественность: «Только я могу начать ядерную войну».

Между тем, на уровне массового сознания бытует совсем иное представление о глобальных проблемах безопасности. В качестве иллюстрации процитируем статью доктора политических наук Дмитрия Ольшанского в еженедельнике «Россия» (27 ноября — 3 декабря 1991 г.). Для начала автор предлагает читателям такие, как он выражается, «факты».

«…18 августа, когда к Горбачеву в Форос прибыли эмиссары ГКЧП, все еще вроде бы было в порядке. Как всегда. Как положено. На месте, при Президенте, находился «хранитель безопасности» страны — дежурный офицер, «ядерный абонент», держатель того самого «чемоданчика», «портфельчика», в котором находятся ядерные коды, посредством которых Верховный главнокомандующий может привести в действие нашу стратегическую ядерную мощь. Так сказать, «нажать» кнопку.

После того, как депутация «чепистов» покинула Форос, офицер исчез. Неизвестно куда. Бесследно. Прямо-таки растворился. Вместе с чемоданом. И до сих пор нет ни одного сколь-нибудь официального сообщения о его последующей судьбе…»

Далее автор доводит до сведения читателей, что для генералов Генштаба «с 9 часов 40 минут первого дня путча началась сумасшедшая десятичасовая гонка», целью которой было заблокировать «ядерные замки», т. е. пункты спецсвязи, чтобы никто не смог воспользоваться «ключом», т. е. кодами, хранившимися в чемоданчике бесследно сгинувшего офицера безопасности.