…Итак, я-оно лишилось лишней тьмечи, а недобор или избыток тьмечи для смотрящего проявляются одинаково: теми мелкими феноменами света, света и тьвета, тени и свете ни. Когда приложишь магнит верхним или нижним полюсом — сила одна и та же; течет электрический ток в ту или иную сторону — сила одна и та же. А вот уже непосредственное давление на организм и мышление, оно при недостатке или же избытке тьмечи различается.

…Сейчас все складывается в голове до опасного гладко, все себе соответствует: ведь и второе письмо пилсудчиков, извлеченное из «фальшивой» памяти, и эти подозрительно легкие озарения и дедукции прошлого дня, и ночные рассказы… я-оно было лишено тьмечи, была откачана логика единоправды и единофальши. Со временем эффект уходит, уровни тьмечи достигают среднего локального значения для Лета. Или же Зимы, где среднее значение уровня тьмечи значительно выше — отсюда и заявления Зейцова и Поченгло: это другая страна, там у людей формируются другие привычки, меняется способ мышления, там правят другие законы. Бог-Самодержец перебросил стрелку.

Я-оно положило ладонь на корпусе динамо-машины Теслы. Тот даже не был уже холодным. Сначала подумало, а не закрутить ли рукояткой и не добавить тьмечи для здорового равновесия. Но прошли уже почти что сутки, даже в зеркале не видна разница. А кроме того — а действительно ли того желало: прибавки тьмечи, добавления Мороза?

Вытащило саквояж из под столика, упаковало в него генератор, кабель, рукоятку. Ключика нигде не нашло, а обыскивать карманы трупа не собиралось. Шкаф, к счастью, не был закрыт. Бросило тяжелую сумку вовнутрь, та грохнула о деревянное дно. Мадемуазель Филипов вскинула голову, словно ее неожиданно разбудили; а, может, и вправду проснулась, все ей приснилось, со щекой, прижатой к стеклу — на коже остался багровый отпечаток. Какое-то время она изумленно моргала, наново ориентируясь в ситуации: останки Николы на кровати, в купе хозяйничает чужой мужчина. Во сне люди пухнут; после сна обращают к свету лица мягкие, более полные, округлые. Светловолосая Кристина показалась сейчас едва расцветшей девушкой, с личиком херувима, с огромными, витражно-голубыми глазами. Даже нерешительное движение руки, наполовину прерванное — оно тоже выдавало детскую беспомощность и растерянность. Спала — ведь это тоже, в какой-то степени, бегство.

Я-оно отклеило папиросу от губы и, приоткрыв окно, сбило пепел на ветер. Холодный воздух надувал черные заслоны над ложем покойного. Mademoiselle Филипов несколько раз глубоко вдохнула.

— Вы возвратитесь? — тихо спросило я-оно.

— Да, — сглотнула она слюну. — Сначала в Прагу, нужно будет заняться Чито, его ассистентом; потом в Америку.

— А что станет с тем вагоном? С его содержимым? Машины и все остальное?

— Все и так принадлежит царю.

— У него имеется кто-нибудь, кто в этом разбирается?

Кристина быстро глянула на мертвого изобретателя.

— Сам Никола не разбирался, никто не разбирался; ничего не знают даже инженеры из Холодного Николаевска. В противном случае, можно было бы пойти и спросить. Или прочесть в каких-нибудь книжках… Вы так не считаете?

— Я хочу спросить… будет ли кто-то продолжать эксперименты доктора Теслы? Примет на себя работы, использует все эти открытия?

Кристина подняла глаза.

Я-оно энергично перекрестилось.

— Да Боже меня упаси! Не смотрите на меня так! Честное слово, я не потому спрашиваю! К тому же, я вообще не имею об этом понятия!

Девушка закрыла рот ладонью.

— А ведь я вам почти что поверила! Будто бы вы знаете, что делаете. Что, когда мы его туда перенесем… что, как говорил Никола, вы догадались о чем-то большем, и…

— Воскрешение из мертвых.

— Что?

Я-оно затянулось дымом.

— Произношу вслух, чтобы проверить, не засмеюсь ли сам. Воскрешение из мертвых, поднятие из могилы, восстановление тела.

Девушка наклонилась и поправила платок на шее доктора Теслы.

— Видимо, понапрасну я вас беспокоила, нужно было сообщить проводнику, и пускай бы его уложили в гроб, а не бесчестили останки Николы чемоданами; прошу прощения, я понимаю, что веду себя недопустимо, вот видите, уже не плачу, извините… Все это не имеет никакого смысла. — Она встала. — Может вы…

— Вы меня выгоняете? Я никуда не спешу.

Я-оно уселось на стул.

— Что необходимо для воскрешения? Не труп. Вы сядьте, я расскажу, и вы сама рассудите, есть ли смысл мучиться с сундуком. Таак. Для воскрешения — не труп. Нужен живой человек и память, по меньшей мере, одного свидетеля, что живой когда-то был трупом.

…Потому что, видите ли, имеется только лишь настоящее: нынешний Бенедикт Герославский из настоящего момента, нынешняя Кристина Филипов, нынешняя папироса, нынешний поезд, нынешнее тело Николы Теслы. Их прошлое и будущее — они примерзают к настоящему самыми различными возможными формами. Ведь не существует же вчерашняя Кристина Филипов, равно как нет завтрашней Кристины Филипов.

…Но: настоящему принадлежат и наши умы и их представления о будущем, а так же их память прошлого. Поскольку же память так сложно прихватить на лжи, а представление о завтрашнем дне подлежит резкой верификации, мы считаем память надежной — и таким же надежным: отраженное в памяти прошлое. Но, мадемуазель Кристина, это всего лишь иллюзия нынешнего ума! Не случалось ли с вами когда-нибудь, что вы помнили какое-то минувшее событие четко и выразительно, но другие свидетели того же события помнили о нем совершенно по-другому? Неужели они лгали? Ничего подобного. К настоящему ведет миллион дорог, и миллион дорог из него выходит. Вы играете в шахматы? Как часто случается, что, глянув на шахматную доску, вы со всей уверенностью знаете, каким было положение фигур на ней ход назад, и каким будет — ходом позже? Как часто из нынешней системы можно воспроизвести исключительно один и только один прошлый расклад?

…Насколько же редкими во владениях Лета являются моменты, когда то, что возможно, полностью покрывается с тем, что необходимо!

…Тут бы нам больше помог своими знаниями господин Зейцов, но ведь всем нам известны истории библейских воскрешений. Как Иисус поднимал из могилы? Вот приходит к нему храмовый служитель, руки заламывает, одежды целует, Учитель, доченька моя умерла, лежит дома мертвая, семья оплакивает едва расцветшую деву, но верю, что в силе Твоей вернуть ее из мертвых, если только пожелаешь, так пожелаешь ли? Иисус идет в дом умершей, к оплакивающим ее, зачем плачете, спрашивает, — вот тут внимательнее, — зачем плачете, — потому что дитя умерло, говорят ему, и все знают, что умерло. Да нет же, говорит Иисус, она не умерла, только спит. И направляется в комнату печальную, над смертным одром склоняется, встань, девонька, шепчет. И девонька поднимается. Можете представить изумление семьи. Выходит, воскресил! Что сотворил! Чудо! Вырвал у смерти в объятия смерти уже попавшее дитя: только что оно не жило, теперь живет. Так нет же, речет Иисус: она сейчас живет, а перед тем лишь спала. И не говорите об этом никому, запрещаю вам. Просто плохо помните, а вот теперь имеете ее перед собой, дышащую. Вы понимаете? Что Он сотворил — мог ли он изменить прошлое, раз прошлого нет? В конце концов остается лишь ненадежная память свидетелей. Считается лишь нынешнее состояние — существует только нынешняя дочка служителя — а прошлое примерзает в наших глазах таким, каким мы легче всего понимаем разумом, то есть, наиболее простым из возможных. «Спала только».

Экспресс дернулся, завершая торможение, и тело Николы Теслы сползло вместе с накидкой; я-оно схватило его обеими руками, выпуская окурок на ковер. Открылась дверь, господин Фогель всунул вовнутрь седую голову.

— Сундук есть, иду за Олегом.

За окном проплыло здание вокзала в Новониколаевске и ряд товарных вагонов на боковой ветке.

Mademoiselle Филипов высморкалась.

— В то, что вы говорите — не верю, впрочем, и не понимаю. Но то, как вы это говорите — господин Бенедикт — он говорил точно так же, or is it ту memory playing tricks on me, so I could hear him once more, his manner of speaking, his manner of thinkings,[136] точно такие же — вот этому поверю.