— А-га! — Довольный собой, он набежал тьмечью на лице. — Поздравляю с днем рождения. — Серб подмигнул. — Я тут попросил Степана хорошенько.

— Я…

— Разве нет?

— Да и вправду. Откуда вы знаете?

— Кристина мне сказала.

Откашлялось.

— Ну, действительно…

— И сколько же это вам стукнуло?

Посчитало про себя, отнимая одну дату от другой, как всегда, изумившись простому результату.

— Двадцать четыре.

— А, un Enfant du Siècle[365] — усмехнулся Тесла.

Стиснуло патроны в ладони.

— Но что вас навело на такую мысль…

— Да как же, вы ведь сами просили о них.

— Просил?

— Позавчера ночью — не помните? Это уже когда мы поломали вешалки. Будто бы вам нужно — как же? — ага, «на всякий случай». Но я слышал страх! — Тесла поднял белый палец. — Я слышал страх!

Он говорил правду. Ничего подобного я-оно не помнило, ведь тогда Никола быстро заснул с головой на тунгетитовом зеркале, как же могло его тогда еще о чем-то просить? Но сейчас он говорил правду.

Так, но ведь тогда непрерывно бил Молот Тьмечи, разбивая на клочки всяческое прошедшее мгновение, еже до того, как то хорошенько замерзло. Выходит — я-оно просило Николу Теслу дать патроны к Гроссмейстеру — правда или фальшь?

— Merci, merci beaucoup, mais[366]… хмм, думаете, что мне они понадобятся?

— Вы же не избавились от револьвера.

— Нет. — Быстро глянув на двери (мастерская была пустая, все ожидали генерал-губернатора в главном вестибюле, под глобусом и фреской с летним пейзажем), быстро вынуло из-за пояса сверток и извлекло оружие. Гроссмейстер отбрасывал матовые радуги. Разломило его и подуло в пустые гнезда барабана. — Те агенты охранки, которым вы дали ледовое оружие… — Вставило патроны в цветочные бутоны. — На людей, особенно, в Экспрессе, он же ведь не был особенно пригодным. Вы что, и вправду опасались того, будто бы люты сами предпримут какие-то защитные действия против арсенала Лета?

— А вы так считаете, будто бы они и не способны мыслить или обороняться?

— Не будем шутки шутить. Ведь не для того же вы заказали эти револьверы.

— Потому что это была экспериментальная серия, еще до насосов Котарбиньского, даже перед идеей тунгетитора. И то, что при том вышло оружие против людей, более мощное, чем обычное…

— Тунгетитовая пуля бьет в лед — и что? Еще больше льда. Почему же, аккурат, против лютов…

— И все же, одного вы подстрелили.

Кончиком пальца коснулось вставленного в револьвер патрона.

— Доктор Вольфке пока что этого не исследовал.

— Чего?

— Поведения высокоэнергетического тунгетита в жидком гелии, в крови лютов. Точно так же, как существуют зимназовые холода с полной противотепловой симметрией — вот здесь, замок, барабан, ствол — так и соединения тунгетита… Я прав? Ниже нуля по Кельвину… Быть может, именно таков был ваш план уничтожения Дорог Мамонтов?

Снова сощелкнуло Гроссмейстера в единое целое. Инстинктивно подняло его на высоту глаз, глянуло вдоль змеиного дула. Рог указывал в самый центр таблицы геометрических свойств льда.

— Кстати, дорогой доктор, вы, наконец, измерили эти структурные постоянные? А то я бы и забыл.

Тесла забурчал что-то под нос на иностранном языке.

— Pardon?

— Известно, что люди различаются! — заворчал он. — Если измерить электрическое сопротивление тела одного и другого человека, то с относительно чувствительной аппаратурой всегда получишь разные результаты. А вот характер? Как измерить у человека характер?

— Но вы же понимаете, что я должен иметь эти данные до того, как отправлюсь за отцом. — Спрятало Гроссмейстера. — Проеду по льду тысячи верст с насосом Котарбиньского, а на месте окажется, что отец быстрее накапливает в себе тьмечь, чем насос успевает откачивать — и что тогда? Что самое паршивое, если правдой является то, что абаасы там могут расти и дозревать, сходя для этого, к примеру, ребенком на Дороги Мамонтов, тогда и постоянная теслектрической емкости от характера…

— Насос! — схватился с места Тесла.

Очевидность прошлась по тьмечи невидимой молнией.

— Он у вас имеется?

— Вчера…

— Где?

— А пожалуйста.

Он вытянул из под стола в своем углу под черными досками деревянный ящик, заполненный сверху всяким электрическим хламом, проводами, лампами, перегоревшими катушками, отодвинул все в сторону, показывая металлический тулуп керосиновой печки.

— Внутри?

— Под баком.

— Кабеля…

— На катушках.

— Как только разогреется…

— Я пробовал.

— Ах! Гениально! Никто и не заметит, температура в плюсе.

— И не рукояткой, а…

— Паром.

— Или же из аккумулятора тьмечи. Глядите.

Топот множества ног известил о прибытии важных посетителей. Тесла пинком задвинул ящик под стол, поднялся во всю высоту, вновь поправил манжеты. Вернулась мысль, что, может быть, было бы лучше незаметно выскользнуть и не афишировать перед графом Шульцем-Зимним знакомство с доктором Теслой, который, что бы там граф официально не утверждал, остается для него занозой; не колоть его еще и этим в глаза но, прежде чем успело подействовать по данной мысли, двери открылись и вступил инженер Яго, мрачный, словно градовая туча, за ним — пожилой охранник Степан и целая куча сотрудников Обсерватории, чиновников, казаков и инородцев в своих грязных шкурах, в центре же всей этой группы шествовал Франц Маркович Урьяш, вовсе даже не в парадном мундире.

— Дела государственной важности, — шепнул Саша Павлич доктору Тесле. — Граф занят.

Серб начал расстегивать фрак.

— Я тоже занят! — гневно рявкнул он.

Комиссар Урьяш заметил серба над седой головой разговорившегося директора Обсерватории.

— А, наш чародей! — воскликнул он и вырвался из нахальной свиты. Силясь вызвать на лице искусственную улыбку — фальшивую улыбку — он настолько энергично потряс правую руку изобретателя, что бедный Тесла оказался прижатым к столу. — Мои буряты спрашивают, почему это ваш бубен сегодня не бьет, — наполовину серьезно, наполовину шутя, обратился к Тесле Франц Маркович.

— Выключил, — буркнул тот.

— Но ведь исследований не забросили? Губернатор исключительно заинтересован в их прогрессе.

Фальшь в голосе, фальшь на лице, фальшь в позе.

С другой же стороны, правда была такая, что в последние дни Тесла чуть ли не полностью отдался исследованиям безумных идей федоровцев (по ночам он воскрешал мышей под Молотом Тьмечи; Саша клялся, что всего на несколько секунд, в экстремуме неэнтропийной волны, к грызунам возвращались признаки жизни), и никакого прогресса у него попросту не было.

— Мы крайне рады заинтересованностью Его Сиятельства, — поклонился инженер Яго.

Господин Урьяш окинул его на сей раз уже серьезным взглядом.

— Тааак… — вздохнул он. — Не сомневаюсь. — Экономным жестом он отогнал выглядывающего из-под локтя директора. — Господин Герославский, на пару слов.

Он отошел в угол, положил ладони на горячие плитки печи.

— Собственно говоря, у меня тоже к вам дело, — отозвалось я-оно.

— О?

После того кратко, по-солдатски я-оно рассказало ему о всех случаях с жандармерией в Холодном Николаевске, и об охранке, пугающей знакомых отца.

Нельзя сказать, чтобы его это сильно удивило.

— Идиоты, все они идиоты, — бормотал чиновник, оперев выступающий из-под светлых волос лоб об печку. — Вы же сами это видите, обязаны видеть. — После этих слов пристально глянул. — Как бы не выпали кости, будете выполнять договор с Его Сиятельством!

— Но скажите ясно, господин Урьяш! — Раздраженно пальнуло я-оно, поскольку не могло понять, почему столь сложно приходится считывать правду — как будто бы кто-то специально затянул мысли вуалью полуфальши.

— Оттепель в Европе. Зима в Сибири. Вы дали слово!