Произнеся последнюю фразу, парень вдруг сразу замолчал, очевидно, поняв, что сказал лишнее, и, сердито сверкнув глазами, с шумом раскрыл свою книгу и стал там что-то сосредоточенно выискивать.

В целом картина стала постепенно проясняться. Инициаторами операции были американцы, или, точнее говоря, силы, конкретно завязанные на «старом приятеле» Алексея Васильевича — Репине, а проведена она была в лагере так называемых курдских партизан. Правда, существовала одна неувязочка. Формально американцы были ярыми противниками курдов, так как помогали и поддерживали их врагов — турок, но здесь почему-то их интересы неожиданно переплелись.

Безусловно, этот факт не был для Вагифа слишком неожиданным. В политике и не такие непостижимые союзы бывают, но тем не менее это выглядело несколько странно, хотя бы потому, что непосредственный контакт осуществлялся с боевой группой курдов, а не с их политическими лидерами. Все это скорее смахивало на банальнейшее заказное убийство, чем на какую-то политическую акцию. А если так, естественно возникал вопрос, чье именно задание выполнял господин Репин. И обязательно ли было осуществлять его таким образом, если приказ на самом деле исходил от спецслужб США.

Нет, конечно, Вагиф не строил иллюзий и прекрасно понимал, что спецслужбы практически всех стран привлекают порой и не такие силы для решения возникших у них проблем. Дело было в другом. В этой операции был задействован бывший советский сотрудник, и именно он контактировал с непосредственными исполнителями. В этом невольно чувствовалась какая-то неестественность, какая-то неувязка.

Будучи погруженным в свои невеселые размышления, Вагиф и не заметил, как заснул. Проснулся он уже поздно вечером, перед самым ужином. Уловив дразнящий запах только что приготовленной баранины, Вагиф вдруг почувствовал нестерпимый голод и еле дождался, когда его молодой охранник нальет ему полную тарелку густого, сильно наперченного бульона.

После обеда парень несколько повеселел. Он уже перестал хмуриться и готов был поболтать с пленником. После нескольких незначительных вопросов Вагиф спросил парня, которого звали Саидом, почему у них нет радиоприемника. Тот ответил, что есть, но старый и его никто не может починить. Немного подумав, Вагиф вызвался попытаться его отремонтировать, и уже через несколько минут увлеченно ковырялся во внутренностях порядком изношенного небольшого транзисторного приемника, неторопливо перекидываясь короткими фразами с Саидом.

Из его ответов Вагиф понял, что их не должны были убивать. Ни его, ни Орхан-бея. Но из-за неподготовленности курдских боевиков все получилось наоборот. Орхан-бей, который интересовал Репина куда больше, чем Вагиф, был убит на месте, а Вагиф тяжело ранен. Увидев результаты операции, Репин, со слов Саида, отказался платить вторую половину оговоренной суммы, ссылаясь на то, что операция была по существу провалена. Потом согласился заплатить за Вагифа, но гораздо меньше. Возник спор, закончившийся тем, что предводители этого партизанского отряда вообще отказались его отдавать, пока Репин не выплатит всю причитающуюся им сумму.

Но совсем недавно вроде бы был найден компромисс, и на днях Вагифа передадут Репину. Вот в принципе и все, что знал Саид. Больше ничего интересного у него узнать не удалось, Единственное, что еще сумел понять Вагиф, — что сам Саид, да и большинство бойцов отряда очень нехорошо восприняли этот сговор между их предводителями и американцами. И если они пока не высказывали свое отношение к происшедшему, то потому лишь, что их руководство обещало купить на вырученные деньги муку и соль, дефицит которых явно ощущался в лагере.

Наконец радио заработало. Комната наполнилась звуками современной музыки. Саид с явным удовольствием слушал легкую танцевальную мелодию, льющуюся из динамика. Но вот музыка закончилась и послышалась турецкая речь. Саид, быстро оглянувшись на дверь, резко крутанул ручку настройки. Зазвучала арабская речь, и только тогда, успокоившись, молодой человек оставил в покое транзистор.

— Вам не разрешают слушать турецкое радио? — спокойно спросил Вагиф, несколько удивленный манипуляциями Саида.

— Нам все разрешено. Мы сами отвергаем эту музыку, поскольку она нам чужда.

— Ну, а тебе она тоже «чужда»? — с нескрываемой иронией произнес Вагиф.

— Я один из многих бойцов нашего сопротивления. И что неприемлемо для моих братьев, неприемлемо и для меня, — заученно выдавил из себя молодой человек, глядя куда-то в угол комнаты.

— Хорошо, я тебя понял. Но скажи мне, многие ли из твоих братьев знают английский язык и изучают экономику?

— Нет, кроме меня, в отряде больше никто.

— Тогда почему ты это делаешь?

— Лидер курдского народа сказал, что, когда мы отвоюем все свои земли и построим собственное независимое государство, нам очень понадобятся все науки, и в первую очередь экономика.

— Ваш лидер сказал золотые слова, но хочу обратить твое внимание на то, что эту самую экономику ты изучаешь по изданному в Турции американскому учебнику и почему-то в отличие от музыки не считаешь его чуждым. Как это понять?

— Мы должны знать оружие врагов, чтобы умело противостоять его хитростям, — неуверенно произнес Саид, опустив глаза.

— Тогда я совсем запутался, — с легким сомнением в голосе продолжил Вагиф. — Выходит, ты изучаешь секретное оружие врага, а не пытаешься освоить науку, которая, по словам твоего же лидера, будет очень необходима при создании вашего государства. Я правильно понял?

Видя явное замешательство своего молодого собеседника, Вагиф сделал небольшую паузу.

— Ты меня извини за вопросы, но я на самом деле очень далек от проблем твоего народа, и мне сразу как-то сложно понять те трудности, с которыми столкнулись твои соплеменники. Поэтому объясни мне, пожалуйста, некоторые узловые моменты. Ну вот, например, с какой целью вы ведете боевые действия против правительственных войск и каковы ваши успехи?

— Мы воюем за свободу, хотим создать свое государство, где все будут равными и не будет богатых и бедных. Мы успешно ведем боевые действия, и, несмотря на то что туркам помогают империалистические страны, им нас не сломить, — с воодушевлением произнес Саид, гордо подняв голову.

Лексика этого молодого и по-своему очень симпатичного курда показалась Вагифу до боли знакомой. И он, серьезно посмотрев на него, продолжал задавать свои наводящие вопросы:

— Скажи, а когда началась эта вражда между вами и турками?

— Она всегда существовала.

— Но, наверное, она не всегда выливалась в прямое противостояние?

— Нет, не всегда. Долгие годы мой народ терпел, но последнее время чаша терпения переполнилась, и он взялся за оружие.

— И когда именно это произошло?

— Это произошло, когда страну наводнили американцы. Те, кто был богатым, стали еще богаче, а те, кто был беден, стали еще беднее. Но особенно досталось нам, курдам.

— И никто из курдов не стал богатым?

— Нет, кое-кто из числа тех, кто стал прислуживать туркам и американцам, разбогател, но они предатели курдского народа, и их ждет страшное возмездие.

Вагиф, к несчастью, действительно не знал всех деталей данной проблемы, но в целом картина была ясна. Как только Турция стала проводить политику сближения с Западом и попыталась прежде всего с помощью Америки возродить свою экономику, в турецком обществе начались достаточно сложные процессы. Рецепты западных экономистов, стремившихся как можно быстрее сделать из этой не совсем подготовленной к таким изменениям страны экономически сильное государство западного образца, не всегда срабатывали так, как мыслилось специалистам.

Несмотря на мощную финансовую помощь, в стране началась инфляция. Тысячи турецких крестьян, составлявших до последнего времени большую часть населения, стали разоряться. Многие потянулись в город за лучшей жизнью, некоторые вообще покинули страну в поисках счастья и заработка на чужбине. Но кое-кто на самом деле нажил капиталы, став по-настоящему богатым.