— Я скажу, ты только не смейся, ладно?

— Ладно.

— От него нехорошо пахло.

— Как это — нехорошо? Он что, завалился в постель, не помывшись?

— Да нет, потом, уже в постели. Он, видать, вспотел, и я почувствовала, как от его тела несет прокисшим пивом.

— М-да, ситуация. Ну а потом?

— А потом он как-то дозвонился мне и попросил поехать с ним якобы на чей-то день рождения. Я вначале отказывалась, но потом согласилась, очень уж он просил. А там-то все и произошло. Приехали мы на какую-то дачу. Вначале все было неплохо. Познакомил он меня с хозяином дачи — мужик лет тридцати, брюнет, он еще с акцентом говорил и все время лез ручку поцеловать. Потом мой друг куда-то исчез, а хозяин дома повел меня второй этаж посмотреть. Ну и в одной из комнат попытался… Но я была уже, как говорится, ученая и подняла шум. Да такой, что сбежались все гости, а через минуту появился мой друг, который меня привез. Испугался, подошел, «извини» говорит и предложил отвезти домой. Я согласилась, отъехали мы немного, он и говорит, что я должна была не позорить его и не поднимать шума. Ну тут я не вытерпела и выложила ему все что о нем думаю. Крепко мы поговорили, я ему все лицо исцарапала, а он мне платье разорвал, но все, что у меня накопилось, он, сукин сын, услышал. Из машины я выскочила в одном платье, а на улице холодно, зима. Вот тогда-то меня и подобрал этот милиционер, который оказался ничем не лучше моего первого дружка. Вот такая невеселая и, надо сказать, весьма обычная история со мной приключилась.

— Да, на самом деле история невеселая, но ничего, что было, то прошло и быльем поросло. Давай-ка о настоящем подумаем и начнем с завтрака. Тем более что мне кажется, он давно уже готов.

К их возвращению все семейство Геннадия было в сборе, ждали их. Завтрак, как и вчерашний ужин, прошел в веселой и непринужденной обстановку. После кофе Вагиф извинился и, сославшись на срочные дела, встал из-за стола. Выйдя на веранду, он подошел к Ксении, складывающей в раковину грязную посуду, и попросил ее принести паспорт.

Она удивленно взглянула на него и молча вытащила из внутреннего кармана висящей на вешалке куртки небольшую кожаную сумочку, из которой извлекла паспорт.

— Ну, как ты считаешь, — медленно начал Вагиф, перелистывая паспорт, — будем менять тебе фамилию или нет?

— А ты как думаешь?

— Но тебе же ее носить. К своей я уже как-то привык.

— А нельзя, чтобы и старая, и новая была?

— Почему нельзя? Все можно, госпожа Васильева тире Керимова, у нас на Кавказе все можно. Да, и самое главное — никому ни слова, я все необходимое из города привезу. Время сбора ориентировочно — шесть-семь вечера. Не волнуйся, у нас все будет хорошо. Главное, верь в это.

И, махнув рукой, Вагиф сбежал вниз по лестнице.

В городе он был в двенадцатом часу дня. Позвонив вначале Заре, в офис Расима, он узнал, что она уже два часа как работает и постепенно свыкается с новой обстановкой. Пожелав ей всяческих благ, Вагиф позвонил сотруднице Марка. Та тоже оказалась дома и бесстрастным голосом сообщила, что его сегодня будут ждут ровно в двенадцать у входа в метро на привокзальной площади и, пожелав успехов, дала отбой. Потом он позвонил Полковнику и, принеся тысячу извинений, прочитал небольшой списочек из пятидесяти двух пунктов — все это надо было срочно приобрести. Тяжело вздохнув, старший коллега согласился помочь и поручить это какому-нибудь молодому оперу.

Взглянув на часы, Вагиф бросился к машине и уже через десять минут был на привокзальной площади. Остановив машину у аптеки, он перешел улицу и смешался с толпой, вечно собирающейся на этом пятачке. Вскоре он был у входа в метро. Купив газету, он развернул ее и пробежал глазами колонку новостей.

— Ну, что пишут? — неожиданно услышал он рядом чей-то голос.

Подняв голову, Вагиф увидел своего старого школьного товарища Илью Штенберга, с которым проучился когда-то десять лет в одном классе. Он сразу его узнал — все те же веселые и умные светло-голубые глаза за толстыми стеклами очков, которые он помнил еще со школьной скамьи.

— Да так, ничего нового, — улыбнувшись, ответил Вагиф.

— Ну и хорошо, а то в последнее время что ни новость, то так и тянешься непроизвольно к валидолу. А где твоя машина?

— Тут, недалеко.

— Так пойдем, там и поговорим.

Усевшись рядом с Вагифом на переднее сиденье, Илья не спеша снял очки и, вытащив носовой платок, тщательно протер стекла. Вагиф молча курил сигарету, глядя куда-то вперед.

— Ну что, отъедем куда-нибудь, где поменьше народа, а?

Вагиф медленно тронулся с места и поехал в сторону здания Национальной музкомедии. Илью Вагиф помнил хорошо, в свое время он даже был с ним дружен. В далекие школьные годы это был незаметный парнишка невысокого роста, неплохо учившийся, — особенно легко ему давались естественные науки, — всегда старавшийся не попадать в поле зрения. Несмотря на свою далеко не спортивную фигуру, он не был труслив и обычно не пасовал в тех случаях, когда надо было за себя постоять, что, к слову сказать, случалось очень редко. Большинство ребят в классе относились к нему с должным уважением.

Вагиф сошелся с ним на любви к приключенческой литературе. Оказалось, что у Ильи есть неплохая, притом собственная библиотека, книги из которой он может давать читать, не спрашивая разрешения у родителей. Чем с успехом и воспользовался Вагиф, прочитав практически все книги Ильи. Он долго пытался узнать, каким образом Илья собрал свою библиотеку, пока тот не сознался, что большую часть составляют книги, подаренные ему родителями на тот или иной праздник, а те, что попроще, он купил сам, сэкономив деньги, которые давали ему родители на карманные расходы.

И до конца учебы в школе у них сохранялись хорошие отношения, правда, так и не перешедшие в дружбу. Илья почему-то избегал с кем-либо сходиться, предпочитая сохранять со всеми нормальные добрые отношения, но не более. Уже после окончания школы, учась в высшем учебном заведении, Вагиф от кого-то услышал, что Илья поступил в какой-то московский технический вуз, а еще через год кто-то ему сказал, что он вместе с родителями эмигрировал в Израиль. Вот в принципе и все, что знал об Илье Вагиф.

Подъехав к высотному здания, сиротливо стоявшему среди одно- и двухэтажных, Вагиф повернул направо и, въехав во внутренний двор, остановил машину.

— Как тебе здесь? — спросил он Илью, повернувшись к нему.

— Нормально, — тоже улыбнувшись, ответил тот. — Я так понимаю, у нас дефицит времени, поэтому предлагаю: давай вначале решим все свои неотложные дела, а потом поговорим вообще о жизни. Ты как на это смотришь?

— Положительно.

— Ну и хорошо. Значит, так. Как ты знаешь, интересующий тебя человек до последнего времени находился у нас, в Израиле, и мы, конечно, не выпускали его из поля зрения. Тем более что он и нас интересует. Да, самое главное. Марк предложил несколько расширить круг «друзей» и, кроме вас двоих, включить туда и меня, поскольку очень многое в этой истории связано с интересами нашего государства. Как ты на это смотришь?

— Как я могу смотреть?.. Если это поможет нам предотвратить те глобальные катастрофы, которые готовят международные преступные синдикаты, о чем говорил Марк, то я ничего не имею против, — с легкой иронией ответил Вагиф.

— Вагиф, ты меня извини, но можно, я кое-что уточню, пользуясь тем, что мы давно и неплохо знаем друг друга? А лично я всегда к тебе очень хорошо относился.

— О чем речь?

— Все, что я тебе скажу, это не то, что должен бы сказать офицер спецслужб Израиля офицеру спецслужб СССР, это то, что может сказать Илья Штернберг Вагифу Керимову, с которым он когда-то проучился десять лет в одном классе. Хотя сразу хочу тебя предупредить — я не требую, чтобы ты мне полностью доверял. Сам реши, что брать на веру, а что нет. Во-первых, относительно Марка. Это высочайший профи, и в этом деле он, как и я, преследует свои интересы, точнее, интересы своей страны. Все его разговоры о международных организациях, желающих поработить весь мир, против которых всем надо объединиться «единой дружной семьей», — это, извини меня, определенный шаблон. Американцы все время после второй мировой войны поют одну и ту же песню: то надо всем объединяться против империи зла, то есть СССР, то против мифической, на мой взгляд, вселенской политико-криминальной мафии, и так далее. Пойми меня правильно, я не хочу опорочить Марка. Просто хорошо понимаю, что, если ты зациклишься на этой идее, то скоро у тебя возникнет подозрение, что это, мягко говоря, в известном смысле фантастика. И тогда уж к другим, вполне реальным проблемам, которые действительно будут требовать серьезного к себе внимания, у тебя будет несколько иное отношение потому лишь, что они будут связаны с Марком или даже исходить от него. А это в нашей ситуации непоправимая ошибка, поскольку проблем, и очень серьезных, более чем достаточно.