— Ну, в принципе я так и понял, что Марк несколько напустил тумана, хотя кое в чем он, думаю, прав. Но это уже другой разговор.

— Хорошо, вернемся к нашим баранам. Так вот, этот господин Од, или как там его, имеет в Израиле маленькую фирму, официально зарегистрированную на имя его жены. Сама фирма мало что из себя представляет, но нам стало известно, что она играет роль своеобразного координатора, точнее, финансового координатора и инвестора для ряда коммерческих фирм по всему Ближнему Востоку. А деятельность этих фирм с некоторых пор вызывает у нас определенный и, надо заметить, неослабевающий интерес.

— Можно поподробнее?

— Хорошо, можно и поподробнее. Предположим, например, следующее. Некто каким-то незаконным образом достает технологию производства чего-то, что можно выгодно продать. Притом, он, естественно, хочет сохранить в тайне, как он это достал. Некто другой имеет деньги, полученные также не совсем честным путем и которые желательно как-то вернуть в законный оборот. И тут появляется третий участник треугольника и берется наладить в какой-то третьей стране производство того, чья технология была украдена, на деньги того, кто их нажил, продавая, к примеру, наркотики. В результате на рынок выбрасывается товар, который реализуется законным образом, а вырученные деньги также вполне законно, во всяком случае формально, возвращаются в финансовый оборот.

— В этой цепочке, на мой взгляд, есть некоторые несоответствия.

— Какие, например?

— Ну, во-первых, если что-то произведено, то каким образом сохранена тайна приобретения этой самой технологии?

— А зачем теперь ее хранить? Тайна приобретения как была тайной, так и осталась, тем более что речь идет о незапатентованных технологиях. К слову сказать, большинство современных технологий, и в первую очередь военных, никогда и никем обычно не афишируется. Произведен, скажем, новый видеомагнитофон. При этом, благодаря новой технологии, лучшего качества, дешевле, не такой металлоемкий, и так далее. Пусть другая фирма докажет, что эта украла у нее технологию. Я говорю не о внешнем виде изделия, не о каких-то крупных узлах агрегата, которые можно чисто механически сравнивать, а просто о самой технологии производства. Здесь пока много разговоров, но мало конкретного. Практически невозможно доказать, если нет механического повторения оригинала и притом широко известного, что какая-нибудь, допустим, тайваньская фабрика, выпускающая электронные часы, технологически полностью копирует процесс производства японской фирмы. Да и продукция их вполне может иметь внешние отличия.

— Ну, хорошо, предположим, ты меня убедил, хотя у меня есть еще масса вопросов. Но как вкладываются деньги?

— Существует множество способов. Но я скажу о том, который наиболее широко и давно используется и который нас больше всего волнует. В какой-нибудь стране, где можно найти общий язык с любым чиновником, в том числе и с самым высокопоставленным, некто подыскивает какой-нибудь издыхающий банк или фирму и начинает его оперативно «поднимать на ноги». Договорившись с соответствующим чиновником, они запускают в этой стране какой-нибудь проект, — в последнее время особенно модны различные гуманитарные проекты, — под который собираются деньги, в первую очередь личные пожертвования. Тот чиновник пробивает через свое правительство ряд льгот, например, чтобы соответствующие службы более снисходительно смотрели на происхождение этих денег или фамилию пожертвователя. Ну действительно, допустим, деньги должны идти на помощь голодающим и какой-нибудь отпетый преступник жертвует их. Кто посмеет ему отказать? Может, он таким образом хочет замолить свои грехи перед Богом. Потом тот же или другой чиновник проталкивает указ о льготном налогообложении или вообще о невзимании налогов с этих денег. И начинается усиленная накачка выбранной фирмы, которой не без помощи все тех же чиновников поручается финансовое обеспечение проекта деньгами, природу которых проследить уже практически невозможно.

— А где же само производство?

— И до него дойдем. Потом, чтобы успешнее помочь голодным и сирым, кто-то предлагает развернуть производство, используя часть денег фонда, чтобы увеличить эти фонды за счет прибыли от производства. И все те же безотказные чиновники за бесценок предоставляют и земельные участки, и все, что требуется для производства. А в случае необходимости закрывают глаза на экологию — какие там, к черту, очистные сооружения! — и, самое главное, на то, что производится. И вот на подобных производствах, да еще с самой современной технологией, можно изготовить что угодно — от водородной бомбы и химического оружия до самого современного электронного оборудования. Главное, чтобы купили. И вот именно сейчас рынок вызывает у нас большое опасение. Там котируется как раз то, что желательно хранить под строжайшим контролем государств.

— И господин Од как-то с этим связан?

— Как я думаю, непосредственно.

— В этом как-то участвуют и мои соотечественники?

— В последнее время многие технологии, порой сырье, специалисты и даже финансы — советского происхождения.

— И потому вы решили привлечь меня?

— Конечно, работу придется вести, и очень активно, наряду с другими странами и в Союзе.

Вагиф закурил сигарету и задумался. Илья не мешал ему, прекрасно понимая его положение. Вагифу предстояло решить самый сложный для себя вопрос. Может ли его участие в этой работе пойти во вред его стране или нет? И вообще, сохранится ли сама его страна или рассыплется, тоже было неясно.

— Вагиф, ты не спеши с ответом. Подумай сперва хорошенько, взвесь все.

— Ты прав, мне действительно надо подумать. Сейчас я пока не знаю, что тебе сказать. Да, а как там у вас в Израиле?

— Ты хочешь спросить, какое у нас положение?

— Ну, скажем так.

— Пока неплохо, но потом, если не принять определенные меры, может ухудшиться.

— Прости, не понял.

— Да я и сам пока не все понял. Короче говоря, в Израиле сейчас в целом все хорошо. Но это при каждодневном ощущении опасности со стороны соседей. Наша армия сильна, но это противостояние длится слишком долго. И я боюсь, что может наступить момент усталости государственного аппарата и тогда ситуация может ухудшиться.

— Каков выход?

— Надо постепенно сворачивать с политики войны на рельсы хоть какого-то частичного взаимопонимания. В противном случае в скором будущем, боюсь, может произойти нечто нежелательное.

— Как к этому относятся у вас?

— С пониманием. Даже религиозные лидеры, отличающиеся определенным консерватизмом, постепенно приходят к аналогичному мнению.

— А противоположная сторона?

— С противоположной как раз проблемы. Они пока даже между собой никак не найдут общего языка, не говоря уже о нас, но кое-какие подвижки есть, и я думаю, что здесь со временем тоже возможен прогресс. На то есть очень веские основания.

— Послушай, можно один не совсем этичный вопрос?

— Можно, тем более что он неэтичный.

— Мне кое-кто сказал, что у вашей «конторы» есть определенные претензии к армянским националистическим группам и партиям за рубежом. Это так или все это враки?

— В историю отношений моей «конторы», как ты выразился, и ряда политических армянских групп и партии за рубежом я, с твоего позволения, углубляться не буду. Ни времени, ни особого желания нет. Но тем не менее кое-что замечу. Нас очень настораживают определенные, я бы сказал, дружественные отношения между вышеназванными партиями и группами и проирански настроенными группировками. Они действуют в первую очередь на территории Ливана, и, к нашему глубокому сожалению, предпочитают террористические методы ведения диалога с нами.

— Проиранскими, ты не путаешь?

— Вагиф, я в Израиле живу уже пятнадцать лет. За такой срок, сам понимаешь… Я уж не напоминаю, где имею честь служить.

— Понятно. Извини, не учел, что ты работаешь в одной из лучших спецслужб мира.

— Вот-вот, теперь еще подтруниваешь. Вообще-то наше время вышло.