Я встаю прямее.

— Моей жизни, мама, — говорю я спокойнее. — Ты услышала эту часть? Я сказала: моя жизнь.

— Это то, чего мы хотим, — говорит Бетси из-за меня. — Мы хотим наши жизни обратно.

— И мы не принимаем отказов, — говорит Элла.

Я думаю обо всех тех бумагах, что я украла у мамы, о том, что я могла бы шантажировать её так же, как Мэгги. Но, в конце концов, мне это не нужно.

Понимая, что она проиграла (по крайней мере, на данный момент), мама встает и уходит из номера. Мы вчетвером молча смотрим друг на друга в течение длительного времени. Затем Элла говорит:

— Что только что произошло?

— Я не знаю, но вполне возможно, что с этого момента мы сами по себе.

Поздно ночью я наблюдаю, как Шон спит на полу, у подножия кровати Эллы. Бетси шепчет что-то с другой стороны кровати, которую мы делим.

— Что? — спрашиваю я, поворачиваясь к ней лицом.

— Я сказала: либо мама, либо Мэгги.

— О чем ты говоришь? Ты спишь? — Я полусажусь и всматриваюсь в темноту, чтобы увидеть, открыты ли её глаза. Глаза уставились на меня.

— Если мы хотим вернуть наши личности, нам надо или помириться с мамой, или вернуться к Мэгги, — объясняет она. — У нас есть только эти два варианта, и они оба отстойные.

На одно мгновение я задумываюсь об этом, а потом меня озаряет.

— Может быть, нет, я думаю, есть третий вариант.

Утром, когда Бетси моется, Шон собирается, а Элла сушит свои волосы, я открываю мамин ноутбук. В течение тридцати секунд я удостоверяюсь, что у нас есть третий вариант.

Если этот вариант будет сотрудничать.

Четырьмя-пятью часовыми поясами позже мы в Северной Калифорнии.

Ближе к концу поездки Шон за рулем, и мы слушаем тот тип медленных, чувственных песен, который мог бы легко усыпить тебя, если бы ты не был озабочен потенциальной свободой, будучи в нескольких минутах езды от неё. Ну ладно, нескольких часах.

— Расскажи мне ещё раз, почему ты думаешь, что он поможет нам, — спокойно говорит Шон. Мне нравится, что он использует слово «нам», даже если это совершенно не его проблема.

— Он помог нам ранее. По крайней мере, я думаю, что он это сделал.

— Что ты имеешь в виду?

— Этот человек помог нам, когда мы переехали — он дал нам новый паспорт на имя Элизабет Бест и помог маме с её работой и прочей чепухой, — говорю я медленно. — Он работает в правительстве или где-то там, а мы раньше звали его Волшебником, потому что он может достать новые личности из воздуха. По крайней мере, он сделал это один раз.

— И это он? Человек, с которым мы собираемся увидеться, и есть Волшебник?

Я поворачиваю голову, чтобы убедиться, что Элла и Бет всё ещё спят.

— Я думаю, да.

— То есть, ты не уверена? — спрашивает Шон, удивленно глядя на меня.

— Он единственный в маминой адресной книге, кого я не знаю.

— Ты серьёзно сейчас? — спокойно спрашивает Шон. — Мы проделали весь этот путь, чтобы встретиться с человеком, который может быть кем угодно? — Его голос не звучит разозленным, только усталым.

— Да, но когда я увидела его имя, я просто знала, что это он. — Я взглянула на Шона, и он посмотрел на меня, затем перевел взгляд обратно на дорогу. — Я знаю, это он.

— Думаю, скоро мы узнаем, — говорит он с едва заметной улыбкой. — Но у тебя хорошо развита интуиция: я уверен, ты права. По крайней мере, я надеюсь, что ты права.

— Я права, — говорю я, также надеясь, что это правда. Затем я зеваю. — Эй, мы можем остановиться где-нибудь до утра. Сейчас середина ночи, мы не можем заявиться к нему в такой час.

— Звучит прекрасно, — говорит Шон, тоже зевая, чем заставляет меня зевнуть снова.

Мы двигаемся через туннель, берущий начало в Оклахоме и выбрасывающий нас недалеко от городка под названием Аламеда. Он выглядит неплохо, но в темноте мои глаза неясно видят, когда пытаются читать, используя освещение магазинных табличек, так что я оставляю весь здравый смысл дожидаться утра. Шон находит для нас отель, где мы спим несколько часов. Затем, когда только забрезжил свет калифорнийского солнца, мы съезжаем на подъездную дорожку огромного викторианского дома; мы полны нервозности, но также в нас присутствует и частичка невысказанной надежды.

Вчетвером мы выходим из машины и поднимаемся по ступенькам. Дневной свет атакует мои сонные глаза; я щурюсь, протягивая руки к звонку и нажимая на него. Это один из тех звонков, после которых вы ожидаете, что дверь откроет дворецкий. Вместо него на пороге появляется мужчина, примерно маминых лет. Не показаться бы грубой, но он очень горяч.

— Здравствуйте, — говорю я, нервничая и думая, что, возможно, мы должны первыми себя назвать, как предложила Бет. Я заставляю себя говорить. — Вы мистер Веллер?

— Да, это я. — Солнце находится прямо за нами, так что он немного щурится, смотря в нашу сторону. — Чем могу помочь?

На долю секунды мне кажется, что мы проделали весь этот путь зря. Что, если мы стоим перед одним из маминых коллег или её первой школьной любовью? Но затем облака закрывают солнце, и я вижу это в его глазах: узнавание. Я была права.

— Мы здесь, чтобы узнать, можем ли мы получить новые личности? — напрямик спрашиваю я. Я слышу, как Элла нервно втягивает воздух, возможно, она бы всё сделала немного по-другому.

— Это хороший вопрос, — тепло говорит он. — Заходите, и мы сможем поговорить об этом.

Он держит дверь открытой, приглашая нас в дом, как будто мы старые знакомые. Его лицо дружелюбно, но я не пропустила его серьёзный взгляд, брошенный на дорогу, когда он закрывал дверь.

Кого или что он высматривал?

— Я Лиззи, — говорю я, как только захожу внутрь. — Это Элла и Бетси.

— А я водитель, — говорит Шон, протягивая руку.

— Извини. Я устала. Это мой парень, Шон. — Шон тихонько смеется, когда наши взгляды встречаются.

— Приятно наконец-то встретиться со всеми вами, — говорит мужчина с улыбкой. Он закрывает входную дверь, в доме тихо и очень просторно. — Ваша мама мой старый друг, что делает и нас друзьями. Пожалуйста, зовите меня Мейсоном.

После долгих объяснений с нашей стороны мы ждем в удобной гостиной, пока Мейсон звонит маме из кухни. Он сказал, что хочет рассказать ей, что с нами всё в порядке, но я думаю, что он также хочет спросить у неё разрешения для помощи нам.

— Ваша мама сказала перезвонить ей позже, — сообщает Мейсон, возвращаясь с кухни с миской кренделей с одной руке и подносом с содовой в другой. — Вот, я подумал, что вы голодны.

Шон, не тратя времени, принялся за добычу, но Бетси, Элла и я смотрели на Мейсона выжидательно.

— И? — спросила я, когда ждать было уже совсем невыносимо.

— И всё в порядке, — сказал он с полуулыбкой. — Я сделаю это. — Он замолк, затем продолжил. — Это займет около дня, так что вы можете расположиться здесь на ночь. На самом деле я настаиваю, чтобы вы остались.

— Спасибо, — вместе произнесли я и Элла. Он легонько рассмеялся.

— Давайте начнем с фотографий для ваших водительских прав и паспортов.

Элла нахмурилась.

— Могу я расчесать волосы и почистить зубы для начала? Я имею в виду, я же буду носить эти вещи всегда при себе.

Мейсон кивнул.

— Конечно. Ванная комната по ступенькам вверх в конце коридора. Вы, девочки, можете закинуть свои вещи в зеленую комнату. — Он посмотрел на Шона. — Ты можешь примоститься в голубой комнате.

Я останавливаюсь в дверном проеме такой классной комнаты, что я хочу её украсть и забрать её с собой домой. Там броский винтаж перемешивается с чистыми линиями, и девчачья одежда разбросана тут и там. Я улыбаюсь, цитатам над кроватью и несочетаемым, но таким гармоничным плакатам на стене. Я ещё раз киваю, когда вижу несколько фотографий парня, который хоть и не такой горячий, как Шон, но по-прежнему вдвойне достойный. Комната представляет собой организованный хаос.

— Я хочу спать здесь, — говорю я Элле, когда она входит в комнату позади меня.