— Разве? — был ответ янки.

— Скажи, дружище, — обратился брат Джонатан к вознице, тоже янки, — который час? Куда ты так спешишь? Этот ручей очень глубокий? Сколько тут у вас стоит масло?

Ответ был короткий:

— Второй час… домой… по пояс… одиннадцать центов.

В Бостоне издали закон, запрещающий курить на улице.

Однажды в город с юга прибыл брат Джонатан. Он с важным видом разгуливал по центру, попыхивая сигарой, и попался на глаза полисмену.

— Так, так, значит, курите, — заметил тот. — С вас штраф два доллара, незнакомец.

— Что вы, разве я курю? — тут же нашелся янки. — Вот попробуйте сами мою сигару! Она не зажжена.

Полисмен взял у Джонатана сигару, попробовал затянуться и тут же выпустил густую струю белого дыма.

— Так, так, — заметил янки, — значит, теперь с вас два доллара.

— Ваша взяла, — согласился полисмен. — Вы, я вижу, остряк. Будем считать, мы квиты.

Знаете ли вы, почему в Вермонте и в Нью-Хэмпшире самые высокие парни?

А вот почему. У них с детства вошло в привычку расти наперегонки: кто быстрей вырастет, чтобы первым заглянуть через горы и встретить восход солнца.

Говорят, старики в Вермонте живут дольше, чем в других местах. Там жили два старика, которые были так стары, что забыли, кто они и как их зовут. И не нашлось в Вермонте ни одной живой души, которая бы им напомнила.

Случилось это на берегах великой Миссисипи. Увидев впервые в жизни крокодила с широко открытой пастью, янки воскликнул:

— Нельзя сказать, что он хорош собой, но, когда он улыбается, у него и впрямь открытое лицо!

Один фермер наведался в адвокатскую контору, за советом.

— Ваша честь, — сказал он адвокату, — я пришел к вам по делу, которое меня сильно тревожит.

— Что ж, изложите все по порядку, — предложил адвокат.

— Предположим, у кого-то на участке протекает речка, — начал истец. — А его сосед, тот, что живет ниже по течению, перекрывает речку плотиной, и вода заливает участок первого фермера. Что в таких случаях можно сделать?

— Преследовать его по суду, и думать тут нечего. В суд его! — воскликнул адвокат, приходя, как всегда, в великое возбуждение от обиды за своего клиента. — Мы потребуем возмещения понесенных убытков, и суд заставит его заплатить все сполна. Поручите это дело мне, а я уж сумею вытянуть из него денежки!

— Стойте, стойте! — испугался жалобщик, пришедший за советом к адвокату. — Ведь это я построил плотину. Речка-то заливает участок соседа Джонса, это он грозится подать на меня в суд.

Адвокат замер лишь на миг и поплыл дальше своим курсом: человек он был гибкий.

— Так, так, сэр, стало быть, вы построили через речку плотину. А что это за плотина?

— Ну, знаете, плотина для мельницы.

— Так, так, значит, плотину под мельницу, чтобы молоть зерно, верно?

— Именно так, ваша честь.

— И вашим соседям пригодилась ваша мельница, так ведь?

— Да, сэр, именно так.

— Они приносят вам на помол зерно?

— Да, сэр, все приносят, кроме соседа Джонса.

— Стало быть, ваша плотина служит на пользу людям, так ведь?

— Конечно, иначе разве я стал бы ее строить! И я вложил в нее большие средства. Ни у кого в округе нет такой мельницы!

— Итак, сэр, — сделал заключение опытный адвокат, — на вашу мельницу везут молоть зерно со всего графства, а сосед Джонс хочет подать на вас в суд только за то, что в его ручейке из-за вашей плотины прибавилось воды, так ведь? Что ж, пускай подаст. Пусть только попробует, и он проклянет день, когда это сделал, даю вам честное, благородное слово…

В городе Бристоле несколько лет назад случился интересный казус во время разбирательства в суде спора между двумя соседями.

Защитник одной из сторон во время произнесения своей пламенной речи то и дело останавливался, чтобы выпить стакан воды из кувшина, стоявшего на столе. Защитник противной стороны слушал, слушал его, а потом, как бы между прочим, заметил:

— Впервые вижу, чтобы ветряная мельница работала на воде.

— Я вижу, с Востока едете, из Новой Англии? — раздался у меня за спиной скрипучий, гнусавый голос.

Я уж и раньше сталкивался с безудержным любопытством, каким страдают все янки, и потому счел самым благоразумным сразу ответить:

— Нет, из Старой.

— А-а, с этого маленького острова, — это он имел в виду Великобританию. — И куда же направляетесь, на Запад?

— Да.

— Один путешествуете?

— Нет.

— По делу едете?

— Нет.

— А зачем же тогда ехать на Запад?

— Для собственного удовольствия.

— О-о, должно быть, у вас водятся денежки. Хотите пристроить свой капитал на Западе?

— Нет, просто возвращаюсь, потеряв весь мой капитал.

— Ай, ай ай! Если, конечно, вы меня не разыгрываете. Ну и любопытный народ, вы, англичане!

Кто, спрашивается, любопытный?

Коли уж любознательный янки избрал вас своей жертвой, вам не уберечься от его вопросов, даже если вы наотрез откажетесь отвечать. На минуту он смолкнет, но только, чтобы переменить тактику.

— Простите меня, любезный незнакомец, — после минутной передышки начнет он снова. — Если бы вы только знали, как трудно истинному янки сдержать врожденное любопытство. Не сердитесь, ответьте всего на несколько вопросов. Как вас зовут? Где вы проживаете, каков род ваших занятий? Надеюсь, вы довольны и тем и другим, так что у вас нет причин держать это в секрете?

Один остроумный пассажир в дорожной карете, направлявшейся в Нью-Йорк, в ответ на град посыпавшихся на него вопросов поднялся со своего сиденья, расправил могучие плечи, насколько позволила высота кареты, и одним духом выпалил:

— Зовут меня генерал Эндрью Томсон. Проживаю я в штате Миссисипи. Без определенных занятий, но рад сообщить вам, с порядочными средствами. Я много наслышан о городе Нью-Йорке и вот собрался осмотреть его, и, если он оправдает мои ожидания, я намерен, его купить.

В карете раздался дружный смех, и вопросов больше не последовало.

Владелец знаменитого Музея диковинок Ф. Т. Барнем сидел в своей нью-йоркской конторе и вдруг услышал легкий стук во входную дверь. Он крикнул: — Войдите!

Дверь распахнулась, и на пороге перед мистером Барнемом предстал классический янки. Он сел на предложенный ему стул, опрокинул стаканчик янтарного хмельного напитка и уставился с усмешкой на Ф. Т.

— Вы будете Ф. Т. Барнем? — начал янки.

— Попали с первого раза, — откликнулся хозяин Музея.

— Ну, так, стало быть, — сказал нежданный гость, — слышь, есть у вас напоказ выставка диковинных животных. Но могу побиться об заклад, такого зверя, как у меня, на ферме в Коннектикуте, тут у вас нету!

Мистер Барнем, человек осторожный, захотел, чтобы посетитель представил этому какие-нибудь доказательства.

— Не могли бы вы мне точнее описать это удивительное животное? — спросил он.

— Можем и точнее. Что вы, к примеру, скажете про красавца кота, а?

— Кот? Что в этом такого необыкновенного? Десять тысяч ньюйоркцев могут показать вам кота.

— Э-э-э, но мой-то кот необыкновенного, вишневого цвета.

В недоверчивой улыбке мистера Барнема выразился весь профессиональный опыт прославленного владельца Музея диковинок. Однако он постарался скрыть свою заинтересованность.

— Ну, в таком случае у вас действительно есть что-то, за что публика будет платить деньги, — небрежно заметил он. — Сколько же вы хотите за вашего вишневого кота?