– Продолжай, – осторожно сказал Джейсон. – К чему ты клонишь?

– Пей чай, пока не остыл. Мы с тобой как та пара в фильме. Ты всего добился, все себе доказал.

– Я не думаю…

– Нет, это так. Ты действительно всего добился.

– Эми, ты красивая женщина и…

– И раз я женщина, то мне ничего не надо себе доказывать, верно?

– Я не имел это в виду.

– Послушай, – сказала Эми, наклонившись к нему через стол, – если мы уедем отсюда с тобой, ты меня проглотишь, как тот персонаж, которого играл Ричард Гир. Не сомневаюсь, что в конце концов он бы ее проглотил.

– Что? – спросил Джейсон и потер глаза. Теперь, когда кризис миновал, он обнаружил, что очень хочет спать. Почему женщины так любят выяснять отношения среди ночи? – Мы не могли бы поговорить утром?

Но Эми его не слышала.

– Как ты думаешь, почему я отказываюсь принимать подачки? – спросила она. – Все знают меня как вдову пьяницы, но мне нужно доказать, что я стою большего. Я не хочу, чтобы за Максом закрепилось клеймо сына пьяницы. – Она наклонилась к Джейсону. – И чего я точно не хочу, так чтобы на нем стояло клеймо сыночка миллиардера.

– Я не миллиардер. – У Джейсона слипались глаза. Часы над плитой показывали пять утра. – Эми, милая, давай обсудим это утром.

Он встал, взял ее за руку и повел в спальню, где снял с нее халат и откинул одеяло. Когда она легла под одеяло, он лег рядом с ней и крепко обнял.

– Завтра мы обо всем поговорим, обещаю. Я все объясню, и мы сможем поговорить обо всех фильмах, каких захочешь. Но сейчас я… – Он зевнул. – Сейчас я… люблю тебя…

Он уснул, а Эми, лежа рядом, смотрела в потолок.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она. – По крайней мере я так думаю. Но сейчас у меня есть обязательства, которые важнее, чем любовь к мужчине. Я мать Макса, и я должна в первую очередь думать о нем, а потом уже обо всем прочем.

Но Джейсон ничего не ответил. Он спал…

Эми сердито откинула одеяло и встала, сурово глядя на него сверху вниз.

– Чтобы быть отцом, мало иметь частный вертолет, – тихо сказала она и, отвернувшись от Джейсона, пошла в кладовку в прихожей. Из этой кладовки она вытащила старую дорожную сумку и, даже не осознав до конца, что делает, принялась бросать туда одежду. – Чтобы быть отцом, Джейсон Уилдинг, надо учить, а не только снабжать деньгами, – бормотала она себе под нос. – А чему ты научишь моего сына? Покупать все, что он захочет? Ложью прокладывать путь к женскому сердцу? Ты внушишь моему сыну, что можно пользоваться самыми низкими, самыми грязными приемами, быть сколь угодно коварным по отношению к женщине, а потом достаточно сказать: «Я тебя люблю», и эти слова сотрут любую ложь? – Эми низко склонилась над лицом спящего Джейсона. – Джейсон Уилдинг, ты мне не нравишься. Мне не нравится, как ты используешь свои деньги, чтобы обманывать людей, чтобы интриговать за их спинами. Ведь ты относишься ко мне, к Максу и, по сути, ко всему этому городу с презрением.

Но Джейсон в ответ лишь повернулся на другой бок и продолжал спать.

Эми отступила, окинула его взглядом, и вдруг решение пришло к ней. Она знала, что делать.

– Макс и я не продаемся. Если только в качестве валюты не выступают добрые дела, – сказала она. Она почти готова была улыбнуться. – Сейчас я уеду, но, пожалуйста, не ищи меня, потому что, даже если ты меня найдешь, ты все равно не сможешь меня купить.

С этими словами она отправилась в комнату сына.

Год спустя

– К вам мистер Эванс, сэр, – сказала миссис Хакнел Джейсону.

Джейсон даже не потрудился обернуться, он лишь кивнул, продолжая смотреть в окно. Внизу, тридцатью этажами ниже, раскинулся Манхэттен. Люди и машины были как игрушечные. Джейсон не знал, почему все еще продолжает нанимать частных детективов. Двенадцать месяцев назад вся жизнь его вращалась вокруг отчетов того первого нанятого им детектива. Он отчитывался ежедневно, и Джейсон принимал звонки, где бы он ни находился. Но когда тот детектив так и не смог напасть на след миссис Эми Томпкинс и ее маленького сына, Джейсон уволил его и нанял другого.

За последний год он нанял и уволил детективов больше, чем мог сосчитать. Он пробовал поручать работу и скользким, пронырливым типам, чьи рекламы обещали поймать любого неверного мужа, и бывшим труженикам Скотленд-Ярда, но ни один из них так и не смог отыскать ту единственную женщину и того единственного малыша, которые были ему нужны.

– У вас нет ничего, за что можно было бы зацепиться, – снова и снова говорили ему.

И это было правдой. Прежде всего не существовало ни одной фотографии Эми, на которой бы она была старше двенадцати лет. Милдред, свекровь Эми, фотографировала внука, но Эми на фотографиях не было. Люди того городка, откуда Эми была родом, сказали, что дом, в котором она выросла, сгорел через неделю после смерти ее матери, так что, возможно, все фотографии пропали в огне. По какому-то безумному стечению обстоятельств Эми, похоже, пропускала школу всякий раз, как делались групповые снимки класса.

Детективы говорили, что все, что ей требовалось сделать, чтобы затеряться навсегда, – это обратиться к какому-нибудь ловкому юристу в каком-нибудь крохотном городишке и сменить имя. Адвокат бы поместил объявление в какой-нибудь местной газетенке, и «даже сам Господь не прочел бы ее», как сказал один из сыщиков Джейсона. А с новым именем Эми могла быть где угодно. В Америке полно одиноких женщин с детьми.

Джейсон увольнял детективов одного за другим. Правда была слишком болезненной, и он не хотел ее слышать. Итак, сегодня исполнялся ровно год с того момента, как исчезла Эми. Джейсон провел целый год как на иголках, оплачивая поиски женщины и ее ребенка, но так и остался ни с чем.

Он слышал, как кто-то вошел в кабинет, но даже не обернулся. Скорее всего это был очередной детектив. И только когда мужчина деликатно покашлял, Джейсон повернул голову.

– Что ты тут делаешь? – рявкнул он, ибо перед ним стоял Дэвид.

– Подожди, – сказал тот, потому что Джейсон уже собирался нажать на кнопку вызова секретаря. – Пожалуйста, дай мне пять минут – вот все, о чем я прошу.

Джейсон убрал палец с кнопки, но, судя по его позе, не смягчился.

– Пять минут и не больше. Говори, что тебе надо, и убирайся.

Но Дэвид, вместо того чтобы открыть рот и начать говорить, сунул руки в карманы брюк и прошелся по комнате.

– Я всегда терпеть не мог твои кабинеты, – сказал он тоном, каким ведут непринужденную беседу. – Они такие холодные, так много стекла… А эти картины! Кто их для тебя выбирает? – Посмотрев на брата, Дэвид встретил его угрюмый взгляд, не предвещавший ничего хорошего.

– Четыре минуты, – сказал Джейсон.

– Хочешь посмотреть мои свадебные фотографии?

Джейсон ничего не ответил, продолжая смотреть на Дэвида тяжелым взглядом. Год назад тем жутким утром, когда, проснувшись, Джейсон обнаружил, что Эми и Макс исчезли, они с Дэвидом подрались, да так, что едва не поубивали друг друга. Дэвид винил Джейсона во всем, что случилось, кричал, что это он, Джейсон, прогнал Эми и Макса из дому, на холод, среди зимы, без всяких средств, без поддержки друзей и семьи, без всякой надежды на помощь.

А Джейсон винил Дэвида в том, что тот все это начал. Но как бы там ни было, Джейсон тут же организовал поисковую партию. Но к тому времени Эми и след простыл. Женщина, путешествующая с ребенком одна, без спутника – обычное дело в наши дни, слишком заурядное и обыденное, чтобы кто-то обратил внимание на нее или на ребенка.

Но настоящая пропасть легла между братьями спустя некоторое время после исчезновения Эми, и это потому, что Паркер приняла сторону Дэвида. Преданная Джейсону секретарша, женщина, которая была его правой рукой многие годы, внезапно превратилась в его врага. Впервые за все то время, что он ее знал, она выступила против своего нанимателя и сказала ему в лицо, что она о нем думает.

– Неудивительно, что она вас оставила, – сказала Паркер тихо, но потом голос ее словно поднялся из глубин и достиг мощи пожарной сирены. – У вас нет сердца, Джейсон Уилдинг. Вы смотрите на людей как на товар. Для вас все покупается и продается. Вы думаете, что из-за того, что платите мне высокое жалованье, можете обращаться со мной так, словно я не человек. Вы думаете, что из-за того, что купили ребенку Эми полную комнату мебели, она должна пасть к вашим ногам в вечной признательности. Но единственное, что такие люди, как вы, могут воспитать в других, – это жадность. Вы заставляли меня хотеть от вас все больше денег, и так до тех пор, пока я не начала сама себя презирать. Но я должна вернуть себе самоуважение, и поэтому я прекращаю на вас работать.