Я начал звать, сначала нерешительно, затем громко, затем во весь голос — но долго никто не приходил.
Ну что ж, Дэлвис, сказал я себе, задыхаясь от страха — похоже, ты приехал. Коварные жрецы использовали тебя, как племенного бычка, чтобы "омолодить кровь", и убоялись твоей внезапной активности. Ты же не сидел на месте, наслаждаясь тем, что тебе дают, а стал лезть во все щели, взаправду решив, что тебя допустят к браздам местной власти.
Ха, ха, ха.
Странно только, ведь воины говорили, что меня должны зарезать, а не уморить голодом в каменном саркофаге. Наверное, я спугнул жрецов, и они решили изменить ритуал.
Утомившись от собственных криков, я впал в забытие.
Затем проснулся опять — не понимая, сколько прошло времени.
Я начал терять чувство пространства. Только боль в спине напоминала, в какой стороне земля, но мир все равно упрямо кружился перед глазами, и мне казалось, что я прилип спиной к потолку, а подо мной — черная бездна, в которой клубились фосфорецирующие мерцающие образы моих галлюцинаций.
Я впал в отчаяние и плакал. Затем опять засыпал.
Я прошел через ад.
Затем послышались шаги и приглушенные толщей камня разговоры.
Вместе с радостью ко мне пришел жуткий страх — никогда раньше я не испытывал эти чувства одновременно с такой силой. Сердце билось так, словно хотело выпрыгнуть через рот и убежать прочь.
Разговоры стихли. Верхняя часть саркофага со скрежетом поползла в сторону, и через щель хлынул ослепительный, как мне показалось, свет. И я увидел злые лица жрецов, они пришли сюда расправиться со мной.
Двое воинов, от которых разило потом и перегаром, грубо вытащили меня из саркофага и поставили перед озабоченным Уурвадом, прислонив спиной к камню — иначе бы я рухнул на пол подземелья.
— Пади на колени передо мной, мой верный ведун, — на всякий случай сказал я старику. Голос с трудом слушался меня.
Уурвад отстраненно посмотрел на меня и холодно улыбнулся.
— О ваше сияние мудрости, пришло время пополнить сонм героев Киннаухаунта.
— Ты что, хочешь… как?
Уурвад расплылся в ядовитой улыбке и развел руками — в одной из них блеснул узкий кривой нож. За его спиной стояли Хуамайбон и другой жрец, в их руках были такие же ножи.
Я услышал шум и оглянулся — двое угрюмых воинов вели ко мне со связанными руками Того-достойного. Он что-то мычал, глядя на меня с выпученными глазами, но ему мешал кляп во рту.
— Похоже, Тот-достойный не одобряет ваших действий, — сказал я Уурваду.
Уурвад печально покачал головой и попробовал нож на остроту.
— Своей задержкой вы помутили его разум, он решил отказаться от своего священного долга. Он будет вашим спутником в путешествии, к которому так долго готовился, — небрежно пояснил он и обернулся назад. — Принесите чаши и улумбаны.
Я вспомнил про Кулай и сунул руку за спину, но там, конечно, ничего не было. Тогда я решил задушить Уурвада, но тут же понял, что сил у меня едва хватало на то, чтобы стоять. Сколько я лежал в саркофаге — один день, два, три? Не знаю, но время это не прошло даром.
Я оглянулся — нас со всех сторон окружали вооруженные воины. Их лица были суровы.
— О великий король! — вдруг раздался голос, и все присутствовавшие окаменели, как громом пораженные.
Расталкивая всех, вперед вышел Уланпачуа — он был весел и агрессивен. Посвистывая, он швырнул что-то круглое и лохматое под ноги Уурваду, и тот в ужасе отшатнулся.
— Грязный мертворожденный не хотел пускать меня сюда, — объяснил Уланпачуа, выпятив нижнюю губу в знак презрения и обратился ко мне. — Великий король Даэлвис! Начальник воинов дальней стражи приветствует тебя. Расскажи, что ты видел в стране мертвых.
Уурвад и Хуамайбон переглянулись. Но за спиной Уланпачуа темнели силуэты других воинов. Уурвад расплылся в улыбке:
— Храбрый Уланпачуа, мы рады, что ты пришел на церемонию восстания короля из мира мертвых.
— Вовремя я, да? — спросил Уланпачуа и криво усмехнулся.
— Лучше бы ты занималсйа своими делами, — пророкотал глухой голос из-за спин жрецов, и они почтительно отошли на шаг в сторону.
В образовавшийся коридор вошел новый человек — большой, косматый и сильный. Его могучий торс, испещренный блестевшими в отблесках факелов шрамами, был опоясан легким кожаным доспехом. Рука держала короткое широкое копье.
— Утармай? — недоверчиво переспросил Уланпачуа. Его лицо стало озадаченным. — Ты-то зачем здесь?
— Потому что… — великан прорычал что-то неразборчивое и стукнул концом копья в пол так, что мне ударило в пятки.
Жрецы испуганно отшатнулись.
Уланпачуа усмехнулся.
— Возвращайся в свое племя и не лезь в дела города. Или ты думаешь, что сможешь разрисовать мне спину?
Утармай утробно зарычал.
— Народы Киннаухаунта не позволят нарушить древние традиции, — немного неуверенно сказал Уурвад.
Уланпачуа гневно обернулся к нему.
— Молчи, ты, захватчик воли богов! Со мной Уарач, он пришел отомстить тебе за кровь деда!
При этом имени из рядов воинов Уланпачуа вышел тот самый юноша с горящими глазами, которому я прочил место Уурвада. Сам Уурвад вздрогнул и испуганно вытаращил глаза.
— О великие воины, — забормотал он, водя глазами по сторонам, — мы должны решить дело мирно, в такой сложный час, когда…
— Я не против! — прогремел Уланпачуа. — Убирай своих людей и оставь короля в покое, и будет мир.
— Зачем тебе этот… — Уурвад скользнул по мне взглядом, — этот жалкий чужеземец, о великий Уланпачуа?
Если бы я ел пончик, я бы поперхнулся им от негодования.
— Он не знает наших обычаев, — продолжал ведун тоном уничижительного презрения, — он ничего не понимает в наших делах…
Гнев преодолел мою слабость, и я потянулся к его горлу дрожащей от слабости рукой. Уурвад не обратил на это никакого внимания.
— У него большое сердце, — возразил Уланпачуа, — и в наших делах он понимает получше, чем ты, старик! И к тому же он — с Большой земли, от которой вы отрезали нас своими бреднями!
Уурвад нахмурился и оглянулся на своих ведунов — они негодующе зароптали.
— Всякий, кто похулит Райдо, Уарайда и Кеш… — угрожающе начал Уурвад, но Уланпачуа перебил его:
— Хватит! Забирай своих воинов… и уважаемого Утармая, и проваливай! Пока не заговорили копья!
Уурвад что-то шепнул Утармаю — я видел, как льстиво-испуганно исказилось лицо проклятого старика — и дикарь раздул ноздри, зарычал и снова ударил копьем в каменные плиты пола.
— Ну как знаешь! — крикнул Уланпачуа.
Это были его последние слова. После них внезапно засвистели стрелы и копья, и раздались удары, крики боли и ярости. Державшие меня воины внезапно сникли и рухнули на пол, и два других воина подхватили меня под руки и бросились бежать, волоча меня, словно мешок с травой.
Они несли меня через длинный каменный коридор, полого восходивший вверх без всяких ступенек. За нами гнались дико кричавшие люди. Из-за меня мои похитители бежали медленнее, и когда догонявшие стали совсем близко, один из воинов отпустил меня и бросился на них — внизу разгорелась кровавая схватка, а оставшийся со мной напряг последние силы и припустил еще быстрее.
Мы выскочили на поверхность, где царил безмятежный летний день, и я узнал в моем спутнике Улиачичи. Задыхаясь, он посмотрел на свой бок и отнял от него руку — она была вся в крови.
— Ты ранен? — спросил я его.
Он утвердительно кивнул, посмотрел в сторону и напрягся.
— Держи их! — услышал я крики совсем рядом.
Улиачичи внезапно приник ко мне и укусил за ухо так, что я на мгновение ослеп от боли.
— Беги, Даэлвис! Спасайся от них! Мы найдем тебя, или ты сам приходи, чуть позже!
Он толкнул меня в сторону и с ревом бросился на преследователей. Ноги сами понесли меня по тропинке в саду, с высоких деревьев свисали лианы с цветами, я сбивал их и бежал вперед, задыхаясь.
Тропинка привела меня к краю пропасти, я едва успел остановиться и осторожно посмотрел вниз, переводя дыхание. В нескольких шагах внизу плыла пелена облаков, обтекая лысые, как головы стариков, вершины гор. Я посмотрел в стороны и увидел, что стою на краю огромного обрыва, со обоих сторон зажатого между неприступными скалами.
