Лес на другом берегу сменился песчаной поляной. Мы причалили к ней и пошли по раскаленному солнцем песку между группами низкорослого кустарника.

Песок был усеян останками животных и насекомых — фрагменты панцирей, черепа и кости, оборванные крылышки, потерянные кем-то рога, хвосты и лапы.

На исходе второго часа мы сделали привал в жидкой тени высохших стеблей и подняли забрала шлемов, чтобы обсушить вспотевшие лица. Крез сверился с картой — мы прошли меньше половины пути.

Я посмотрел на желтые индикаторы батарей и вспомнил, что у меня есть солнечные панели. Промучавшись немного над заклинившим механизмом, я наконец развернул их, и аккумуляторы начали быстро заряжаться от мощных лучей солнца.

— Крез, — обрадовался я, — разверни батареи, мы совсем про них забыли.

— Крак! — раздалось с той стороны, и я недоуменно обернулся.

Крез дымил уизоном, сидя на песке, и мрачно смотрел на стоявшего перед ним кракера. Я поднял руку, чтобы поправить забрало. Кракер испугался этого жеста и исчез в зарослях.

— Ну вот, спугнул птичку, — проворчал Крез, однако на его физиономии было написано явное облегчение.

Мы двинулись дальше, и следующие полчаса были похожи на предыдущие. Но затем появились облака, которые скрыли солнце, и мир погрузился в томные белесые сумерки. Облака густели, на глазах превращаясь в тучи. Я с сожалением посмотрел на аккумуляторы — они успели зарядиться только наполовину.

— Кажется, дождь начинается, — заметил Крез.

Вскоре совсем стемнело, и с неба упали первые тяжелые капли. Стало тихо — прекратился гомон птиц, смолк гул насекомых. Ветер беспорядочными порывами бросался на все вокруг, швыряясь редкими каплями и пригоршнями сухого мусора.

Внезапно на нас обрушилась стена воды, мгновенно утопив все вокруг.

— О черт, — ошеломленно сказал я. Впрочем, с таким же успехом я мог промолчать — вокруг стоял сплошной грохот падающей воды.

Оставалось только свернуть солнечные панели, поплотнее прикрыть забрало и сесть. Крез подошел ближе ко мне и сел рядом, плохо различимый посреди струй ливня.

Через всего лишь несколько секунд вокруг нас уже бурлили мощные ручьи, неся к реке разнообразный мусор и захваченную живность. Принимая нас за островки вожделенного порядка среди бушующего хаоса, живность старалась влезть на нас и покрепче зацепиться. Крез сердито отвергал эти попытки, я равнодушно принимал.

Вскоре я был похож на Ноев ковчег — меня облепили пауки, многоножки, жуки и ящерицы всех мастей, размеров и расцветок. Спасаясь от ревущей и журчащей воды, они не обращали никакого внимания друг на друга, слившись в одну тесную и мокрую семейку, залезая друг на друга и вцепляясь всеми лапами в то, во что можно было вцепиться.

В промежутках между приступами ливня я слышал истерический хохот Креза. Он смеялся надо мной, вместо того, чтобы стыдиться своего эгоизма и подражать моему великодушию.

Я терпел.

Наконец ливень начал стихать, а вместе с ним быстро успокоились и иссякли ручьи. Когда струи сменились частыми каплями, зверинец на мне начал приходить в себя. Наиболее сообразительные спрыгнули и заковыляли прочь по мокрому песку, пока не началось — но некоторые не успели. Ящерица схватила жука за лапу и с аппетитом съела, преодолевая его отчаянное сопротивление. Один из пауков укусил другого, превратно истолковав его опасную близость. Многоножка пыталась атаковать ящерицу, но была с позором опрокинута и спешно убралась прочь. Встряхнувшись, я разогнал оставшихся и встал.

— Крак, крак, крак, — раздалось неподалеку, и я оглянулся.

— Смотри, мой зайчик идет за нами! — просюсюкал Крез и указал пальцем.

Наш старый знакомый, пользуясь полным отсутствием каких-либо понятий о сострадании, вовсю пользовался бедствием, которое настигло его меньших сородичей. Он носился по мокрой поляне, шлепая по лужам, и бойко пожирал оглушенных водой насекомых.

— Весь в папочку, — уколол я Креза, но он воспринял это как весьма лестный комплимент.

Навигатор барахлил — похоже, из-за погоды. Безуспешно постучав по нему, Крез посмотрел на облака и предложил найти какую-нибудь возвышенность, чтобы с нее оглядеть окрестности. Однако никакой заметной возвышенности вокруг не было. Идею Креза позволить ему встать мне на голову я отверг, мотивируя отказ его избыточным весом. Встречное аналогичное предложение он тоже отверг, мотивируя отказ недостаточной остротой моего зрения.

Нам оставалось только продолжать продираться дальше сквозь заросли параллельно берегу.

Вскоре облака рассеялись, и солнце снова накрыло мир своим горячим световым одеялом. Начало парить. Заросли кончились, и мы снова вошли в лес. Высокие деревья с широкими кронами росли в паре шагов друг от друга. Под ногами пружинил ковер гниющих листьев и веток, между редкими кочками мха расстилались сети переплетенных упругих побегов. Ноги погружались в перегной и цеплялись за корни.

— Привал, — скомандовал наконец Крез и сел где стоял, по колено в перегное.

Я сел к нему спиной, чтобы видеть другой сектор леса, устало закрыл глаза и стал слушать бесконечные переливы птичьего пения высоко над нашими головами.

Шумела листва на проснувшемся ветру. Шуршали крылья огромных бабочек, которых на лету сбивали большие стрекозы и садились с ними на ветку, но там их хватали длиннохвостые ящерицы.

Орпида. Мулинатра. Акаура, — сбивался биосканер.

А внизу, в душном полумраке рядом с нами, в зловонной тишине большие коричневые и черные многоножки с шуршанием перебирали лапками по листьям, изредка показываясь из опада то здесь, то там. С басовитым гудением медленно пролетали большие, с кулак, комары с черными крыльями. Один из них подлетел к мне и, покружив вокруг забрала, сел на голову.

"Опасность! Цианидный комар", — сообщил биосканер.

"Обитает в джунглях прибрежных областей Кинхаунта. С помощью длинного хоботка ищет уязвимое место в панцире или складках кожи жертвы, затем впрыскивает ядовитый фермент, приводящий к ее смерти, после чего вкладывает яйца. ВНИМАНИЕ: не позволяйте насекомому садиться на вас, если вы не защищены спецодеждой!"

Я смахнул ужасное насекомое рукой. Комар неуклюже упал на землю, попытался встать, но тут в него вцепилась выскочившая из ниоткуда многоножка. Я думал, она отпрыгнет от страшного комара, как черт от ладана, но она принялась с аппетитным хрустом его пожирать. Оказывается, есть и такие твари, которые жрут цианид, удивился я.

Вот бы мне так. Я представил, как мы сидим в Реакторе, и я небрежным голосом заказываю официанту:

— Стакан цианида. Да покрепче, браток.

Бичи в "Реакторе" попадали бы от изумления.

К вечеру, найдя уютное место под сенью старого дерева на берегу небольшой реки, Крез бросил ранец, сел на него и закурил уизон.

Я начал искать пакет с баночками съедобных концентратов, но не нашел. Кажется, мы забыли его на стоянке. Я поведал об этом Крезу, но он улыбнулся.

— Землйячок. Я его выкинул. Нечего жрать всякую химию, когда рядом — природа.

Я сглотнул голодную слюну и оглянулся в поисках природы. Да, она была тут, рядом — вонючие гнезда, юркие многоножки, прыгучие кузнечики, цианидные комары.

Оставалось поискать на берегу. На всякий случай я достал портативную удочку.

Песок был усеян маленькими шарами, состоящими из камней — домики раков Пидикулиза, сообщил биосканер. Правда, при ближайшем рассмотрении раков в них не оказалось — наверное они, как настоящие бичи, приходили в них только переночевать.

Оглядевшись, я заметил неподалеку лежавшую на песке голову ящерицы. Видимо, кто-то съел ее, но головой побрезговал. Я насадил ее на крючок и бросил в воду. Не успел я даже пошевелиться, как поплавок резко дернулся и утонул. Я с трудом вытащил повисшее на приманке большое членистоногое существо, покрытое таким количеством шипов, что было похоже на ежа. Оно мощно дернулось, согнув удочку почти пополам, но не желало отпускать добычу.