Повторяйте за мной,

                       как я повторял за старцем,

покоряясь мудрости

и почитая седины:

«Пускай тебе мясо достанется,

                              а мне кости останутся,

воспитай, мастер, моего сына!»

Воспитай, мастер, моего балбеса.

Понимаю — этот труд не пустяков,

но слишком стало много

                      на земле ремесленников,

надо, чтобы больше

                     было мастеров!

За Иуду от стыда сгорает осина,

Магдалина кается не у его ног…

Воспитай, мастер, моего сына,

чтобы он смог,

                          чего — не смог бог!

И не ради славы

           или жизни сытной —

все равно веки накроют пятаки,

но чтоб твой сын, мастер,

                                 своего сына

к моему сыну

                 привел и ученики!

Воспитай, мастер, моего сына!

Пусть под тобой не треснет земная кора.

В мире будут люди,

                         в людях будет сила,

пока будут в мире

                      мастера!

Памятники зеленеют.

Патина — их седина.

Стамбульскому нищему в шапку

бросил звезду аллах.

Скажите, кто в жизни не скомкал

ни одного блина?

Время идет, даже если

стрелок нет на часах.

Время не мама, чтобы

повязывать шелковый бантик.

В мастерской на Сретенке

мы плавили бронзу.

Можно было выпить ведро

и сразу стать памятником.

Но пили мы соответственно

московскому морозу.

Если бы я бросал по монетке

везде, куда хочется возвратиться,

мне бы понадобилось

несколько миллионов.

Лучшее в мире занятие —

кормить с ладони жар-птицу.

Чем она кормится? —

словом каленым.

Видали, что получается, —

бабы пекли блины,

а вышли часы — на угол каждому перекрестку.

Я награжден медалью

за освоение целины.

Но думаю, будет правильным

отдать ее Маяковскому.

Я бы хотел вернуться

в ту сретенскую мастерскую,

где неизвестный скульптор льет бронзу и мы — кружком.

Боже, как все-таки люди

напоминают простую

формочку для отливки

карамельных петушков!

Все, что мы с вами делаем,

это — плавление бронзы.

Ищите позы

сообразно жизненному стилю.

Все отольется вам —

слезы, грезы и розы,

главное, чтобы бронзы

для головы хватило.

Не будьте паиньками,

но не создавайте паники.

Жизнь, как щегол в форточку,

порх — и вы готовы.

Все мы формы для памятников,

формы для будущих памятников.

Будьте готовы к этому,

будьте здоровы!

Непостижимо, что мы — не вдвоем.

Холодно мне у чужого огня.

Ревность по доме твоем,

 ревность снедает меня.

И, несравнима с клеймом,

душу мою раскаля,

нежность по доме твоем,

нежность снедает меня.

Скажем: добро, что тряпьем

я тебя не заменял.

Верность по доме твоем,

верность снедает меня.

Не серебром — ребром

я заплатил за тебя.

Душу не продаем,

хоть покупателей — тьма.

Ревность не рубят мечом.

Нежность не выжечь огнем.

Верность не купишь рублем.

Правит любовь конем.

Я тебя не перенес на руках

                       через семь мостов —

я их сжег,

потому что они не к тебе вели.

До седьмого неба выросли семь костров,

лед растаял, и по реке пошли корабли.

Мне сказала жизнь:

— Поди туда, не знаю куда… —

Я пошел туда и принес ей то, не знаю что.

И года мои были — соленые невода,

где обломки радуг

            тяжелые рыбы

                             высекали хвостом.

На причалах стояли женщины.

                        Я им рыбу отдал.

Четверть века я море пахал, и столько же лет

«нет» мне слышалось в каждом полуночном «да»,

пока я не услышал «да»

                          в твоем полуденном «нет»

Все, что я имел за душой,

                               я тебе на коленях дарил

И наполнились смыслом

                            штормовые мои двадцать пять

И слетались из будущего перелетные календари

из ладоней наших чистую нежность клевать…