— Мама, ты боишься?

Она давным-давно поняла, что невозможно лгать Мин. Дочка была слишком проницательной.

— Немного, Мин-Мин. Человек, которого ты описала, не из тех, кого бы я хотела снова увидеть.

— Он мертв?

Элайна почувствовала, как кровь отхлынула с ее лица.

— Почему ты так решила?

— Потому что так выглядели его глаза, — тихо ответила Мин.

— А как они выглядели? — спросила она, на самом деле не очень-то желая это узнать.

— Так, словно они горели.

Элайна кивнула, точно зная, что имеет в виду девочка. Как-никак, она видела Терона, да и Фелана тоже. Она знала, что значит смотреть в глаза Неприкаянным. Остановившись и взяв Мин за руку, она направилась назад, в Великий Зал.

— А как же рубашка для папы?

— Мы ее купим как-нибудь в другой раз. А сейчас мне нужно рассказать папе о твоем сне.

— Помедленнее, мама, — попросила Мин. — Ты идешь слишком быстро.

— Извини, Мин-Мин.

Она заставила себя идти медленнее, но продолжала оглядываться через плечо и внимательно всматриваться в переулки, словно опасаясь, что их преследует призрак Сартола.

Как только они добрались до Великого Зала, Элайна отвела Мин к Джариду и попросила повторить ему то, что она рассказала. Когда Мин опускала подробности, Элайна сама добавляла их, но во всем остальном она позволяла дочери пересказывать сон так же, как она делала в первый раз. После того как Мин закончила, все долго хранили молчание. Джарид с Элайной обменялись взглядом, и она по глазам Орлиного Магистра поняла, что он узнал того, кого описала Мин.

— Мин-Мин, — наконец сказала Элайна, — может, ты пока сходишь на кухню и что-нибудь поешь? Нам с папой надо поговорить.

— Хорошо, — тихо ответила она, направляясь к двери. Но, дойдя до нее, она остановилась и снова повернулась к ним. — Мне страшно оставаться одной, мама. Я боюсь того человека.

Элайна подошла к ней и крепко ее обняла:

— А что если я позову Валли? Так тебе будет легче?

Мин кивнула, и Элайна отвела ее на кухню. Дав девочке еды и дождавшись Валли, горожанку, которая присматривала за Мин, она вернулась в их покои и села на один из больших стульев. Джарид оставался на том самом месте, где и стоял, когда она уходила. Он пребывал в центре комнаты, уставившись на пустой камин, а его огромный орел, как всегда, сидел на каминной полке.

— Что, по-твоему, это может означать? — спросил он, как только Элайна закрыла за собой дверь.

Она покачала головой:

— Я не хочу ни о чем думать. Я даже не уверена в том, что это — настоящий Дар Прозрения.

— Я тоже это обдумывал, — согласился он. — Но мы никогда не рассказывали ей о Сартоле. Как она могла так точно описать его, если сон не был вещим?

— Не знаю. Но я также не знаю, как это он может идти сюда. Он прикован Проклятием к месту встречи со своей первой птицей.

— А может быть, это был не Сартол? Может, мы позволяем нашим собственным страхам и воспоминаниям вторгнуться в сознание Мин?

Элайна убрала волосы со лба:

— Хотелось бы в это поверить. Но ты слышал, что она сказала о его глазах. Она видела Неприкаянного мага. Да и исходя из всего остального, что она нам рассказала, я вынуждена признать, что это был он.

— Для чего ему идти сюда? Чтобы отомстить?

— Да. И еще — Созывающий Камень.

Лицо Джарида стало пепельно-серым.

— Я и забыл о камне.

— Я ничего не забыла.

Он одарил ее доброжелательным взглядом:

— Твоей вины в случившемся не было. Сейчас ты уже должна понять это.

— Я знаю.

В буквальном смысле все было так. Долгое время после того, как выяснилось, что Сартол — предатель, она винила себя за то, что не распознала его хитрости. Но, наконец, Элайна поняла, что она виновата ничуть не больше, чем любой другой маг Ордена. Сартол провел их всех, а когда она училась у него магии и знала его лучше всех, она также была более восприимчивой к его лжи. Она относилась к нему с почтением. Он был ей словно вторым отцом. И она воспринимала все то, что он говорил, не просто как правду, но и как уроки, которые нужно выучить. Но сейчас, думая о нем после того, как прошло столько времени, чувствуя старый страх от того, что Сартол снова появился в ее мыслях, она не могла не почувствовать, как возвращается и ощущение вины.

И прекрасно зная ее, Джарид это понял. Он подошел и обнял ее:

— Ты знаешь, что это была не твоя вина, но ты все еще чувствуешь себя слегка виноватой.

Она криво улыбнулась:

— Да. Что-то вроде этого.

Он улыбнулся и поцеловал ее. Но затем его лицо снова стало серьезным.

— Мы должны остановить его, Элайна. Один раз мы его уже остановили, и мы снова это сделаем.

— Как? — спросила она, качая головой и чувствуя, что начинает дрожать. — Если ему удалось переменить Проклятие Терона и он настолько уверен в своих силах, что идет за нами в качестве призрака, почему ты надеешься, что мы можем победить его?

— Орлы. Теперь мы знаем, почему они появились. Они здесь, чтобы объединить нас, чтобы примирить Орден и Лигу и даровать нам достаточно сил и мужества для его уничтожения.

— В прошлый раз нам всем с трудом это удалось, — сказала она. — А что, если он сейчас еще сильнее?

— Нам тоже нужно быть сильнее. Какой у нас выбор? — Он всегда был решительным и пылким. Эти его черты тоже сыграли свою роль в том, что она влюбилась в него много лет назад. Но, глядя сейчас в его серые глаза, она увидела в них такую решимость и уверенность, каких никогда не замечала в нем раньше. — Весь Тобин-Сер зависит от нас, — сказал он ей. — Но еще важней то, что и Мин зависит от нас. Я сам уничтожу его, если именно это потребуется, чтобы спасти ее.

Вирсия до сих пор точно не знала, почему она согласилась на это. Марар один раз уже ее обманул, и не исключено, что легкость, с которой ее одурачили, стоила Мелиор жизни. И тем не менее всего лишь несколько дней спустя после смерти Брагорской Правительницы она здесь, потому что согласилась встретиться лицом к лицу с Добом, назначенным Правителем. Она почти ничего о нем не знала, не считая того, что он был оверлордом и что когда-то так же, как Мелиор, он был изгоем.

В этом-то, наверное, все и дело. Она подвела Мелиор, позволив Марару обманом заставить ее прервать начавшуюся было зарождаться дружбу между нею и женщиной-гилдрином. В известном смысле, встреча с Добом была ее попыткой загладить свою вину. К несчастью, этот поступок не мог исправить уже ничего.

Доб предложил встретиться в резиденции на Мысе Правителей, в помещении, где обычно проводился Совет. Это было, как она решила, весьма бесцеремонно с его стороны. Его петицию на вступление в Совет еще только должны были одобрить, а он уже приглашает ее на тайную встречу, словно он уже член Совета не первый год. Но именно дерзость его приглашения убедила ее. Очевидно, он хотел обсудить что-то важное, и в свете того, что Вирсия знала о Мараре, у нее не было другого выбора, нежели выяснить, в чем тут дело.