— Нет, — ответил ей Сартол, смеясь. — Ты — единственная.
Она продолжала идти, уничтожая дом за домом. Когда сельчане выбегали из горящих зданий, оглядываясь на нее на бегу с лицами, искаженными от страха и горя, она посылала огонь им вслед. Она понимала, что все они узнали ее. Некоторые умоляли ее, другие выкрикивали ужасные проклятия в ее адрес. Кто мог винить их за это? Как бы они ни думали о ней, это было ничто по сравнению с тем, что она думала о себе в этот момент.
— Прекрасно работаешь.
— Оставь меня в покое! — сказала она ему тихо. — Перестань разговаривать со мной!
— Но мне так приятно то, что ты для меня делаешь. Определенно немножко поощрения не повредит.
Она попыталась закрыть свой разум от него, чтобы не слышать его голоса, даже если и не могла освободиться от его воли. Но его насмешки не прекращались, так же как и ее нападение на деревню.
К тому моменту, когда она подошла к дому своей матери, вся деревня уже была предупреждена о ее присутствии. Небо было объято пламенем, а из зала для встреч и Храма Арика доносился тревожный звон колоколов. Ее мать была на улице, но, в отличие от других, которые в ужасе бежали от нее, она просто стояла в центре дороги, пристально глядя на нее. Слезы катились у нее по щекам. А ее седые волосы свободно ниспадали на плечи.
— Ронуэн, за что? — спросила она дрожащим голосом.
«Он заставляет меня делать это, мама. Прости».
— Потому что ты никогда не приходила ко мне, мать, — эту фразу вложил в ее уста Сартол. — Потому что я была одинока все эти годы, а ты никогда не приходила поговорить со мной. Ни разу.
Это было правдой: ее мать ни разу не приходила на то место, где она встретила птицу. Каким-то образом Сартол узнал об этом. Но Ронуэн понимала свою мать. Она умерла почти сразу после смерти своего отца. А для ее матери это было слишком.
— Я хотела, Ронуэн. Правда, хотела. Но уж точно это не повод для… — Ее мать указала на пламя и трупы. — Для этого.
— Конечно, не повод, мама. Не слушай его. Не слушай меня.
— Большей причины мне и не надо.
Ронуэн снова плакала и надеялась, что ее мать увидит ее слезы и поймет их.
Сартол снова заставил ее поднять посох и направить на сердце матери.
«Ты же обещал!» — мысленно воскликнула она.
В самый последний момент Сартол отклонил ее руку так, чтобы огонь из ее церилла прошел мимо матери и ударил по ее дому, дому детства Ронуэн. Сила удара сбила ее мать с ног на землю, но она все еще была жива и, как казалось Ронуэн, не была ранена.
Мгновением позже Ронуэн снова пошла по деревне, нападая на остальные дома. Она слышала, как ее мать снова зовет ее, но Сартол не позволил ей повернуться и посмотреть назад. И на этот раз Ронуэн была благодарна ему.
Нападение не заняло много времени — ее деревня никогда не была большой. Менее чем через час все дома пылали, а тела мертвых и раненых в беспорядке валялись на узких дорожках между домами. К счастью, многим жителям удалось убежать в лес, и Сартол не счел очень важным заставить Ронуэн преследовать их.
— Нам нужны свидетели, — объяснил он ей, и по его тону казалось, что он очень доволен собой. — А тебе пора направляться в следующую деревню. Я оставлю тебя на время, но скоро вернусь, и мы снова сделаем это.
— Ах ты, ублюдок! — Она дрожала от ярости, горя и отвращения к тому, кем стала, к тому, кем он заставил ее стать. — Ты — больной ублюдок!
— Ронуэн! — послышался голос ее матери.
Она почувствовала, как поворачивается, и увидела свою мать, стоящую перед ней. Она все еще плакала, а на ее щеке темнел синяк. По-видимому, рушащийся дом все-таки ее задел.
— Я устал от этого, — сказал Сартол. — Ты должна сказать ей, чтобы она бежала.
— Пожалуйста! Ты же обещал! — За эту ночь она пролила больше слез, чем за все годы, что она была Неприкаянным магом. И тем не менее они по-прежнему оставались напрасными. — Оставь ее в покое!
— Больной ублюдок, значит?
Ее посох снова поднялся, и она ничего не могла сделать, чтобы остановить его или задержать сиреневый огонь, вылетевший из ее церилла.
28
Судьбе было угодно, чтобы твое послание относительно оружия, поступающего из Лон-Сера жрецам ваших Храмов, прибыло в тот самый день, когда люди из Службы Безопасности Джибба перехватывали груз золота из вашей страны, предназначавшийся для Правителя Марара. Очередная партия оружия уже была погружена на торговое судно, но она была изъята и уничтожена. А что касается золота Храмов, я ожидаю указаний из твоей страны о том, что с ним следует делать. Будь я на твоем месте, я бы потребовала, чтобы оно было возвращено народу Тобин-Сера в качестве компенсации за то, что было сделано с вашими лесами, но это — мое личное мнение.
..Я надеюсь, что, прекратив поток оружия от Марара в вашу страну, нам удалось облегчить некоторые из ваших забот, о которых ты писал мне в последних письмах, но у меня такое впечатление, что эта проблема была лишь одной из многих. Если я могу еще чем-то помочь, пожалуйста, имей в виду, что тебе нужно лишь попросить. Я тоже устала от расстояния, которое нас разделяет, хотя этот эпизод с оружием каким-то образом заставил меня почувствовать себя ближе к тебе, чем когда бы то ни было.
от Мелиор И Лакин, Правительницы Брагор-Наля, магу Оррису, день 2 неделя 11, весна, год 3068
В течение нескольких дней после их успешного нападения на дворец Марара, Мелиор и Джиббу удалось вытянуть кое-какую информацию из Правителя относительно его контактов с церковниками Тобин-Сера и наемниками, которых он использовал в пределах Брагор-Наля, чтобы доставлять золото Премелю. Марар, конечно, поначалу сопротивлялся. Он не делал никаких усилий, чтобы скрыть свою горечь от того, что его посадят в тюрьму, так как Мелиор ранее намекала на возможность ссылки, и он на несколько часов погрузился в молчаливое раздумье после того, как они привезли его в Брагор-Наль и поместили в одну из подземных камер Золотого Дворца. Но физическая боль и угроза продолжительной пытки делали даже самых неразговорчивых заключенных словоохотливыми.
В действительности Мелиор неохотно прибегала к пыткам. Они слишком долго использовались против ее сословия многими главами СБ. И Мышь, которая попросила, чтобы ей было позволено остаться на несколько дней до тех пор, пока участь Марара не будет решена, ясно дала понять, что не одобряет пытку почти так же, как она до этого не одобрила убийство Марара.
К счастью, как они узнали двумя днями ранее во дворце Марара, у Правителя был на редкость низкий болевой порог. Джибб сделал едва ли больше, чем просто свирепо посмотрел на него, как Марар начал лепетать о том, каких купцов он использовал, чтобы посылать свое золото, и кто был его курьерами здесь, в Брагор-Нале. Он даже добровольно назвал имена своих наемников в Уэрелла-Нале, сообщив информацию, которой Мелиор тут же поделилась с Вирсией. Что более важно, Правитель назвал имена жрецов Храмов Тобин-Сера, с которыми он связывался с помощью посредников из Аббориджа. Эти имена Мелиор быстро отослала Оррису, хотя и знала, что пройдет много недель, прежде чем ее письмо дойдет до него.
— Как вы все-таки с ним повстречались? — спросила Мышь, после того как Мелиор отправила свое письмо.
Они стояли в кабинете Мелиор, полуденное солнце пробивалось сквозь бурую дымку над Налем и освещало помещение.
— Ты имеешь в виду Орриса?
Мышь одарила ее странным взглядом, и Мелиор улыбнулась.
— Это — имя колдуна, — добавила она.
— Оррис, — повторила гилдрин. — Как вам удалось стать его другом? Я знаю, что он приезжал в Наль. Я еще не была в Сети тогда, но люди, которых я знаю, все еще говорят об этом.
— Я познакомилась с ним, — ответила Мелиор, — потому что Седрик, бывший в то время моим оверлордом, велел мне найти его. Это, конечно, было после того, как я послала Джибба убить его.
