Они вместе сидели в ее комнате у окна, выходящего во внутренний двор Дворца, где Премель занимался с охранниками ежедневной строевой подготовкой. Она чувствовала растущее напряжение Джибба и знала, что он скоро вскочит и станет бродить по комнате взад-вперед.

— Вы еще не получали известий от Вирсии? — внезапно спросил он, нарушая затянувшееся молчание.

Мелиор покачала головой:

— С того вечера после заседания Совета не получала. И от Марара тоже. Насколько мне известно, они теперь союзники, строящие планы войны с нами.

— Сомневаюсь, — сказал Джибб. — Вирсия слишком осторожна, а Марар не проявил никаких признаков готовности предпринять что-либо настолько дерзкое. Он довольствуется тем, что нанимает предателей и убийц. Вот это — действительно в его стиле.

Мгновение спустя он вскочил со стула и снова начал мерить шагами покои.

— Он не должен быть там, — пробормотал Джибб, глядя в окно. — Он должен сидеть в тюрьме, а все, кому он приказывает, должны знать, что он сделал. Мы им многим обязаны.

— Ты прав, мы им многим обязаны. И возможно, когда-нибудь мы им скажем. Ну, а Премель, Джибб? Разве мы ничем ему не обязаны?

Генерал посмотрел на нее, словно она ненормальная.

— Премель? Мы ничем ему не обязаны! За исключением, может быть, казни!

— Он спас тебе жизнь. И он во всем мне признался, вместо того чтобы выполнить приказ Марара и убить тебя. Это кое-чего стоит.

— Ему едва не удалось сделать так, чтобы вас убили, — ответил Джибб. — И если бы Марар не боялся, что я приду за ним, Премель все еще пытался бы найти способ убить вас. Насколько нам известно, ему бы это уже удалось.

Она улыбнулась:

— О, я в этом сомневаюсь. Я слышала, что глава моей ПСБ хорош во всем, что он делает.

— Я серьезно, Мелиор. Одно дело — избавить его от тюрьмы и совсем другое — вернуть его на прежнюю должность, особенно в качестве временного начальника. Как мне кажется, все им сказанное было уловкой, которую они с Мараром придумали, чтобы дать нам расслабиться.

— Думаю, это возможно, — сказала она, пожав плечами. — Но у меня не сложилось впечатление, что он ломал комедию, когда признавался. Казалось, что он был искренен. А что до остального, — продолжила она, снова выглядывая в окно, — у меня нет выбора. Я не хочу, чтобы Марар узнал, что мы что-то подозреваем, по крайней мере сейчас. А мы не знаем, насколько хорошо работает его разведка. Достаточно того, что у него есть еще другие лазутчики в Брагор-Нале, включая тех, которые доставили золото и отдали его Премелю. Теперь нам известны их имена, но мы не можем пойти на риск и арестовать их. Если он узнает, что ты ранен, а я отдала ПСБ не Премелю, а кому-то другому на время твоей болезни, это вызовет у него подозрения, — подытожила Мелиор.

Гигант осторожно согнул руку, словно упоминание о его ранении напомнило о том, что ему больно.

— Никак не могу поверить, что тот ублюдок все же попал в меня.

— Могло быть и хуже, Джибб, — сказала она. — Если бы Премеля там не оказалось, так бы и получилось.

— Почему вы его защищаете? Он ведь вас предал!

Она встала и подошла к письменному столу, где, как обычно, стоял ее посох, прислоненный к стене.

— Ты думаешь, я сильно изменилась, Джибб? — Взяв посох, она повернулась и посмотрела на него. — Ты думаешь, я сейчас сильно отличаюсь от той, какой я была до встречи с Гвилимом и Оррисом?

Его лицо слегка покраснело при упоминании имени волшебника, и он отвернулся.

— Не знаю.

— Погоди. Прошу, будь со мной откровенен.

Он снова встретился с ней взглядом и перевел дух.

— Прекрасно. Да, вы изменились. Сильно.

— В худшую сторону?

— Не уверен. Вы не столь безрассудны, как раньше. Вы лучше владеете собой. Вы стали мудрее. Это хорошие перемены.

— Но?

На мгновение он отвел взгляд, смущенно улыбаясь уголками рта:

— Но вы также стали осторожной. Слишком осторожной. Вы все время так беспокоитесь о том, чтобы не ошибиться, чтобы ничего из того, что вы делаете, не шло вразрез с теми изменениями, которые вы пытаетесь осуществить в Нале, что вы кажетесь… нерешительной или даже слабой.

Она кивнула, стараясь не показать ему, насколько его слова задели ее. Как-никак, она просила его быть честным.

— А сами эти изменения? Их ты тоже не одобряешь?

Он нахмурился:

— Я не могу одобрять или осуждать их. Это дело — не моего уровня. Даже если бы оно было моим, я бы не осмелился его комментировать. Вам это должно быть известно.

— Но ты думаешь, что попытка изменить Наль была ошибкой.

— Вообще-то, нет. Я думаю, что Наль нуждается в переменах, если хочет выжить. Старые методы управления, методы Седрика, губили нас. И если мы действительно заботимся о сохранении мира с магами Тобин-Сера, мы должны найти иной способ правления.

Она едва верила в то, что слышит, и отчаянно хотела считать, что он говорит ей правду.

— Спасибо, — сказала она. — Мне нужно было это услышать.

— Я не поэтому сказал то, что сказал.

— Приятно слышать.

— Если быть вполне откровенным, я должен сказать, что, по-моему, вы ожидаете слишком быстрых перемен. Вы можете издать новые законы и считать людей виновными, когда они их нарушают, но вы не сможете заставить людей изменить свои привычки. Вам нужно быть терпеливей. Люди в квадах целую жизнь жили по одним и тем же обычаям, а вы враз изменили их. Им необходимо время, чтобы перестроиться. А некоторым это не удастся.

Она кивнула, снова выглядывая в окно:

— Ты прав. Постараюсь это запомнить.

— Вы мне так и не ответили, — напомнил он. — Какое все это имеет отношение к тому, что вы защищаете Премеля?

Она провела рукой по волосам:

— Он сказал мне, что помогал Марару, потому что считал, что я веду Наль к гибели. Он сказал, что я пытаюсь превратить его в Уэрелла-Наль. Он сказал, что также в ПСБ есть и другие, которые думают, как он.

Джибб неохотно кивнул:

— Возможно, это и так. Но это не оправдывает того, что он сделал.

— Да. Но, может, из этого следует, что и я отчасти виновата. Может, я слишком многого требовала.

— Это же смешно. Премель — предатель. Он не заслуживает того, чтобы вы входили в его положение или чувствовали себя виноватой. Определенно, он не сделал ничего, чтобы заслужить подобное отношение.

— Ошибаешься, — сказала она, глядя на Джибба. — Он спас тебе жизнь. Я в неоплатном долгу перед ним.

Джибб отклонил это замечание взмахом руки, но снова отвел взгляд.

— Ты не можешь просто отмахнуться от этого, Джибб. Как бы ты ни рассматривал его поступок, ты не можешь отрицать, что он беспокоится о тебе.

— Он избрал странный способ, — сказал Джибб со страдальческим выражением на лице. — Вы — не единственная, кого он предал.

— В каком-то смысле, единственная. Одно мне совершенно ясно — мысль о том, что нужно убить тебя, оказалась для него невыносимой. За эти три дня, с того момента, как ты узнал, что он сделал, подумал ли ты, как ему должно было быть тяжело признаться мне во всем?

Он уставился на нее.

— Нет, — наконец, ответил он. — Наверное, нет.

— А следовало бы. Возможно, это бы объяснило тебе, чем ты ему обязан.

Джибб покачал головой, чувствуя себя очень неловко:

— Я бы предпочел не думать на данную тему. Было бы легче, если бы мы могли наказать его и покончить с этим.

Мелиор улыбнулась:

— Когда я в последний раз облегчала тебе жизнь?

Джибб засмеялся.

— Подумай об этом, Джибб. Поговори с ним. Несмотря на все, что он сделал, я думаю, что он по сути своей порядочный и верный человек. И я убеждена, что до того, как все это закончится, нам потребуется его помощь.

Он сжал губы в тонкую линию, как делал всякий раз, когда Мелиор просила его сделать то, чего он не хотел. Вообще, это нечестно с ее стороны, подумала она, улыбаясь про себя. Он никогда не мог отказать ей.

— Хорошо, — наконец, сказал он. — Я об этом подумаю.