— Ты уверена, что не хочешь есть? — спросил он, доев второй сэндвич и допив молоко.

— Ну, я же сказала, Хай, я не голодна.

— Тогда, я знаю, чего ты хочешь, — предположил он.

— Чего? — поинтересовалась она глядя на него искоса.

— Маленький глоточек “к’пака”, — сказал он.

— Нет, — неуверенно возразила она. — Думаю, не стоит.

— Ну, давай же. Мы выпьем вдвоем.

— Где ты берешь этот “к’пак”.

— У Робертсона, приятеля квартермейстера. Толстый, такой, коротышка. Ты его знаешь.

— А–а, этот! — сказала Наха. — Да, я знаю его.

— И вообще, не все или равно, где я его беру? Ну, так, как?

— Ну, если… — неуверенно произнесла она.

Хайбек встал и пошел в угол, где была сложена его одежда и личные вещи. Он достал из пакета с туалетными принадлежностями маленький пузырек и посмотрел сквозь желто–зеленое стекло на его содержимое.

— Ты раньше пробовала это? — спросил Хайбек, вернувшись в носовую часть судна.

— Да, — ответила Наха. — Мы пробовали его на уик–эндах, когда были подростками.

— Не думал, что на Креоне занимаются подобными вещами.

— Но, ведь, ты недостаточно хорошо знаешь Креон, не так ли? — спросила Наха.

— Это уж точно, — согласился Хайбек, усаживаясь на свое место. — Расскажи мне об этом.

— О чем, о Креоне, или о уик–эндах?

— И о том, и о другом. Наха улыбнулась.

— Креон очень большой. Это целая планета.

— Это я знаю.

— Не думай, что вся планета совершенно одинакова, — сказала Наха, в ее голосе появилась уверенность. — Я имею в виду, что все, что ты слышал о Креоне, относится, в основном, к большим “марчерским” городам–государствам. Да, там у них действительно пуританские нравы, но мы в своих “нижних лесах” совсем не такие, как “марчеры”.

— “Лесах”? — переспросил Хайбек.

— Это нижняя часть континента Шартре. Она была заселена позже, чем Марчерские штаты и населяют ее совершенно другие люди. Я родом из Фингрея, который был основан группой Перганитов с Граккуса.

— О–о? — произнес Хайбек.

Наха кивнула, улыбаясь.

— Правда, наш народ относится немного к другой ветви Перганитов, немного более консервативной, чем большинство из них на Краккусе. Вот, почему они и иммигрировали на Креон.

— Это интересно.

— Правда?

— Да. Теперь я начинаю понимать тебя намного лучше.

— Неужели?

— Расскажи мне о уик–эндах, — попросил Хайбек.

— Ты что‑нибудь знаешь о Перганитах, а?

— Совсем немного.

— Я не буду читать тебе наши проповеди, — сказала Наха, — так как не верю им сама, скажу лишь одно: Трайбалисты на Цинтии казались бы пуританами для большинства Перганитов.

Наха сделала паузу, отдавая себе отчет в том, что Хайбек был не заинтересован в изучении тонкостей учения Перганитов.

— Так, вот, — продолжала она, — по выходным, все неженатые мальчишки и девчонки в возрасте от четырнадцати до двадцати стандартных лет уходили в леса, находили там хижины, построенные кем‑то много лет назад, и проводили там ночь напиваясь “к’паком” и занимаясь любовью всеми способами, которые только могли придумать.

— Наверно было здорово, — сказал Хайбек.

— Пожалуй да, — призналась Наха. — Но я была тогда очень молодой, и жизнь тогда казалась предназначенной лишь для удовольствий.

— А теперь?

— Не знаю, — с грустью заметила Наха, — но теперь это нечто большее, чем сексуальные игры, наркотики и исследования различных способов получения оргазма.

— А может и нет.

— Я надеюсь, что это так.

Они оба замолчали. Наконец, Хайбек сказал:

— А как насчет того, чтобы заняться этим сейчас.

В глазах Нахи появилась мягкость.

— Сейчас это было бы неплохо. Я хочу сейчас.

— Хорошая девочка.

Хайбек налил два стакана воды и аккуратно капнул по одной капле желто–зеленой жидкости в каждый. Наркотик практически мгновенно растворился в воде.

— Ну, вот, малышка, — сказал он подавая ей стакан, и залпом опорожняя свой.

Почти сразу же он почувствовал эффект. Внутри появилась теплота от которой сразу же улучшилось настроение, стали- ярче и сочнее краски, ко всему добавился некий блеск и эфемерность, которой не ощущалось раньше. Когда он повернулся к Нахе, она, казалась, стала гораздо красивее и привлекательнее — идеальный объект сексуальных желаний. Она стала не просто женщиной, а смуглой Афродитой, пришедшей. к мужчине, чтобы забрать у него все, что он может дать ей.

Наха опустошила свой стакан, поднялась, со странной возбуждающей и возбужденной улыбкой на лице, и начала расстегивать свою форменную блузу.

— Я люблю тебя, Хай, — сказала она, содрав, наконец, блузу и воюя с брюками. — Я хочу тебя, Хай.

Содрав с себя одежду и шагнув в ее объятия, он случайно бросил взгляд на монитор переднего вида, на котором в черноте космоса висели бесконечные тучи звезд. Он решил, что сейчас ему наплевать на то, что там происходит.

Говорить о том, что корабль висел в пространстве неподвижно, совершенно бессмысленно, если мы доверяем теории Эйнштейна и тем, кто ее поддерживает. Все в пространстве–времени относительно. Относительно чего не двигался маленький корабль–скаут?

Галактика продолжала двигаться, вращаясь вокруг своей оси, и все звезды перемещались друг относительно друга точно также, как сама Галактика меняла свое положение относительно других галактик, Вселенная продолжала расширяться, заполняя неведомую пустоту, а материя и энергия продолжали свой вечный водоворот, перетекая одна в другую и наоборот.

И все же, по отношению к той или иной звезде скаутский корабль Хайбека и Нахи можно было считать неподвижным. По отношению же к трем уцелевшим кораблям экспедиции Мазершеда, он удалялся все дальше и дальше. А по отношению к флоту джиллов он все больше и больше приближался.

Адмирал Мазершед не тешил себя надеждами о том, что джиллы прекратили погоню за ним. Еще никогда боевые корабли людей не проникали так глубоко в контролируемое ими пространство, и он по опыту знал, что джиллы такого не прощают. Возможно, они догадывались о том, почему люди забрались так глубоко на их территорию. Вероятно, они понимали, что корабли Мазершеда проводят рекогносцировку для возможной атаки, выравнивая шансы таким образом, что теперь не только джиллы знали о том, где живут люди, но и люди знали, где живут джиллы.

Поэтому, даже не смотря на то, что сканеры “Сан Хуана” ничего не могли обнаружить в пространстве позади корабля, адмирал не был полностью уверен, что за его маленькой эскадрой нет погони. Но. ему необходимо было знать это. Так как же это узнать?

Очень просто. Оставить позади себя скаутский корабль. Пусть он отстанет от флота и тихо ждет. Тем временем “Сан Хуан”, “Чикаго” и “Хастингс” полетят в сторону Паладины с максимально возможной псевдо–скоростью.

Обе ядерные торпеды на скаутском корабле были заменены на сверхсветовые зонды. Корабль–скаут должен был послать их в сторону удаляющегося флота, как только им будет обнаружен преследующий люде флот джиллов. Сам скаут был не в состоянии догнать корабли, но автоматический зонд, который выдерживал значительно большие нагрузки и мог двигаться на значительно большей скорости, чем корабль с людьми, мог проинформировать Мазершеда о том, что его все еще преследуют.

“Неподвижно” висящий в пространстве скаут, с выключенными двигателями, имел много шансов уйти от джиллов незамеченным и самостоятельно вернуться на Паладину в относительной безопасности. Скаут останется цел и невредим, правда путь домой для его маленького экипажа окажется долгим.

Итак, Лейтенант Командор Хайбек и Лейтенант Хенджело лежали вдвоем в маленьком разведывательном корабле, наслаждаясь эйфорией “к’пека”, а проносившиеся стандартные часы постепенно стали превращаться в стандартные дни. Уже три стандартных дня пролетели с тех пор, как исчезли из виду уцелевшие корабли экспедиции Мазершеда, и время стало сказываться на обитателях оставленного позади скаута.