Патрульный звездолет “Корвинус” и его компаньоны преследовали два оставшихся корабля джиллов на притяжении тысячи километров, где их сменили корабли Внешнего Патруля, уже пришедшие в себя от атаки в ходе которой джиллам удалось прорваться к планете. Патрульные корабли, которые охраняли атмосферу планеты, после этого вернулись на место своего дежурства.

Все кончилось, а он был еще жив. Стража Кулхевена Гленна немного трясло от бесконтрольного страха. Страх не прекращался все это время, но теперь он явно выражался в дрожании кистей его рук. Он стоял на мостике своего патрульного корабля и невидящими глазами смотрел на трехмерное изображение на экране монитора. “Я трус, — говорил он себе. — Я никчемный, богом проклятый трус. У меня не хватает смелости даже…”

Он вспомнил Андженет которая жила на Адрианополисе в огромном замке Кулхевен с полудюжиной слуг и своей сестрой Тишей. Она была теперь его настоящей женой — в ее чреве был ребенок Гленна. Она недавно сказала ему, что только теперь стала по–настоящему счастлива. Он понимал, что больше не может себе позволить трусить. Он был Кулхевеном и вскоре станет отцом, а из Кулхевенов никто не был трусом, во всяком случае он не слышал о таких.

Прервав свои размышления, Гленн взглянул на стоявший перед ним монитор, на экране которого рос бело–коричнево–голубой шар Цинтии в красивом обрамлении облаков — красивая планета, хоть ее и трудно было сравнить с Адрианополисом. Гленну пришла в голову странная мысль, что, когда война закончится, неплохо было бы купить несколько десятков квадратных километров земли неподалеку от Брешова и устроить там ранчо. Ранчо было бы превосходным местом для детей и Андженет, новой Андженет, а не той, которая раздевалась догола в Ассамблее, которая больше заботилась о детях а не о социальной жизни Холмдела. Да, можно было неплохо устроиться на Цианте после войны, если, конечно, пережить ее.

— Возвращаемся на базу, сэр? — спросил Гленна его первый офицер, который был немного моложе своего командира.

— Что ты говоришь? — переспросил Гленн, не расслышав вопроса.

— Нам дали отбой, сэр, — ответил первый офицер.

— Угу, — сказал Гленн. Затем, по какой‑то непонятной для него самого причине возразил, — Хотя нет, мистер Инглвуд. Джиллы пустили торпеду в одну из Племенных деревень в долине неподалеку от Брешова. Нам, пожалуй, стоит поискать уцелевших.

— Да, сэр, но… — запинаясь произнес Инглвуд.

— Что но? — спросил Гленн.

— Но, сэр, местная служба Гражданской Обороны уже вероятно послала туда аэробусы и санитарную дружину.

— Думаю да, — задумчиво произнес Гленн. — Мы постараемся не мешать, и возможно окажем им некоторую помощь.

— Да, сэр, — сказал Инглвуд с сомнением в голосе и принялся отдавать распоряжения, чтобы посадить корабль на то место, где первая сегодняшняя торпеда джиллов выжгла цинтианскую равнину.

Торпеда джиллов взорвалась довольно высоко в атмосфере и взрыв произошел на некотором расстоянии от деревни. Большинство зданий все еще стояли, хотя с них были сорваны крыши, разбиты окна и западная сторона всех строений была обуглена до черноты. Было видно, что в деревне не осталось ничего живого, так как защищенные свинцом санитарные машины Гражданской Обороны уже второпях обшарили это место, разыскивая уцелевших, и поспешили в другую деревню, которая находилась в нескольких километрах дальше от центра взрыва. Солдаты и дружинники Гражданской Обороны не позаботились о том, чтобы убрать тела жителей деревни, которые лежали в парке перед самым большим зданием. Для этого будет достаточно времени, когда спадет фон радиации и бешеные короткоживущие изотопы разложатся, оставив после себя долгоживущие, радиация от которых не столь страшна.

“Корвинус” бесшумно висел над деревней на гравитационных лучах и его командир разглядывал то, что осталось от деревни на своем трехмерном мониторе. Занимаясь этим, он почувствовал, что в нем шевельнулось нечто странное, хотя он не смог бы объяснить этого никому, даже если пожелал бы.

— Посади корабль вон там, — неожиданно приказал он своему первому офицеру.

— Сэр? — испуганно спросил Инглвуд.

— Я сказал, посади корабль вон там.

— Да сэр, — сказал Инглвуд, не вполне понимая, но выполняя приказание.

— Останешься за меня, — продолжал Гленн, когда Инглвуд отдал необходимые распоряжения. — Я спущусь на поверхность на несколько минут.

— Да, сэр, — сказал побледневший первый офицер.

— Не позволяй никому покидать корабль, — продолжал он, — и передай на базу наши координаты и, что я сошел на грунт в поисках уцелевших. Мы вернемся, — он посмотрел на часы, — в четырнадцать тридцать.

— Есть, сэр.

— Займите мостик, мистер Инглвуд.

Незнакомый скафандр был неуклюж и неудобен, но, как‑никак он был защитой от жесткой радиации, которая все еще наполняла несчастную деревню. Пожалуй, придется выдержать еще несколько минут дискомфорта, сказал он себе, если ему так хочется все это посмотреть.

Он вышел из шлюза и спустился по лестнице на пыльный грунт Племенной деревни. В который раз он спросил себя, почему он это делает, но так и не мог найти ответа. Он просто знал, что какова бы ни была причина, он должен посмотреть.

Пыль влетала из‑под его ног, когда он неуклюже двинулся в сторону от корабля Вес скафандра оказался больше, чем он ожидал. Он никогда не гулял в скафандре при полной гравитации, а на Цинтии она составляла 0,94 от земной.

До того места, где лежали тела было недалеко: по его оценке, около двухсот метров. Они лежали возле здания, которое, по–видимому являлось Племенным залом для медитации, и еще не доходя до места, он понял, что его ожидает не самое приятное зрелище.

“По крайней мере, они умерли быстро”, — сказал он себе, дойдя до места и глядя на них. Тела были изжарены практически мгновенно. Они, вероятно, даже ничего не почувствовали.

Он не увидел на них одежды и подумал сперва, что она вся сгорела, но потом он заметил, что в тех местах тел, которые были скрыты от взрыва и обгорели меньше, одежда тоже отсутствовала. Он с изумлением понял, что они все были голыми, лишь позже до него дошло, что одним из обычаев Племенщиков была медитация в голом виде. Они все, вероятно, вышли перед взрывом из зала для медитации.

Именно тогда он заметил два трупа, сплетенных друг с другом в сексуальном объятии. Он нашел в этом одновременно нечто поэтичное и нечто ужасное, и когда понял, что больше не может вынести этого, он направился назад к кораблю.

Возвращаясь по пыльной радиоактивной дороге к своему патрульному звездолету, ощущая на себе растущую тяжесть скафандра, он задумался о том, что же его заставило выйти и посмотреть на тела, и видел ли он то, что хотел увидеть. Он пока не мог ответить на этот вопрос. И, возможно, никогда не ответит.

Прошел почти полный стандартный день, когда Абсолом Брейсер стоял на мостике звездолета, беседуя с офицером оружейного контроля Акин Дарби, здоровым на вид молодым человеком, желудок и внутренности которого заменяли пластиковые трубки и металлические насосы. Он пострадал от выстрела энергетической винтовки джиллов в ходе кровавой Карстаирской Схватки.

— Управляемый снаряд выпущен, — раздался голос из раздался голос из динамика на пульте оружейного контроля. — Случайная сверхсветовая скорость.

— Отлично, — произнес Дарби.

Брейсер наблюдал, как по одному из экранов пульта оружейного контроля, показывающему прицел энергетической пушки номер четыре, передвигается яркая точка. Она передвигалась на черном усыпанном звездами фоне, но людей интересовал не космос, а именно эта точка. Сейчас это была учебная цель, а что будет завтра?

Брейсер отвел взгляд от точки и посмотрел на звезды. Многие, подумал он, видели в них Бога. Он поймал себя на том, что в который уже раз думает о Боге. Да, Бог это хорошо, но никто пока не нашел его среди звезд, и Брейсер сильно сомневался, что это когда‑нибудь произойдет. Брейсер и впрямь не мог понять, почему люди поместили его сюда, а не на Землю, Адрианополис, или куда‑то еще. Вероятно, неимоверные просторы Вселенной дали им повод для этого, ведь, например, Большой Каньон в Колорадо на Земле или Трайлорские Водопады в Нортлане на Адрианополисе модно охватить взглядом, а Космос нет. Он остановился, обдумывая само понятие “Бог”. Ведь, сколько люди не пытались, они не могли найти Бога вне себя. Если и существовал где‑то во Вселенной мир — а именно это понятие Брейсер связывал с понятием “Бог”, то только внутри самого человека. И не стоило искать его в других местах.