Хайбек лежал на кровати рядом с ней, положив голову на ладонь и опершись локтем о подушку, и улыбался. В другой руке у него была сигарета, горящий конец которой создавал в темноте причудливые узоры, которые исчезали с такой же быстротой, как появлялись.

Сквозь пол, кровать и матрац он ощущал пульсацию корабля, которая была значительно тише, чем спокойное дыхание Нахи, но все же ощутима. По кораблю циркулировал воздух, поддерживая во всех помещениях постоянную температуру, атомные двигатели выбрасывали расщепленные ядра в пустоту космоса, и сверхсветовые генераторы издавали странные звуки, то посылая корабль в небытие, то возвращая его в реальное пространство. Хайбек чувствовал эти микропрыжки через сотни миллионов километров, правда давно уже привык к ним и обращал на них внимание лишь тогда, когда сверхсветовой двигатель включался или выключался.

Сейчас он думал о том, что было позади. Боже, какая это была битва! Будет теперь о чем рассказывать внукам, если, конечно, он доживет до этого. Эта космическая битва несомненно попадет в исторические хроники, и люди долго не забудут об этом, правда, если оставшиеся три корабля вернутся чтобы поведать эту историю.

Три корабля! Напомнил себе Хайбек. Три из двенадцати. Только четверть кораблей уцелела. “Сан Хуан”, “Хастингс” и “Чикаго”. Остальные превратились в космический мусор. Но джиллы, черт их подери, тоже потеряли свой флот! Десять или одиннадцать кораблей было либо уничтожено, либо серьезно повреждено, и это немного грело душу Хайбека. Джиллы пострадали не меньше, чем люди, и теперь они, пожалуй, лишний раз подумают, прежде чем опять напасть на Мазершеда.

Адмирал, по–видимому, считал, что их не преследуют. Во всяком случае так показывали радары, но сверхсветовой радар — слишком хитрая и ненадежная штука. Могло оказаться, что джиллы преследуют их, но возможно так же, что их корабли не смогут догнать людей до самого Адрианополиса, хотя он был еще очень и очень далеко. Недели полета даже на самой максимальной скорости.

И все же, Хайбек был не слишком обеспокоен. Не было причины для беспокойства. “Сан Хуан” пострадал не слишком сильно. Он был все еще в достаточно хорошей форме, учитывая то, через что он прошел.

Кроме того, сейчас у Лейтенанта Командора Камани Хайбека имелась другая, более приятная тема для размышлений. Лейтенант Наха Хенджело.

Бросив окурок в пепельницу, стоявшую на столике у изголовья кровати, он положил руку на плоский живот девушки, а затем медленно поднял ее к пышной груди.

Наха вздрогнула, а потом со вздохом позвала:

— Хай?

— М–м? — ответил он из полутьмы.

— Ты меня любишь?

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос?

— Да.

Она взяла его за руку и еще сильнее прижала ее к своей груди.

— Я не знаю, — признался он. — Пока не могу сказать наверняка.

— Ты это честно говоришь?

— Да, — ответил он.

— Я рада. Мне бы не хотелось, чтобы ты лгал.

— Почему?

— Просто, не хочется — и все. Не сейчас.

— Почему не сейчас?

Наха довольно долго молчала, прежде чем ответить.

— Хай, как ты думаешь, мы вернемся?

— Почему бы нет?

— Было очень страшно. Джиллы чуть было не добрались до нас.

— Но, ведь, не добрались, — сказал он твердо.

— А что, если они опять попытаются?

— Этого не произойдет.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, и все тут, — сказал он.

— Ты не знаешь. Ты лишь надеешься. Разве ты честен сейчас?

— Стараюсь.

— Я боюсь, Хай. Я не хочу умирать.

— Мы вернемся в Адрианополис. Мы должны это сделать.

— Я знаю.

Она замолчала, наслаждаясь тем, как руки Хайбека исследовали ее тело.

— Хай, — наконец произнесла она, — я хочу проводить с тобой все свое свободное время, пока мы не вернемся назад.

Хайбек улыбнулся и еще ближе привлек ее к себе.

— Я согласен, — сказал он.

— Я надеялась, что ты согласишься.

Она повернула голову, чтобы он мог поцеловать ее, и поцеловав, он почувствовал горьковато–соленый привкус лез на ее щеках. Она плакала. Он подумал почему, а затем решил, что она была женщиной, а у всех женщин, как известно, глаза на мокром месте.

— Хай, я хочу опять заняться любовью, — едва слышно произнесла она.

И он выполнил ее просьбу, удивляясь, почему пульсация корабля, на этот раз, показалась ему менее ровной.

Через три часа после разговора с Капитаном Брейсером, Генерал Гровинский переговорил с Центральным Штабом Обороны Земли. Он подключил к этому разговору Брейсера и через пятнадцать минут его просьба была удовлетворена. Корабли останутся на орбите вокруг Промежуточной, а Земля пошлет замену на Станцию со всей возможной поспешностью. Возможно, потребуются не пять недель а всего лишь четыре. Лишь четыре!

Какова была реакция офицеров и команд кораблей, когда Капитан Брейсер объявил, что они остаются на орбите Промежуточной до прибытия с Земли замены? Это было бы трудно описать. Было слишком много индивидуальных реакций, персональных чувств, мыслей, надежд, страхов, ужасов и воспоминаний. Никто не хотел оставаться и спрашивал себя так же как и Абсолом Брейсер: “Неужели с нас не достаточно?”

В других войнах, раньше, они могли бы считать свой долг выполненным, но не в этой. В такой войне человечество еще никогда не участвовало. В этой войне и речи не могло быть ни о капитуляции ни о мире. Джиллы не знали этих земных терминов. Было лишь две альтернативы: победа или смерть. Все было просто. Если человечество проиграет эту войну, то все люди погибнут, все до единого.

Нет, большинство из них знали ответ на этот вопрос. Пока джиллы имели шанс на победу, ни один человек не сделал достаточно для того, чтобы успокоиться и отойти от борьбы.

Они останутся и будут бороться. Большинство из них.

Правда, были некоторые, которые не хотели или не могли принять этого. Они говорили, что одной мучительной смерти вполне достаточно для человека. Что никто не имеет права требовать от него двух ни по какой причине.

И в чем причина нашей задержки здесь? — спрашивали они. — Помочь Промежуточной Станции в случае атаки? Каким образом? Конечно три наших корабля могут остаться здесь: два полуразвалившихся боевых звездолета и корабль–госпиталь, и делать вид, что собираемся вступить в бой. Если нам повезет, мы даже можем шлепнуть пару джиллов. Но то что они сделают с нами совершенно очевидно! Они просто перебьют нас, как скот, а затем уничтожат Промежуточную станцию. Да, мы, возможно, задержим их ненадолго, но что это даст Промежуточной или нам? Ведь это чистое самоубийство, и ни один нормальный человек не вправе требовать от нас этого.

Но что они могли поделать?

Шар термоядерного пламени над горами был огромен он колыхался и менял свои очертания, обжигая карликовые, по сравнению с ним, деревья и заживо изжаривая пасущийся на лугах домашний скот. Затем, он медленно, очень медленно начал опускаться, тускнеть и затухать.

Почти ничего из этого Командор Гленн, Страж Кулхевена не мог видеть, так как мониторы его патрульного корабля “Мессала Корвинус”, временно приписанного к службе на Цинтии автоматически потемнели настолько, что показывали лишь сам огненный шар на фоне моря черноты. Едва заметны были гребни гор, которые теперь плавились под действием температуры, сравнимой со звездной. Но Гленн не долго смотрел на светопреставление, которое еще недавно было звездолетом джиллов. Оставались еще и другие вражеские корабли.

По его команде, “Корвинус” вместе со своим отрядом взлетел над огненным шаром, вверх к Цинтианской стратосфере, в погоне за джиллами, которые поднимались все выше и прочь от планеты. Они пробились сквозь защиту землян, выпустили еще несколько торпед и энергетических лучей, разрушили еще часть планеты, были удовлетворены — если они вообще чувствовали удовлетворение, и теперь могли убраться восвояси.