— Кто тебя привез? — спросила она.

— Моя мама.

— А кто твоя мама?

— Моя мама! — удивленно ответил он.

— Конечно же. Какая же твоя королева глупая! — Она сделала знак одной из фрейлин.

— Вы знаете, чей это ребенок?

— Миледи Шеффилд, ваше величество.

Королева нахмурилась.

— Шеффилд умер какое-то время назад, не так ли? Думаю, что уже давно. Сколько тебе лет, малыш?

— Три.

Роберт, наблюдая издалека за своим сыном и королевой, встревожился и рассердился. То, чего он опасался, все-таки случилось. Кто за это ответит? Он помедлил, решая, насколько это опасно и не будет ли мудрее столкнуться сейчас с тем, с чем придется все-таки столкнуться. Он решил открыто подойти к королеве, готовясь к самому худшему, и тут же понял, что это было ошибкой. Как только мальчик его завидел, он покинул королеву и, подбежав к Роберту, обхватил его колени и взглянул на него с таким выражением, которое ясно давало понять, что эта встреча у них не первая.

С превосходно сыгранной беззаботностью Роберт взял его на руки и сказал:

— Что это такое? Что ты здесь делаешь?

Мальчик засмеялся и дернул Роберта за бороду.

— Этот молодой человек, кажется, близко знаком с графом Лестером, — сказала королева, и Роберт спросил себя, не прозвучала ли в ее голосе нота подозрения.

— Почему бы не быть друзьями с таким мальчиком, как этот? — беспечно спросил он. Граф опустил мальчика на землю и, подойдя к королеве, склонился перед нею в поклоне, он взял ее руку и спросил, какое впечатление произвело на нее его скромное развлечение.

— Нас неплохо развлекли, — слегка резко сказала Елизавета.

Мальчик снова подбежал к ним.

— Чей это сын? — спросила королева, глядя на Роберта.

— Леди Шеффилд.

— В настоящее время она не находится при дворе.

— Вы помните Шеффилда, ваше величество. Он был моим другом. Его вдова с мальчиком, его друзья и слуги останавливались у меня в Кенилуорте, пока я был при дворе. Затем, ваше величество, они проявили такое настойчивое желание увидеть вас, что я не мог им отказать.

— Мы не помним, чтобы мы видели их. Почему они нам не представились?

— Леди Шеффилд нездорова.

— Я видела ее один раз.

— Я лично передам ей о желании вашего величества.

— Пусть слуга пойдет за ней и прикажет явиться ко мне.

Роберт огляделся вокруг, чтобы посмотреть, не находится ли в поле зрения какой-нибудь слуга, которому можно было доверять. Он заметил такого человека и позвал его.

— Ее величество желают, чтобы к ней явилась леди Шеффилд. Приведи-ха ее сюда.

— Слушаюсь, милорд.

— И еще, — добавил Роберт, — уведи мальчика. За ним должна присмотреть его няня.

Слуга удалился вместе с маленьким Робертом, а в то время его отец страстно желал, чтобы Дуглас догадалась сделать то, чего он от нее ожидал.

Королева заговорила о медведях и о том, как ей понравилось представление. Но все это время Роберт ощущал, что она пристально за ним наблюдает.

К его величайшему облегчению, слуга вернулся один.

— Леди Шеффилд шлет свою благодарность вашему самому светлейшему величеству. Леди Шеффилд рвет на себе волосы от горя, потому что она так плоха, что не может встать с постели. Она умоляет ваше величество, известное своей снисходительностью, простить ее по этому поводу.

— Мы прощаем, — сказала королева. — Но мы все-таки повидаемся перед отъездом. Мы навестим ее в ее опочивальне, если возникнет такая необходимость. А сейчас можете сказать ей, что мы прощаем ее за этот день.

Роберт вздохнул почти с облегчением.

— Мне кажется, что я раньше видела этого мальчика, — сказала королева.

— Я очень к нему привязан, — заметил Роберт, — и у меня есть на это причины.

Она напряглась.

— Он напоминает мне мальчика, которого я знавал когда-то очень давно… в лондонском Тауэре. Я был безутешным узником, а он передавал от меня цветы одной богине, которую я страстно полюбил в то мгновение, когда впервые увидел.

Подобная лесть была для Елизаветы как животворящий бальзам. Она тоже помнила те встречи.

— Он был милым мальчиком, — сказала королева. — Но мне сдается, что он не обладал красивыми чертами этого маленького Роберта.

Роберт продолжил:

— Я помню тот день, когда вы проходили мимо, а я смотрел из-за тюремной решетки. Я твердо уверен, что никогда в моей жизни не был так счастлив, как тогда.

— У вас была жалкая жизнь, милорд, если лучшие воспоминания связаны с тем временем, когда вы были несчастным узником. Разве так следует говорить гордому мужчине?

— Именно так, ваше светлейшее величество, потому что тогда я питал надежды… большие надежды. Я мечтал о любви совершенного существа. Но, увы, мои мечты осуществились только частично. Когда-то у меня были огромные надежды.

— Человеку никогда не следует отказываться от своих надежд, милорд. Вам это должно быть прекрасно известно. Никогда до конца своих дней.

— Но, мадам, что делать человеку, если он понимает, что женщина, которую он любит, — богиня, она выше всех земных потребностей и желаний?

— Он может стать богом. А боги могут вступать в союз с богинями.

Граф решил этой льстивой беседой увести ее мысли прочь от опасной темы, навеянной красивым мальчиком по имени Роберт, обладавшим фамильными чертами Дадли. Темы, которая могла бы привести графа Лестера к краху.

В тот же день Роберт и Летиция встретились в укромном помещении замка. Их свидания поневоле должны быть короткими, потому что они оба не могли отсутствовать в одно и то же время, не вызывая подозрений, к тому же Роберту следовало постоянно быть возле королевы.

Эти свидания были очень ценными. Летиция могла бы заставить его совершать опрометчивые поступки, но она смотрела далеко вперед. Когда-то она потеряла его благодаря королеве, а теперь была полна решимости не дать этому случиться вновь.

Лежа в кровати за запертыми дверями в маленькой комнатке, она спросила его:

— И что же дальше?

— Мы будем видеться, — сказал он. — И как можно чаще.

— Каким образом?

— Это наверняка как-то можно устроить.

— Королева следит за тобой, как собака за кроликом. А что, если из Ирландии вернется мой муж?

— Эссекс не должен вернуться.

— Как же этому можно будет помешать, если он выполнит свою задачу?

— Найдется какой-нибудь способ.

— Какой-нибудь способ может найтись. На мы не должны встречаться. Против этого существует так много причин. О, как бы мне хотелось, чтобы мы поженились. Жить благородно, без этих тайных свиданий, иметь сыновей, как мой собственный Роберт, но твоих сыновей.

— Ты даже не знаешь, как страстно я этого желаю.

— Может, ты проведешь остаток своей жизни, как комнатная собачонка королевы, тявкая у ее каблука, скрываясь от ее гнева, когда тебя то приласкают, то прогонят, повинуясь внезапному капризу?

— Нет! — страстно ответил он.

Она крепко прижалась к нему.

— Разве мы сами не кузнецы наших собственных судеб, Роберт? Разве нам не предначертано судьбой пожениться и иметь детей?

— Ты права. Нам это на роду написано. Но, — добавил он, — существует Эссекс.

Она немного помолчала, потом сказала:

— Значит, вы имеете в виду, милорд, что на пути к нашему браку стоит только Эссекс, но не королева?

— Если бы не Эссекс, мы могли бы пожениться. Мы могли бы сохранить наш брак в тайне от королевы.

Она спокойно ответила:

— Наш брак должен быть настоящим. Моя семья будет на этом настаивать. Мои сыновья станут твоими наследниками… и не иначе.

— И не иначе, — повторил он.

— И только Эссекс стоит у нас на пути?

— Только Эссекс.

Он вспомнил мальчика, которого она родила Эссексу, — маленького Роберта Деверо, — одного из самых рослых и красивых детей, которых он когда-либо видел. Если он женится на Летиции, такими будут и его сыновья. Он любил сына Дуглас, но не настолько, чтобы сделать Дуглас своей законной женой.