Когда процессия проехала через ворота замка, Роберт впервые увидел в этой процессии человека, чье присутствие вдруг заставило его сердце радостно забиться.

В Кенилуорт прибыла Летиция Ноллис.

Роберт проводил королеву в ее покои. Через окна она могла видеть, как в парке ярко взвивались фейерверки, они давали знать всей округе, что в Кенилуорт прибыла королева. В промежутках то в одном, то в другом месте стреляли пушки.

— Роберт, — сказала она, — ты настоящий мот.

— Разве можно назвать мотовством увеселение вашего величества?

Она фамильярно шлепнула его по щеке и подумала: «Время не в состоянии отнять у него его обаяние. Сейчас все именно так, как было во времена нашей пламенной юности, но он стал искушенным мужчиной, и я не сомневаюсь, что многие женщины могли бы его полюбить, а он все-таки ради меня не женился».

— Я буду помнить мое пребывание в Кенилуорте до конца моих дней, — сказала она. Затем, пытаясь скрыть смущение, она добавила: — Время здесь словно остановилось.

Он улыбнулся.

— Все часы в замке были остановлены в тот момент, когда в ворота въехали вы, ваше величество. Вы пообещали остановиться здесь на двенадцать дней. В течение этого времени мы позабудем о часах. Мы позабудем обо всем, кроме увеселения вашего величества.

— Никогда еще на свете не рождался человек, подобный тебе… никогда, — нежно промолвила она.

— Мадам, — ответил он, — богиня может лишиться своего Ягненка и своего Барана-вожака, своего спутника Мавра, даже своего Ума, но ее Глаза сослужат ей лучшую службу, чем все они, вместе взятые.

— Может, в твоих словах кроется правда, — сказала она. — А теперь оставь меня, Роберт. Я устала после дневного путешествия.

Он склонился над ее рукой и поднес ее к своим губам.

Когда он ушел, она нежно улыбнулась.

В коридоре Роберт столкнулся лицом к лицу с Летицией и понял, что та его поджидала. Она была еще более красива, чем в то время, когда он впервые привлек ее внимание. Она уже не была леди Хирфорд, потому что ее муж стал графом Эссекским. Она казалась еще интереснее из-за своего легкого сходства с королевой, которое перешло к ней от ее бабушки Марии Болейн. Сейчас Летиция напомнила ему юную Елизавету, которую он знал в лондонском Тауэре.

— Добрый день, милорд, — сказала она.

— Я не знал, что вы приедете.

— Вы меня помните?

— Помню ли я? Конечно!

— Я польщена. Значит, великий граф Лестер не забыл меня. Самый уважаемый человек в королевстве — уважаемый королевой, если не народом — не забыл простую женщину, к которой когда-то относился без неприязни. — Ее глаза засветились злым блеском. Она ему напоминала, что он ее бросил, когда их роман уже обещал им многие радости.

— Разве мужчина может относиться с неприязнью к такой красивой женщине, как вы? — спросил он.

— Оказывается, может, если его любовница ему это приказала или если он ей так слепо повиновался, что не осмелился перечить.

— Я никому слепо не повинуюсь! — высокомерно парировал он.

Летиция подошла ближе и подняла на него свои карие глаза.

— Значит, вы изменились, милорд, — несмешливо произнесла она.

Роберт никогда не терялся. Сейчас он не мог с честью для себя объяснить свое поведение, поэтому он обнял ее и поцеловал. Поцелуи объяснили все.

В апартаменты Роберта пришла Дуглас и привела с собой своего мальчика. Бедная Дуглас! Она надеялась, что их сын может повлиять на его чувства, если уж ей самой это не под силу.

Он отпустил своих слуг, веря, что может положиться на их преданность.

— Как глупо с твоей стороны прийти сюда, — взорвался он, когда они остались наедине.

— Но, Роберт, ведь я так давно тебя не видела. Мальчик так стремился повидаться с тобой.

Он взял мальчика на руки. Ему казалось опасным, что маленький Роберт обладал фамильными чертами Дадли. Мальчик улыбнулся и обхватил руками шею Роберта. Он любил этого красивого пышно одетого мужчину, хотя и не знал, что тот его отец.

— Ну, мой мальчик. Что ты можешь мне рассказать?

— Замок большой, — сказал мальчик.

— И он тебе понравился, правда?

Мальчик кивнул, с обожанием вперив взгляд в лицо своего отца.

— Мама говорит, что это Кенилуорт.

Может, она сказала: «Ты — законный наследник Кенилуорта!» Нет, она не осмелится.

Он прижал мальчика к груди. Ради этого ребенка он был почти готов признать Дуглас своей женой. Он бы с гордостью взял Роберта-младшего за руку и представил его обществу. «Вот мой сын!» Какой бы переполох вызвали его слова!

Но нет. Королева никогда бы его не простила, к тому же ему начала надоедать мать мальчика. Ее смиренная угодливость и скрытая истеричность вызвали в его памяти образ Эми. И почему только этим женщинам не удается так легко разлюбить, как это удавалось ему самому?

Летиция принадлежала к другому типу женщин, и у Летиции тоже был чудесный сын. Она назвала его Робертом. Может, в память о Роберте Дадли? Ее сын, которому уже исполнилось восемь лет, был необычайно красив. Почему бы Летиции не подарить сыновей и ему?

Он вспомнил, как они встретились в коридоре. И он, и Летиция были научены горьким опытом, она могла дать ему больше, чем он надеялся получить за всю свою жизнь, и что, по вине королевы, было ему недоступно: удовольствие, дети и семейная жизнь.

У Летиции имелся муж. Роберт пожал плечами. Потом посмотрел на Дуглас, которая пристально его рассматривала, и ему почудилось, что он слышит, как в этой комнате смеется Эми Робсарт.

Он сердито заявил:

— Будь осторожна! Ты была в высшей степени неблагоразумна. Если королева хоть что-то проведает, то это будет не только моим концом, но и твоим.

Она упала на колени и закрыла лицо руками.

— Ах, Роберт, я буду осторожна. Я тебе обещаю, она не узнает.

— Тебе не следовало ни в коем случае сюда приходить, — упрекнул он.

Видя страдания матери, мальчик расплакался, и тогда, взяв его на руки, чтобы успокоить, Роберт подумал: «Если бы твоей матерью была другая женщина — не та, от которой я смертельно устал, — если бы ею была Летиция, мне кажется, я бы на ней женился ради тебя».

На следующее утро, а это было воскресенье, все общество направилось в церковь, позже днем состоялся банкет, который затмил своим великолепием имевший место накануне. Играла музыка, и снова были танцы, а как только стемнело, небо осветилось еще более яркими и великолепными фейерверками, и, как вчера, стреляли пушки.

В течение этого дня три женщины непрерывно думали о хозяине замка, каждая из которых была по-своему в него влюблена.

Одна из них, Дуглас, трепетная и все понимающая, догадывалась, что ее больше не любят и что, если бы не ребенок, то Роберт, наверное, желал бы забыть то, что было между ними. Ей казалось, что дух Эми Робсарт бродит по замку Кенилуорт, предупреждая ее и вселяя дурные предчувствия.

Королева размышляла о графе Лестере с нежностью, как о самом любимом из всех мужчин в ее жизни. Даже Томас Сеймур не вызывал в ней таких чувств, как Роберт. Она сомневалась, чтобы Томас, если бы он был жив, так долго вызывал бы в ней такие нежные чувства. Сейчас она любила Роберта за все его слабости, так же, как раньше любила за его силу. В славные дни их юности, когда он был героем рыцарских арен, она любила его как самого совершенного и добродетельного человека. Теперь она знала, что он и не самый совершенный, и не самый добродетельный, и все же любила его.

И все мысли Летиции были только о графе. Она хотела, чтобы Роберт стал ее любовником, но она, безусловно, не Дуглас, чтобы ее могли взять, а потом растоптать. Если Роберт станет ее любовником, она должна стать графиней Лестер. Она грустила и все же улыбалась, потому что была из тех женщин, которые если чего-нибудь страстно пожелают, то в один прекрасный день видят, как оно падает им прямо в руки.