Она пробормотала в замешательстве:

— Я… я не знаю.

— Ты не знаешь, потому что не дала еще пока ответа своим поклонникам?

— Может, и потому.

— Или потому, что ты влюблена в человека, который не может на тебе жениться, раз он уже имеет жену? Мне нужна правда. Я требую от тебя правды.

Она посмотрела в его блистающие глаза и сказала:

— Я никогда тебе этого не прощу. Со мной никогда не обращались подобным образом:

— Тебя никогда не любили так, как люблю я.

— Разве я настолько непривлекательна, что, ты полагаешь, ни у кого не осталось и капли почтения ко мне?

— Никто никогда не любил тебя так, как люблю я. Ты бы вышла за меня замуж, верно, если бы я был свободен?

Глядя ему прямо в лицо, завороженная его красотой, она сказала правду:

— Мне кажется, я бы испытывала великое искушение сделать это.

Она заметила победное выражение глаз Роберта, и это несколько ее отрезвило, но она все еще находилась под действием его чар. Она обвила шею лорда руками и погладила его мягкие волнистые волосы так, как ей не раз мечталось.

Он сказал:

— Может, в один прекрасный день мы поженимся. Ах, какой это будет счастливый день! Но пока мы можем…

Она вскинула брови, поощряя его продолжить. Она все еще не отдавала себе отчета в том, как далеко он может зайти.

— …Мы можем стать любовниками, — наконец досказал он, — как нам и назначено судьбой.

Теперь Елизавета почуяла опасность, и королева в ней немедленно взяла верх. Ее голос прозвучал неожиданно холодно:

— Вы глупец, лорд Роберт Дадли.

Он остолбенел. Он снова стал ее подданным, а она быстро продолжила:

— Если бы существовала хоть какая-то надежда на наш брак…

Он прервал ее:

— Надежда есть!..

Она не смогла скрыть охватившую ее радость, она лилась из ее глаз, и она снова стала женщиной.

— Моя жена — больная женщина. Она долго не протянет.

— Ты… говоришь правду, Роберт?

— У нее появилась опухоль на груди. Она может оказаться смертельной.

— Роберт… как долго?

— Может, через год. Ты будешь ждать, моя любовь, моя дорогая королева? Один год — и ты и я… вместе на всю оставшуюся жизнь.

— Почему ты не рассказывал мне об этом раньше? — резко спросила она.

— Я не осмеливался.

— Ты не осмеливался? Ты осмелился бы на что угодно.

Он поцеловал ее.

— Только после того, как понял, что ты меня любишь.

Ей не стоит дольше находиться в его объятиях. Он оказался таким настойчивым, таким умным, таким опытным. Он знал, как играть на ее чувствах. Королева Елизавета должна отдать приказ Елизавете-женщине не вести себя подобно любой деревенской потаскушке или, может быть, любой нормальной женщине, оказавшейся в объятиях лорда Роберта.

— Это правда? — спросила она.

— Я клянусь, что она долго не протянет.

— Люди…

— Люди будут очень довольны, если ты выйдешь замуж за англичанина.

— Да, но из благородной семьи.

— Ты, наверное забыла. Мой отец был лордом-протектором Англии, когда тебя еще называли незаконнорожденной.

— Он отправился на Тауэр-Хилл как предатель. А я как была рождена принцессой, так принцессой и осталась.

— Давай не будем вдаваться в такие детали. Они не имеют значения, потому что ты сказала, что вышла бы за меня замуж, если бы я был свободен.

— Я сказала, что мне кажется, я бы могла.

— Моя дорогая, я не заморский посол, который просит за своего хозяина. Я из плоти и крови, горячий и любящий… твой любовник.

— Только не это… пока.

— Но скоро так будет!

Елизавета высвободилась из его объятий и стала ходить взад-вперед по комнате. После некоторого раздумья она сказала:

— Нам не часто придется видеться подобным образом, и вы, милорд, только теряете время даром. Если, как вы утверждаете, может наступить такой день, когда я буду в состоянии выйти за вас замуж, то этому не должен предшествовать никакой скандал, связанный с нашими именами. Люди этого не одобрят. Продолжайте оставаться моим шталмейстером, моим верным подданным, до того часа, пока я не сочту возможным — это подскажет мое сердце — поднять вас на более высокий уровень. Но, Роберт, оставьте меня. Оставьте меня сейчас. Если вы здесь останетесь, то об этом узнают. Сплетни о нас дадут работу многим умам.

Она протянула ему руку, и он взял ее, но его губы не остановились на ее пальцах. Он снова заключил ее в свои объятья.

— Робин, — сказала она. — Мой милый Робин, как долго я ждала этого.

Но на пороге уже стояла верная Кэт с сообщением, что Уильям Сесил направляется в покои королевы.

Как могла она сохранить свою страстную любовь в секрете? Ведь она постоянно мучила ее, если его не было рядом. Королева не могла думать ни о чем другом, ее ничто не могло радовать. Но если только шталмейстер вдруг мелькал у нее перед глазами, она становилась сама прелесть.

Она хотела одновременно продемонстрировать свою любовь и свою власть. Она подарила лорду Дадли Дейзи-Хаус в Кью, это был прелестный старый замок, но этим дело не ограничилось. Королева решила, что он должен стать самым богатым среди ее придворных, ей нравилось видеть его в изящной одежде, увешанного драгоценностями. По ее мнению, никто другой не мог так изысканно носить ее. Некоторые монастырские земли должны были отойти к милорду Роберту Дадли, и так как многие купцы в Англии разбогатели на экспорте шерсти, то ей следует дать ему лицензию на экспорт данного товара, а также земли и деньги на развитие этой отрасли. Всего этого оказалось недостаточно, и она наградила его еще и орденом Подвязки.

Королеве никто не противоречил. Пусть только кто-нибудь посмеет сказать, что милорд Дадли не достоин такой чести, тогда она заставит его прочувствовать всю силу своего гнева!

Елизавета едва не теряла рассудок от любви. Таким был и ее отец, король Генрих, когда влюбился в ее мать. Любовь королевы к Роберту Дадли стала самой важной темой разговоров при дворе.

Елизавета устраивала специальные увеселения, где большая часть времени отводилась рыцарским турнирам, ведь никто не мог сравниться в искусстве борьбы с Робертом Дадли. Она обычно сидела, не сводя с него нежного взгляда, который потом, когда он превосходил ловкостью любого рыцаря, загорался от восторга.

Она упомянула о нем при первой подходящей возможности, и, находясь в окружении своих фрейлин, снова и снова сворачивала разговор на тему о лорде Дадли. Ей нравилось сравнивать его с другими мужчинами, чтобы иметь возможность упомянуть, как сильно он превосходил их всех. Она даже подталкивала своих придворных покритиковать его, чтобы самой иметь возможность распространяться на тему его достоинств.

Она была влюблена, и казалось, что ее не беспокоило, кто может узнать об этом. Однажды, когда он состязался в стрельбе, она переоделась в простую служанку и зашла за ограду, чтобы быть поближе к нему. Но когда он победил своего соперника, она не удержалась и закричала:

— Посмотрите, милорд, кто сюда забрел ради вас!

Граф Сассекский заметил, что это могло бы стать удачным завершением вопроса о ее замужестве, если бы лорд Роберт Дадли был свободен, так как он был уверен, что женщина, которая столь страстно желает мужчину, не может не произвести на свет ребенка от него.

У Сесила хватило мужества предостеречь ее. В свойственной ему грубоватой манере он сказал, что ей нельзя будет выйти замуж вообще за кого-нибудь, если разрастутся слухи о ней и Дадли.

Но королева вовсе не нуждалась в советах. Такая же упрямая, как и ее отец, она будет расточать свою милость кому пожелает, и если ее милость выпала «самому добродетельному и идеальному мужчине», которого она когда-либо встречала, то ее нужно только поздравить с этим.

— Милость! — воскликнул Сесил. — Но какая милость, мадам? Говорят, что вы вышли бы замуж за этого человека, если бы это было возможно.

— Мне нравится этот мужчина, господин Сесил, — сказала она. — А человек, за которого я выйду замуж, не будет чем-то вроде трухлявого пня. Он должен обладать многими достоинствами, чтобы жениться на королеве.