Ну и потом, кроме технического оснащения, был Клеменз. Он был слишком хорош для Фиорины, хотя в этом было бы трудно убедить кого-нибудь, знакомого с его делом. Правда, он сам и не стал бы никого убеждать. Но заключенные знали, что им просто повезло. А многие из них были не так уж глупы. Просто имели довольно скверный характер. Это было то сочетание, которое позволяло некоторым людям стать руководителем промышленности или столпом правительства. У других это приводило к деградации. Когда эта ситуация возникала внутри человека, то его либо лечили, либо изолировали в местах, подобных Земле.

Если же все вырывалось наружу, принося вред безвинным, то это приводило человека куда-нибудь еще. Например, на Фиорину. Клеменз был лишь одним из многих, кто слишком поздно понял, что его личная тропа свернула с нормального человеческого и приведя его в такое место.

Женщина пыталась что-то сказать. Ее губы шевелились, и она пыталась приподняться. Клеменз склонился над ней, приблизившись ухом почти к самому ее рту. Но он смог расслышать только какие-то булькающие и гортанные звуки.

Он выпрямился и повернул ее голову набок, мягко, но настойчиво. Хватая ртом воздух и икая, она наконец-то выплеснула поток темной соленой воды. Приступ рвоты закончился быстро, и она снова впала в забытье. Он вернул ее голову в прежнее положение. У нее были нежные черты лица, почти детские, несмотря на возраст. Что-то в ее лице напоминало человека, который в качестве туриста провел слишком много времени в аду.

Если любого сбросить на АСК, а потом разбудить во время глубокого сна ударом о воду, на него бы это тоже наложило определенный отпечаток, подумал Клеменз.

Дверь лазарета мягко сработала, пропустив Андруза и Эрона. Старший офицер и его заместитель не приводили Клеменза в восторг. Но в то же время он понимал, что Андруз тоже не испытывает нежных чувств к единственному медицинскому технику заведения. Хотя по своему статусу Клеменз был на голову выше обычных обитателей этого заведения, он по-прежнему был заключенным, отбывающим свой срок, и ни один из вошедших не позволял ему забывать об этом. Хотя он об этом и так помнил. Многое на Фиорине давалось трудно, но что-то забыть было невозможно.

Они остановились у кровати и уставились на неподвижную женщину. Андруз что-то проворчал про себя.

— Как ее состояние, мистер Клеменз?

Медик слегка откинулся назад на стуле и поднял глаза на человека, представлявшего собой чуть ли не владыку и хозяина Фиорины.

— Она жива.

Андруз одарил техника ехидной ухмылкой.

— Благодарю вас, мистер Клеменз. Это очень полезно. И пока я не захочу, чтобы было иначе, это означает также, что у нас возникла проблема, не так ли?

— Не беспокойтесь, сэр. Я думаю, мы сможем ее вытянуть. Внутренних кровотечений нет, ничего не сломано, никаких серьезный растяжений. Я думаю, она полностью поправится.

— Именно это, как вы знаете, мистер Клеменз, и заботит меня.

Он оценивающе посмотрел на лежавшую в кровати женщину.

— Лучше бы она не появлялась здесь. Лучше бы ее сейчас здесь не было.

— Мне не хотелось бы, чтобы мои слова звучали неуважительно, сэр, но мне кажется, она охотно согласилась бы с вами. Основываясь на том, что мне сообщили о ее приземлении, и лично увидев текущее состояние АСК, я придерживаюсь мнения, что у нее не было особого выбора в этом вопросе. У вас есть какие-либо предположения по поводу того, откуда они взялись? С какого корабля?

— Нет, — пробормотал Андруз. — Я сообщил обо всем Уэйленд-Ютани.

— Они ответили? — Клеменз держал Рипли за запястье, как бы проверяя ее пульс.

— Если это можно назвать ответом. Они подтвердили получение моего сообщения. Вот и все. Полагаю, что они не очень были настроены поболтать.

— Это можно понять, если потерянный корабль представляет для них интерес. Скорее всего, они там носятся как сумасшедшие, пытаясь сообразить, что означает ваше сообщение.

Последнее ему очень понравилось, потому что он представил себе всполошившихся набобов Компании.

— Сообщите мне, если ее состояние изменится.

— О том, когда она будет испускать дух?

Андруз пристально посмотрел на него.

— Я достаточно расстроен тем, что уже произошло, Клеменз. Будьте осторожны. Не усложняйте обстановки. И не заставляйте меня думать об этом таким образом. Нам не нужны слишком тяжелые заболевания. Вас, должно быть, удивит, но я хочу, чтобы она жила. Хотя, если придет в себя, то ей может показаться иначе. Пошли, — обратился он к своему доверенному слуге. Оба мужчины удалились.

Женщина тихо застонала, ее голова заметалась по подушке. Это была либо физическая реакция, либо побочные эффекты на медикаменты, которые он ввел в нее, подумал Клеменз. Он сел возле нее и начал наблюдать, радуясь возможности просто быть рядом с ней, смотреть на нее, чувствовать ее запах. Он уже совершенно забыл, что значит находиться рядом с женщиной. Вместе с ее появлением всплыли какие-то обрывочные воспоминания. Несмотря на кровоподтеки и ушибы, она довольно-таки красива, подумал он. Даже гораздо больше, чем он мог ожидать.

Она снова застонала. Нет, это не от действия лекарств, решил он, и не от боли. Ей что-то снилось. Боль здесь ни при чем. Но, как бы то ни было, сны не повредят ей.

Освещенный тусклым светом зал для собраний был четырехэтажным. Люди свешивались с перил второго этажа, вполголоса переговариваясь друг с другом. Некоторые из них курили различные комбинации из трав и химических веществ. Верхние уровни были пустыми. Подобно большинству шахт Фиорины, эта предназначалась для гораздо большего числа людей, чем две дюжины человек, собравшихся сейчас в ее глубинах.

Они собрались по требованию старшего офицера. Все двадцать пять. Жесткие, худые, лысые, молодые и не очень молодые, и такие, для кого молодость была лишь приятным воспоминанием, Андруз расположился напротив них. Его заместитель сидел рядом Клеменз стоял в стороне и от заключенных и от тюремщиков, как бы согласно своему особому положению.

Два надзирателя и двадцать пять заключенных. Они в любой момент могли наброситься на старшего офицера и его помощника и относительно легко справиться с ними. Но что было бы дальше? Мятеж позволил бы им только управлять тем, чем они и так управляют. Им некуда было бежать, на Фиорине не было лучшего места, куда бы им доступ был запрещен. Когда прибудет очередной грузовой корабль, его экипаж быстро поймет ситуацию, не станет сбрасывать приготовленный для них груз, а вместо этого отправит сообщение о случившемся. После чего сюда прибудут вооруженные солдаты для расправы с мятежниками, а всем участникам мятежа, оставшимся в живых, продлят срок заключения.

Мелкие удовольствия, которые может доставить неподчинение властям, не стоят и одного лишнего месяца, проведенного на Фиорине, не говоря уже о двух-трех годах. Это отлично понимали даже самые закоренелые уголовники. Поэтому никаких мятежей против Андруза не возникало. Чтобы выжить, и, что еще важнее, покинуть Фиорину, заключенным следовало добросовестно выполнять все предписания. Возможно, заключенные и были недовольны, но они вели себя мирно.

Оглядев бормотавшую толпу. Эрой нетерпеливо повысил голос:

— Ну, ладно, ладно. Давайте сообща все обсудим. Хорошо?

Прошу вас, мистер Диллон.

Вперед выступил Диллон. Он был лидером среди заключенных, и не только из-за внушительного вида и силы. Он носил пенсне, но больше по традиции, чем по необходимости. Хотя Диллон предпочитал его контактным линзам и, уж конечно, от Компании нечего было ожидать, чтобы она стала бы тратить время и деньги для обеспечения заключенных трансплантацией. Но пенсне очень подходило Диллону. Это была антикварная вещь, какая-то фамильная реликвия, чудом пережившая столько поколений.

Единственный жуткий пучок волос, свисавший с его лысой головы, медленно покачивался при ходьбе. Ему стоило немалых усилий и времени очищать это украшение от надоедливых насекомых Фиорины, но Диллон терпел подобное неудобство ради этого небольшого утверждения индивидуальности.