Встав спина к спине, они одновременно открыли огонь из своих смартов. Пространство прорезали две дуги пламени. В ограниченном помещении производимый их оружием шум был невыносим. Но двум операторам в этом ужасном грохоте слышалась фуга Баха.

Голос Гормана едва пробивался сквозь шум сражения.

— Кто там стреляет? Я же приказал не пользоваться тяжелым оружием!

Васкес даже не разобрала его слов, ее глаза и все ее внимание были прикованы к экрану прицела. Ноги, руки, глаза, все тело стало лишь продолжением и дополнением оружия, они слились в едином порыве. Грохот, вспышки света, дым и оглушительные крики наполняли комнату — маленькая часть Армагеддона[19] на уровне «С». Но в ее тело вливалось великое спокойствие.

Даже небеса не даровали бы ей большего.

Когда в динамиках бронемашины раздался еще один крик, Рипли вздрогнула. Камера Вежбовского потухла, и тут же линии на его биомониторах выпрямились. Она сжала руки в кулаки, острые ногти впились в ладони. Этот парень ей нравился.

Что она вообще здесь делает? Почему она не дома, пусть бедная и лишенная лицензии, но зато в безопасности маленькой квартирки, рядом с Джонсом, обычными людьми и простыми чувствами? Почему она добровольно выбрала общество ночного кошмара? Из альтруизма? Потому, что она подозревала истинную причину разрыва связи между Землей и Ахеронтом? Или потому, что она хотела вернуть свое паршивое летное удостоверение?

В голосах людей внизу на станции звучали безумие и паника. Она безуспешно пыталась уловить хоть какой-нибудь смысл в этой мешанине криков. Прежде всего она уловила голос Хадсона. Примитивный прагматизм компьютерного техника пробился сквозь поражение стратега.

— Нужно убираться отсюда!

Она услышала, как заорал Хикс. Голос капрала звучал расстроенно.

— Да не в этот проход, в другой.

— Ты уверен?

Картинка, передаваемая камерой Кроу, дернулась, когда он уклонился от чего-то, невидимого из бронемашины. На его экране сквозь туман проступали какие-то биомеханические силуэты.

— Берегись… Сзади. Давай быстрей!

Горман медлил. Нужно что-то делать. Только жать кнопки — это не выход. Но он не знал, что именно он должен сделать. Рипли видела выражение растерянности на его лице.

— Да заберите же их оттуда! — заорала она на него. — Сделайте это сейчас же!

— Замолчите.

Он судорожно глотал воздух. Все рухнуло, его тщательный план развалился, как карточный домик. Все произошло слишком быстро. Слишком.

— Да замолчите же!

Из усилителя Кроу донесся звук, похожий на скрежет раздираемого металла. Погас еще один монитор. Горман что-то неразборчиво бормотал, пытаясь сохранить контроль над собой даже тогда, когда он терял контроль над ситуацией.

— Эйпон, прекратите вести огонь с помощью огнеметов и возвращайтесь группами к транспортеру. Все.

Ответ сержанта тонул в статических помехах, реве огнеметов и грохоте смартов.

— Повторите. Все после слова «огнеметов».

— Я сказал… — Горман повторил распоряжение. Уже не имело никакого значения, слышал ли его кто-нибудь. У людей в тесном помещении не было времени слушать, они едва успевали действовать.

Лишь Эйпон пытался уловить смысл этих нелепых приказов. Голос Гормана искажался до неузнаваемости. Переговорные устройства были великолепно спроектированы и обычно давали прекрасную связь даже под водой, но сейчас происходило что-то, чего не могли предусмотреть проектировщики средств связи, чего не мог предвидеть никто, потому что это никогда раньше не встречалось.

Позади сержанта раздался крик. Забудем Гормана. Он переключил свое устройство на рабочую частоту группы.

— Дитрих? Кроу? Отзовитесь! Вежбовский, где ты?

Какое-то движение слева. Он повернулся и буквально в миллиметре увидел Хадсона. Дикий страх застыл в глазах техника. Он балансировал на грани безумия и едва узнал сержанта. Вся его фальшивая бравада испарилась. Испуг пронзал все его существо, и он даже не делал попыток скрывать это.

— Все, конец! Мы здесь все подохнем!

Эйпон сунул ему в руку запасной магазин. Техник вставил его на место, стараясь сделать это как можно быстрее.

— Тебе лучше? — спросил Эйпон.

— Да, конечно. Конечно! — тот с благодарностью обхватил оружие.

Внезапно он почувствовал движение, обернулся и выстрелил. Толчок отдачи после выстрела дал ему возможность вернуть часть потерянной уверенности в себе.

Справа лежала Васкес, непрерывно ведя огонь, уничтожая, кроме людей, все, что попадало в прицел ее оружия, будь это живое, мертвое или просто часть оборудования станции. Она была вне себя. Эйпон знал это, как никто другой.

Хикс бросился к ней. Слегка повернувшись, она выстрелила. Капрал нырнул вниз, когда ствол смарта поворачивался в его сторону. Кравшаяся за ним жуткая фигура была отброшена назад выстрелом Васкес. Биомеханические пальцы были всего в нескольких сантиметрах от его шеи.

Монитор Эйпона в рубке корабля внезапно вспыхнул, а затем погас. Горман уставился на него так пристально, словно мог своим взглядом оживить его, а вместе с ним и его хозяина.

— Я приказал им возвращаться, — его голос звучал неуверенно. — Они, должно быть, не слышали приказа.

Рипли приблизила свое лицо к его лицу и увидела на нем озадаченность и потрясение.

— Они там отрезаны. Сделайте что-нибудь!

Он медленно поднял на нее глаза. Его губы шевелились, но производимое ими бормотание нельзя было разобрать. Он слегка покачал головой.

Отсюда помощи ждать нечего. Лейтенант был уже вне игры. Берк прислонился к дальней стене, словно расстояние, отделявшее его от еще активных мониторов, отдаляло его и от событий, происходивших в здании процессорной станции.

Для еще оставшихся в живых солдат можно было сделать только одну вещь. Необходима немедленная помощь. Но Горман не собирался ничего делать, а Берк не мог. Значит, оставалась лишь женщина, которую любил кот Джонс.

Если бы кот был здесь и был в состоянии предпринять какие-то действия, она точно знала, что бы он сделал. Он развернул бы транспортер, на полной скорости погнал бы его к месту высадки, забрался бы в челнок, поднялся бы назад к «Сулако», погрузился бы в гиперсон и отправился бы домой. Маловероятно, чтобы на этот раз кто-нибудь из колониальной администрации стал бы оспаривать ее отчет. После того, как они увидели бы Гормана в нервном шоке и Берка в полукоматозном состоянии. После того, как эти самодовольные представители Компании просмотрели бы видеозапись, которую автоматически производит компьютер бронетранспортера.

Череп раскалывался от криков, звенящих внутри — уйти, улететь домой, убежать прочь\ Ты уже получила доказательства, за которыми летела сюда. Колония погибла, в живых остался лишь один человек, остальные мертвы или даже хуже, чем мертвы. Отправляйся на Землю и в следующий раз захвати с собой целую армию, а не один взвод. Бомбардировщики. Тяжелое оружие. Пусть они сравняют все с землей, но пусть они делают это без тебя.

Из этой утешительной цепи рассуждений выбивался всего один факт. Если они сейчас же улетят, то Васкес, Хадсон, Хикс и все, кто еще остался в живых там, на уровне «С», останутся на растерзание чужих. Если им повезет, они умрут. Если же нет, их зацементируют в стене вместо колонистов, которых они из чувства милосердия превратили в пепел.

Она не смогла бы жить с сознанием того, что обрекла на гибель людей. Ночью она видела бы их лица и слышала их крики. Если она сбежит, ночные кошмары замучают ее. Невыгодная сделка. В который раз обстоятельства против нее.

Ее охватил ужас от сознания того, что она должна сделать, но растущий в ее душе гнев на беспомощного Гормана и на эту дурацкую Компанию, пославшую ее сюда вместе с неопытным полевым офицером и дюжиной солдат (конечно же, ради экономии денег), заставил ее пройти мимо парализованного лейтенанта в кабину бронемашины.

Единственная оставшаяся в живых, девочка из колонии Хадли уставилась на нее серьезным взглядом.