— Эй, Голик, — прошептал огромный человек.

Заключенный, к которому он обратился, поднял на него глаза и ответил с набитым ртом:

— Что?

— Зажги свечу для Мерфи, ладно?

Вместо согласия Голик широко улыбнулся, и из его рта повалилась еда.

— Ладно. Я зажгу целую тысячу.

Он вдруг задумался.

— Он был особым человеком. Он никогда не выражал недовольства по моему поводу. Ни разу. Я любил его. А его голова вправду разлетелась вдребезги? Они так говорят.

Диллон помог им одеть громадные рюкзаки, проверив ремни и похлопав каждого по плечу.

— Будьте повнимательнее внизу. У вас хорошие карты. Пользуйтесь ими. Если найдете что-нибудь неподъемное, то сделайте пометку, чтобы следующая бригада могла разыскать это. Я помню, четыре года назад группа ребят откопала тайник какого-то горняка с консервами. Хватило на несколько месяцев. Но если вы отметите что-нибудь неправильно, то мы не сможем найти это место. Дай бог, чтобы вам повезло.

Боггз издал какой-то грубый звук, и все засмеялись.

— Это про меня. Я везучий.

— Ну ладно, — Диллон отошел в сторону. — Идите, и не возвращайтесь, пока не найдете чего-нибудь стоящего. И остерегайтесь этих стометровых вертикальных шахт.

Огромный человек еще долго смотрел им вслед, пока их огни не пропали из виду. Потом они вместе с Джуниором направились в зал для собраний. У него были свои дела.

Апартаменты Андруза были просторными, но обставлены в спартанском духе. Как старшему офицеру ему предоставили комнаты, которые раньше занимал управляющий рудника. У него было много места, но мало мебели, чтобы его заполнить. Не обладая большим воображением и не страдая манией величия, он запечатал большинство комнат, и пользовался только тремя. Одна комната использовалась для личной гигиены, другая как спальня, а в третьей он принимал посетителей.

Сейчас он занимался последним из этих видов деятельности, сидя напротив медика за скромным столом. С Клемензом все было не так-то просто. Практически он был заключенный, и с ним можно было бы обращаться, как с другими. Но никто, даже сам старший офицер, не оспаривал его особого положения. Представляя собой нечто среднее между свободным человеком и осужденным охранником, Клеменз зарабатывал больше других заключенных. Что более важно, заключенные, а также Андруз и Эрон, зависели от него в части тех услуг, которых никто другой оказать не мог. К тому же Клеменз был на голову выше любого заключенного в интеллектуальном плане. Отдавая дань тому, что на Фиорине недостает искрящегося разумом общения, Андруз ценил эту его особенность почти так же, как его медицинские познания. Беседовать с Эроном — это все равно, что беседовать с бревном.

Но все же следовало соблюдать осторожность. Нельзя позволять Клемензу, так же как и другим заключенным, быть слишком высокого мнения о себе. При встрече они обменивались словами, вальсировавшими как пара потрепанных гремучих змей. Клеменз регулярно разрывал оболочку независимости, а Андруз заклеивал ее снова.

Булькающая струя из чайника лилась в чашку медика.

— Сахара?

— Спасибо, — ответил Клеменз.

Старший офицер передал ему пластиковый контейнер и подождал, пока гость положит себе белые гранулы.

— Молока?

— Да, пожалуйста.

Андруз продвинул вперед кувшин и наклонился вперед, наблюдая, как Клеменз отливает его содержимое.

— А теперь послушай меня ты, кусок дерьма, — по-отечески обратился от к гостю, — если ты еще хоть раз попытаешься обвести вокруг пальца, я разорву тебя на части.

Медик отодвинул кувшин и, взяв чашку, стал осторожно помешивать чай. В установившейся гробовой тишине звуки от ударов ложки о керамическую чашку казались ударами молота по наковальне.

— Мне кажется, я чего-то не понимаю, — в конце концов сказал Клеменз.

Андруз откинулся на спинку стула, впившись глазами в посетителя.

— В семь ноль-ноль я получил из Сети ответ на свой рапорт. Я должен заметить, что, насколько мне известно, это первое сообщение высшего уровня приоритетности, которое когда-либо было здесь получено. Даже тогда, когда на Фиорине функционировал рудник, она не удостаивалась такой чести. И знаете, почему?

Клеменз отхлебнул из чашки.

— Связь высшего уровня используется в случае необходимости срочного разрешения каких-то вопросов. Это стоит очень дорого.

Андруз закивал.

— Больше, чем мы с тобой когда-нибудь видели.

— А при чем здесь я?

— Все дело в этой женщине.

Андруз был явно обеспокоен.

— Они хотят, чтобы за ней присматривали. Нет, больше чем присматривали. Они очень ясно дали понять, что считают ее высшим приоритетом. Это означает, что все остальное надо отправить к чертовой матери, чтобы сохранить женщину живой и здоровой до прибытия спасательной группы.

— Почему?

— Я надеюсь, что это объясните мне вы, — старший офицер пристально посмотрел на Клеменза.

Последний осторожно поставил пустую чашку на стол.

— По-моему, сэр, настало время для откровений.

Андруз быстро наклонился к нему.

Медик извиняюще улыбнулся.

— Я ни черта не знаю.

Наступила пауза. Андруз помрачнел.

— Я рад, что это так забавляет вас, Клеменз. Хотел бы я сказать то же самое. Вы знаете, что означает полученное сообщение?

— Вы получите пинок под задницу?

— На этом все могут сломать себе шею. Если с женщиной что-нибудь произойдет, придется всем расплачиваться.

— Думаю, что особо бояться нечего, живя здесь.

— Можете умничать, но, думаю, желание к этому быстро пропадет, если что-то случится и кое-кому добавят срок.

Клеменз немного напрягся.

— Они на это намекнули?

— Я показал бы вам сообщение, если бы это не запрещалось правилами. Поверьте мне на слово.

— Я вообще не понимаю, из-за чего вся эта суета, — откровенно признался Клеменз. — Да, она побывала в какой-то заварухе, а остальные уцелевшие погибли во время продолжительного сна. Но почему Компания так интересуется ею?

— Понятия не имею.

Андруз сцепил пальцы, положив руки прямо перед собой.

— Почему вы позволяете ей выходить за пределы лазарета? Держу пари на свою пенсию, это все как-то связано с этим несчастным случаем с Мерфи.

Он пристукнул руками по столу.

— Почему вы не запрете ее, чтобы она не маячила у всех на глазах?

— Для этого нет причин. Она окончательно поправилась и хочет гулять. И у меня нет причин или полномочий не позволять ей этого. Я врач, а не тюремщик.

На лице старшего офицера появилась ухмылка:

— Не вешайте мне лапшу на уши. Мы оба отлично знаем, что вы из себя представляете.

Клеменз поднялся и направился к двери. Андруз расцепил пальцы и на этот раз со всего маху стукнул кулаком по столу.

— Сядьте! Я еще не отпустил вас.

Медик не оборачиваясь ответил, пытаясь держать себя в руках:

— Мне показалось, что вы меня пригласили сюда, а не вызвали по приказу. Поэтому считаю, что будет лучше, если я уйду. Если я останусь, то могу сказать или сделать что-нибудь такое, о чем буду потом жалеть.

— Вы можете? — Андруз разыграл удивление. — Это просто мило. Сначала обдумайте все, мистер Клеменз. А если я предам все гласности? До сих пор подробности вашей жизни здесь широко не известны. Эта личная привилегия облегчает вам работу с заключенными и придает вам особый статус среди них. Это легко изменить. Боюсь, что тогда ваша жизнь здесь станет несколько менее приятной.

Он сделал паузу, чтобы его слова лучше дошли до собеседника, затем продолжал.

— Ну, что? Крыть нечем? Могу я расценивать ваше молчание как желание не оглашать мелкие подробности вашего прошлого? Может быть, вы хотели бы, чтобы я разъяснил некоторые нюансы этой темной истории, вашей пациентке и новой подружке лейтенанту Рипли. В назидание ей, конечно. Строго с целью помочь ей провести здесь оставшееся время надлежащим образом.

— Не хотите? Ну, тогда сядьте, черт бы вас побрал!