Читатель — гаванец по этому беглому описанию догадается, что это вели на эшафот приговоренного к смерти — вели в сопровождении членов религиозного ордена «Братья милосердия и веры», состоявшего исключительно из цветных. Они занимались тем, что ухаживали за больными и умирающими и предавали погребению мертвецов, в основном — тела казненных. Известно, что испанское правосудие простирает свой грозный меч до самых загробных врат. Вот почему понадобилось учредить этот религиозный орден, в обязанности которого входило подбирать и предавать земле трупы преступников. Заниматься этим родственникам и друзьям запрещалось законом или обычаем.

Отряд, который сопровождал в подобных случаях преступника, по крайней мере в Гаване, входил в состав пресловутой Армоновой когорты[22], своего рода жандармерии, учрежденной Вивесом, которая выполняла роль, обычно принадлежавшую полиции. Военным высокого ранга был подполковник Молина, в ту пору комендант города, назначенный впоследствии комендантом замка Морро; на этом посту Молина и умер, глубоко ненавистный тем, кого он всю свою жизнь притеснял и угнетал. На сей раз на казнь вели не мужчину: жертвой была женщина, и притом белая, быть может — первая белая женщина, которую казнили в Гаване.

Стоит хотя бы кратко рассказать историю этой женщины, преступление которой каралось смертной казнью. Выйдя замуж за бедного крестьянина, она долгое время жила на окраине маленького селения Мариель. Нам неизвестно, сколько лет прошло с той поры, да это и не имеет значения в данном случае. Не обладая ни молодостью, ни красотой, она вступила в незаконную связь с одним холостяком из того же местечка. То ли потому, что муж узнал об этом и угрожал местью, то ли потому, что любовники вздумали наконец избавиться от вечной помехи, — они условились убить его. Выполнив задуманное — а убить человека не так уж трудно, — они попытались скрыть следы преступления и, разрезав труп на куски и зашив окровавленные обрубки в мешок, выбросили его в ближайшую реку. Таковы были основные факты, установленные следствием.

Какую же роль играла жена в этой кровавой драме? Этого так и не выяснили. В защиту ее выступил с полнейшим беспристрастием и редкостным красноречием молодой блестящий адвокат Анаклето Бермудес, который только что приехал из Испании, где начал свою юридическую карьеру, и который проявил себя в этом первом судебном деле как способный криминалист. Однако само преступление было чудовищно, и виновность женщины была доказана, ибо если она и не наносила раны собственной рукой, то сыграла немаловажную роль в убийстве и сокрытии трупа. Вот почему ее нельзя было не присудить к смертной казни, даже к такой позорной, как повешение. Гарроту[23] в те времена применяли только к лицам благородного происхождения; впрочем, знатным людям такой приговор выносился на Кубе даже реже, чем белым женщинам.

В испанских владениях смертная казнь через повешение была еще ужаснее, чем гаррота: палач, надев двойную петлю на шею преступника, сбрасывал его с лестницы, садился верхом на плечи жертвы и пятками колотил ее по животу, чтобы ускорить конец. Затем он соскакивал с тела казненного, а труп в длинном одеянии висел, покачиваясь, в течение восьми часов на высоте двух вар от земли. Делать публичной подобную казнь белой женщины, пусть даже совсем простой и совершившей чудовищное преступление, не подобало.

И вот, когда апелляция о помилования в связи с предполагаемой беременностью преступницы была отклонена, адвокат Бермудес возбудил ходатайство о применении казни через гарроту и получил на это разрешение в виде особой милости. Напомним читателю, что лет семь-восемь спустя смертная казнь через повешение на Кубе была отменена. Так как тюрьма находилась в западной части здания, известного под названием губернаторского дворца, где располагался муниципалитет со всеми подведомственными ему учреждениями, пребывал сам губернатор со своими подчиненными и помещались нотариальные конторы, преступнику приходилось совершать длинный и мучительный путь, прежде чем его лишат жизни на Кампо-де-ла-Пунта, у самого моря. В самом деле, жертву вели по улице Меркадерес к Соборной площади, затем сворачивали к Сан-Игнасио, оттуда на улицу Чакон и наконец выходили на Кубинскую улицу. Далее путь пролегал вдоль городской стены под сводчатыми и темными воротами Пунты, где находилось караульное помещение и куда доставляли из города трупы для погребения на общем кладбища.

Выходя из этих крепостных ворот, преступник мог видеть издали, прямо на прибрежном рифе, о который морские волны разбивались на мелкие и блестящие пенные брызги, страшное орудие — виселицу, гарроту или эшафот, где ему предстояло расстаться с жизнью. Поэтому для малодушных смерть со всеми ее ужасами наступала задолго до того, как они были вынуждены ее принять. К счастью, женщина, о которой мы здесь повествуем, еще с той минуты, как ее перевели в часовню[24], лишилась чувств и вместе с этим утратила способность осознавать ужас своего положения. Потому-то и пришлось, как мы видели, нести ее к месту казни на носилках, усадить на скамью гарроты и свернуть ей, уже полумертвой, шейный позвонок, чтобы заглушить в груди последнее биение жизни.

Через пять или шесть лет после описываемых событий Кампо-де-ла-Пунта совершенно изменился. Там, где лежал заброшенный и пыльный пустырь, к которому с запада примыкали первые деревянные дома предместья Сан-Ласаро, с юга — горы досок и строительных балок, ввезенных из Соединенных Штатов Америки, с севера — море и замок Пунта, чьи низкие зубцы выступали позади железных котлов сахарного завода Каррона, — там выросло массивное четырехугольное здание, состоявшее из трех корпусов. Оно было воздвигнуто губернатором доном Мигелем Таконом и предназначено для городской тюрьмы, крепостных складов и пехотных казарм.

Пустырь с северной стороны этого здания был еще больше загроможден после постройки деревянных навесов над той частью тюрьмы, в которой дробили молотом мелкий камень, предназначенный для мощения городских улиц по способу Мак-Адама[25]. Но так или иначе, тюрьма отделилась от губернаторского дворца и заключенные входили в специальное здание, хотя и несовершенное во многих отношениях, но созданное для размещения их в удобном и безопасном месте. Мужчины и женщины здесь содержались раздельно, при этом учитывался также характер совершенного ими преступления. Самым же важным было то, что сокращалась последняя часть крестного пути несчастных: новая тюрьма отстояла от берегового рифа, где совершались казни, на каких-нибудь двести шагов. В более поздние годы оттуда и с Кампо-де-ла-Пунта вышли, чтобы умереть смертью героя и патриота, Монтес де Ока[26] и юноша Факсиоло[27], генерал Лопес[28] и испанец Пинто[29], а также отважный Эстрампес[30]. В наши дни та же участь постигла Медину, Леона[31] и невинных студентов Гаванского университета[32].

Три друга присоединились к скорбной процессии и сопровождали ее от бокового фасада собора до ворот семинарии, здание которой тянется позади него и выходит к порту. Двери были еще закрыты, и толпа, состоявшая не менее чем из двухсот студентов с факультетов права, философии и латинской филологии — словом, весь цвет кубинской молодежи, — растянулась с одной стороны от каменных ступеней жилища привратника до казарм Сан-Тольмо, а с другой — еще дальше, вплоть до перекрестка улиц Техадильо и Сан-Игнасио, — настолько узко было расстояние между домами. Невольно расступившись, студенческая толпа разделилась на две части и освободила проход посреди улицы для странной процессии, появлению которой предшествовал глухой шум, подобный жужжанию пчелиного роя, который ищет места, куда бы сесть.