После этого оба лидера приступили к земным делам. Как и предвидели эксперты, Рейган начал говорить о важности соблюдения прав человека, а Горбачёв о разоружении. У США, наступал советский лидер, не должно быть иллюзий: им не удастся привести Советский Союз к банкротству и достичь военного превосходства. «Чтобы вы не делали, нас вам не одолеть!»

В общем, обсуждали всё те же проблемы: разоружение, права человека, региональные конфликты. Причём позиции излагали старые, давно набившие оскомину и без всякой перспективы на достижение договоренности. Через час с четвертью они прервались. Горбачёв вышел к своим и бросил в сердцах:

— Старик всё бубнит по своим вызубренным памяткам! И обозвал Рейгана «динозавром», рассказав подробности их встречи наедине.

В противоположном лагере тоже с нетерпением ждали, что поведает президент о беседе с Горбачёвым. Был ланч, Рейган сидел в кругу своих близких соратников и стал вспоминать, как он дискутировал с… Маргарет Тэтчер. Улучив момент, кто–то спросил, а что было на встрече с Горбачёвым. Президент долго молчал, а потом начал рассказывать про их диалог о землетрясениях в Калифорнии и о том, что он по— прежнему делает упор на разоружении. И тут Рейган, видимо неискушённый в тонких деталях политики, вдруг спросил: а не оправданы ли опасения Советского Союза в отношении ядерных средств Англии и Франции, когда мы требуем не учитывать их при ликвидации советских и американских ракет промежуточной дальности в Европе?

Его, естественно, стали разуверять, а эксперт по разоружению, директор АКВР Кеннет Адельман стал убеждать, что агрессивность –неотъемлемая черта российской государственности как при царизме, так и при большевиках. Ещё в 1898 году, говорил он, русские военные историки с гордостью отмечали, что с 1700 года Россия вела 38 воин. Только две из них были оборонительные, а 36 –наступательными. Поэтому соседние страны так боятся Советского Союза. И пошутил:

— Советская паранойя объяснима. СССР –единственная страна, окружённая враждебными коммунистическими странами

Президент тут же откликнулся:

— Как тут не боятся, когда вокруг тебя эти коммуняки!

[126]

После ланча, на встрече в широком составе Горбачёв сам поднял вопрос об Афганистане. Неожиданно для американцев он стал говорить о выводе советских войск «как части общего политического урегулирования» и даже намекнул, что США могли бы «помочь» нам уйти из Афганистана.

Но Рейган не обратил внимания на этот намёк и продолжал обвинять Советский Союз во вмешательстве не только в Афганистане, но и в Никарагуа, Камбодже и Южной Африке, что ведёт к росту международной напряжённости. А Горбачёв перешёл к разоружению и заявил, что намерение США развернуть СОИ приведёт к новому скачку в  гонке вооружений и приблизит угрозу войны. Президент, естественно, бросился защищать своё детище.

Потом был перерыв и Рейган сказал:

— У нас наедине дела идут лучше. И предложил Горбачёву пройти в домик у бассейна, где в камине уже потрескивали дрова. Там президент изложил в самых общих чертах американское видение возможных договоренностей в сфере безопасности. Они предусматривали:  

1. Промежуточное соглашение о сокращении ракет средней дальности, имея ввиду в конечном итоге их ликвидацию. Горбачёв поднял вопрос об учёте ядерных средств Англии и Франции, а также о ядерных средствах воздушного базирования. Не договорились.

2. 50 %— ное сокращение стратегических наступательных вооружений. Горбачёв в принципе был согласен, но в увязке с запретом на космические вооружения.

3. Маловразумительное взаимопонимание по СОИ, суть которого сводилось к тому, что США будут проводить разработки по её созданию в соответствии с «узким» толкованием Договора по ПРО, а Советский Союз не будет против этого возражать. При этом предусматривалась бы возможность сотрудничества с советской стороны в этой «оборонительной программе». По этому пункту у камина разгорелась страстная дискуссия, продолжавшаяся около часа. Естественно, безрезультатная.

Вышли они из домика у бассейна уже ближе к вечеру и к удивлению обеих делегаций объявили, что договорились о продолжении встреч на высшем уровне: Горбачёв приедет теперь в Вашингтон, а Рейган — в Москву.

[127]

Причём, как сетовали потом американцы, президент дал согласие на такие встречи по собственной инициативе строгие памятки, подготовленные в госдепе и затверждённые в СНБ, этого не предусматривали. А произошло это так. Прогуливаясь  возле бассейна, Горбачёв стал сетовать, что Рейган много потерял, потому что не видел Москвы. Рейган ответил, что Горбачёв не видел Вашингтона. Почему бы ему не посетить американскую столицу? Тогда и он сможет приехать в Москву. Горбачёв согласился, а Рейган спросил –как насчёт следующего года? И Горбачев опять согласился.

Но это была их единственная конкретная договоренность. И уже после первого тура переговоров Горбачёв сетовал в своём ближайшем окружении:

— Похоже, мы зашли в тупик!

На обеде в советском представительстве при ООН в Женеве Горбачёв, произнося тост, оторвался от подготовленного тоста и начал импровизировать:

— В одной из газет, — говорил он, — я видел такую карикатуру. Президент Рейган и я стоим по разные стороны глубокой пропасти в горах. Он кричит мне: «Нам нужно улучшать отношения. Сделайте первый шаг!»

Рейган смеялся и аплодировал. Но советникам в обеих делегациях было не до веселья. Ни по одному вопросу согласия не было. Даже совместное заявление, где излагались общие, ничего не значащие истины, повисало в воздухе. Их напряжение разрядил казус с водкой. Стол в советском представительстве, где Горбачёв давал обед, был сервирован не совсем обычно для того времени: перед каждым блюдом стояла маленькая рюмка с водкой. Но никто из советской делегации к ней не притрагивался, да и американцы поглядывали на неё с подозрением — ведь Горбачёв недавно объявил войну спиртному. А Шеварднадзе, как бы в насмешку, сказал, обращаясь к Рейгану:

— Господин президент, мне пришлось ехать в Женеву, чтобы выпить рюмку водки!

Все опять смеялись. Горбачёв тоже. А советники, наконец, выпили.

Как ни странно, но алкогольная тема была одной из главных на том застолье. Кто— то из гостей, полушутя, стал рассуждать, что нет ничего плохого в употреблении спиртного в умеренных количествах. Особенно, если выпить за мир и дружбу.

— Да, конечно! — тут же откликнулся Горбачёв.— Выпивка без тоста как раз и может считаться алкоголизмом...

И стал долго говорить о необходимости налаживания дружеских отношений между СССР и США. Надо смотреть не в прошлое, а в будущее, провозгласил он и стал цитировать Библию: время собирать камни и время бросать камни.

В общем, выпили снова и разошлись довольными.

На следующий день, 20 ноября переговоры продолжались в советском представительстве. Теперь Горбачёв пригласил Рейгана в отдельную комнату поговорить «тет а тет». Но разговор явно не клеился. Американский президент стал снова говорить о нарушении прав человека в Советском Союзе и Горбачёв в долгу не остался. Он перешёл в наступление и стал обвинять правительство США в дискриминации негров и женщин. Потом он долго говорил о необходимости приступить к разоружению.

Всё это почти дословно повторилось на встрече делегаций. И главным камнем преткновения была программа противоракетной обороны Рейгана — «Звёздные войны». Горбачёв горячо говорил, что она подорвёт сложившуюся систему международной безопасности, вызовет новый тур гонки вооружений, и обещал принять «эффективные ответные меры». Но президент твёрдо стоял на том, что США приступят к её развёртыванию для защиты Америки несмотря ни на какие угрозы. Когда Рейган кончил свою страстную речь и наступило молчание, Горбачёв сказал примирительно: