Ещё в Москве, после встречи с Горбачёвым он сразу собрал свою команду в защищённом от прослушиваний «пузыре» в американском посольстве и поставил перед ней эти вопросы. «Горбачёв, — говорил он, — всегда выглядел сверх самоуверенным. Однако сегодня он мне не показался боксёром, который никогда не был бит». Ясного ответа не было –американские советологи сами терялись в догадках. В советских верхах действительно что–то происходит. Но что, — никто толком не знал. Знали только, что 21 октября –накануне визита госсекретаря, в Москве проходил Пленум ЦК. Вот и всё.

Вернувшись в Вашингтон, Шульц пригласил в госдепартамент специалистов ЦРУ, чтобы они прояснили ситуацию. Их оценки были весьма любопытными. Тем более, что к началу ноября были опубликованы официальные сообщения, что на октябрьском Пленуме ЦК КПСС с критикой политики перестройки выступил Б.Н. Ельцин. Но прямо Горбачёва он не критиковал, сосредоточив огонь на Е.К. Лигачёве.

Первая версия — Горбачёв оказался под давлением с двух сторон –слева и справа. Тех, кто хотел притормозить ход реформ (Лигачёв) и тех, кто добивался их ускорения (Ельцин). Поэтому на переговорах с Шульцем он ужесточил позиции, став на сторону советских консерваторов.

А директор ЦРУ Билл Гейтс вообще не верил переменам в Советском Союзе. Это не перестройка, заявил он на встрече в госдепартаменте, а «передышка» для накопления сил с тем, чтобы начать новую эру борьбы против Запада. По его оценкам «Горбачёв не сократил исследований и разработок в военной области и привнёс больше оружия в региональные конфликты».

[258]

Шульц, правда, с ним не согласился. По его мнению, Советский Союз хочет уйти из Афганистана и просит Америку о помощи. Больше того, Горбачёв отказался от доктрины Брежнева и сейчас пересматривает советскую политику в отношении стран Восточной Европы, а те, в свою очередь, дрейфуют по направлению к Западу.

Вторая версия — желание Горбачёва надавить. Позиции Рейгана ослабли в результате разразившегося скандала Ирангейт и экономических трудностей в США. Накануне визита Шульца — 19 октября индексы Доу –Джонса на нью— йоркской бирже упали на 500 пунктов. Этим де и решил воспользоваться ушлый политик Горбачёв.

А что происходило в Москве?

Горбачёв был явно недоволен результатами словопрений с Шульцем. Сразу же после переговоров он позвал советских участников в соседнюю комнату, чтобы подвести итог. Присутствовали Шеварднадзе, Добрынин, Ахромеев, Бессмертных, Воронцов, Черняев и переводчик Павел Палажченко. Но все молчали. Тогда итог подвёл сам Горбачёв –встреча в верхах подвешена. Молчание продолжалось. Только Черняев посетовал:

— Неужели мы зря старались? С таким трудом поменяли нашу позицию по РСД, подошли так близко к заключению договора и теперь видим, что всё это рушится!

— Не преувеличивай, Анатолий, — прервал его Горбачёв, — Давайте обдумаем, что произошло. Я сказал, что напишу президенту письмо, и я это сделаю.

[259]

После этого в МИДе на Смоленской принялись корпеть над письмом Рейгану. Но что писать? Повторять жёсткие пассажи, которые только что бросал в лицо Шульцу раздражённый Горбачёв? Однако в директивах Политбюро, утверждённых перед их встречей, такой сценарий не предусматривался. И хотя директивы обычно пишутся обтекаемыми фразами, в них ясно просматривалась необходимость встречи в верхах в Вашингтоне, с подписанием там Договора по РСМД. А по СНВ они предписывали начать процесс выработки договора с согласования ключевых его положений. Короче говоря, здесь было довольно широкое поле для толкований.

Сомнения разрешил Шеварднадзе. Он дал указание:

— Пишите письмо так, чтобы встреча в верхах состоялась.

А его верный помощник Теймураз Степанов приоткрыл карты, рассказав, что министр обсуждал сложившуюся ситуацию с Горбачёвым и обо всём с ним договорился:

— Горбачёв тогда просто погорячился, — сказал он Степанову.

 Это было похоже на правду. Во всяком случае, фактор «давления Ельцина», как это углядели советологи из ЦРУ, мы тогда не наблюдали. Слишком незначительной была в то время его роль в раскладе сил на советской верхушке. И слишком жалким и анекдотичным выглядело его выступление на том Пленуме, чтобы говорить о влиянии.

Но Горбачёв после Пленума был действительно раздражён и взвинчен. Видимо сказалось напряжение. Но это уже из области эмоций…, а он был человек.

 27 октября Шеварднадзе пригласил в МИД американского посла Джека Мэтлока и зачитал:

«Как было условлено в ходе беседы М.С. Горбачёва с Дж. Шульцем 23 октября, М.С. Горбачёв подготовил письмо президенту США. Принято решение, чтобы министр иностранных дел СССР передал письмо лично президенту США. Мы рассчитываем, что Р. Рейган найдёт время для такой встречи. Мы исходим из того, перед этой встречей состоится беседа с госсекретарём, на которой можно было бы обсудить по существу остающиеся вопросы в связи с договором по РСД— РМД, а также окончательно определить сроки проведения встречи на высшем уровне с тем, чтобы можно было сразу развернуть её подготовку».

Американцы были довольны. Стало ясно, что встреча в верхах состоится и на ней будет подписан договор по РСМД. О приезде советского министра объявил сам Рейган, выступая 28 октября перед слушателями военной академии в Вест Поинте:

— Когда Горбачёв будет готов посетить США, я и американский народ будем приветствовать его на американской земле.

А в своём дневнике записал: «Советы моргнули».

[260]

Удивительно быстро вершились дела в те дни. Уже 30 октября Шеварднадзе летел в Вашингтон с письмом Горбачёва. Пожалуй, это был его самый короткий и бессодержательный визит в США. Как бы предчувствуя такой исход, министр урезал свою команду  до минимума –летело с ним всего несколько человек. И над Атлантикой продолжались споры о тактике.

Карпов и Бессмертных подготовили проект заключительного коммюнике, в котором предлагались практически те же формулировки по ПРО, которые излагал Горбачёв Шульцу в Москве. По их замыслу это был «запрос для торговли», как это принято в дипломатии. Но восстал помощник министра Сергей Тарасенко:

— Американцы не станут вести серьёзные переговоры на такой основе. Нам придётся возвращаться в Москву с пустыми руками.

Шеварднадзе с ним согласился и Тарасенко тут же сел переделывать текст –времени было в обрез.

Рано утром 30 октября самолёт министра приземлился на военной базе Эндрюс под Вашингтоном. И сразу начались встречи –одна за другой. Но разговора по существу практически не было. Рейгана детали не интересовали и в основном обсуждались дата и продолжительность визита Горбачёва. Но тут обошлось без проблем. Поэтому уже в 2 часа в тот же день президент, по бокам которого стояли Шульц и Шеварднадзе, торжественно объявил: встреча в верхах состоится 7 — 9 декабря.

А в заключительном коммюнике сообщалось, что руководители обоих внешнеполитических ведомств дали указания своим делегациям в Женеве закончить работу над Договором по РСМД в течение 2— 3х недель. Впрочем, на пресс— конференции министры высказались на этот счёт более определённо. Шеварднадзе обещал, что Договор будет готов. А Шульц пояснил:

— Если он не будет готов, то наши лидеры надают по заднице господину Шеварднадзе и мне. Причём, сильно надают.

Что же касается стратегических вооружений, то в коммюнике скромно говорилось: в ходе саммита стороны «всесторонне рассмотрят вопрос о выработке инструкций своим делегациям относительно будущего договора по сокращению на 50% СНВ СССР и США и договоренности соблюдать Договор по ПРО и невыходе из него в течение согласованного срока». Изящно, конечно, но суть ясно проглядывала: предстоящий саммит будет посвящён только подписанию Договора по РСМД. На обратном пути в Москву Виктор Карпов, немного перебрав, иронизировал: