Присутствующие так и покатились со смеху. Филипп не на шутку разозлился, но никакой достойной отповеди насмешникам, кроме грязных ругательств, не приходило в его затуманенную хмелем голову.

— А ему это не впервой, — заметил Фернандо. — В Толедо он имел обыкновение назначать по несколько свиданий в одну ночь.

— Ну и как? — вяло поинтересовался Педро Арагонский. — Успевал?

— Ясное дело, успевал. Он же вездесущ и неутомим.

— Какое счастье, что я оставил свою сестру в Шалоне, — с серьезной миной констатировал Тибальд де Труа. — Так я чувствую себя более или менее спокойно. Хотя, надо признаться, если я подолгу не вижу кузена Аквитанского, меня начинают мучить дурные предчувствия.

Опять хохот.

— Надеюсь, — отозвалась Маргарита, — с кузиной Бланкой по дороге ничего не случилось?

— А что с ней могло случиться? — с циничной ухмылкой произнес Филипп, наконец совладав с собой. — Кто-кто, но вы, Маргарита, должны знать, что ничего особенного. С вами же все было в полном порядке, вы даже не забеременели.

Смешки в зале мигом умолкли. От неожиданности Маргарита остолбенела. Королева Констанца Орсини, Жоанна Наваррская, Изабелла и Мария Арагонские стыдливо опустили глаза, а Тибальд де Труа и Педро Оска вскочили со своих мест и, сжав кулаки, медленно двинулись к Филиппу. Филипп ожидал их приближения с олимпийским спокойствием. Синева его глаз, обычно чистая и глубокая, как весеннее небо над Пиренеями, поблекла и стала напоминать скованное льдом зимнее озеро.

Эрнан тоже встал.

— Сейчас будет драчка! — громко сообщил он. — Двое на одного. Ну, ничего, невелика беда. Держитесь, государь, я иду на подмогу. Вместе мы их так отделаем… — И он ринулся к Филиппу.

Первой опомнилась Изабелла Арагонская. Она торопливо поднялась с кресла, быстрым шагом опередила Тибальда и Педро Оску и стала между ними и Филиппом.

— Умерьте свой пыл, господа! — чеканя каждое слово, произнесла она. — Ваше искреннее негодование несколько запоздало. Вам следовало бы чуть раньше выказать свое рыцарство — когда дон Фернандо и Маргарита оскорбляли отсутствующую здесь Бланку. Кузина Наваррская сама напросилась на неприятности, и нечего тут винить дона Филиппа. В конце концов, это его личное дело, где он был и с кем он был. А вы, дон Фернандо… Я не понимаю вас. Хотите вы того или нет, но Бланка ваша родная сестра. Своими пошлыми остротами в ее адрес вы прежде всего оскорбляете свою семью, а значит, и самого себя. Мне стыдно, что у моей сестры такой муж.

Маргарита и Фернандо смутились под осуждающими взглядами прочих дам и господ, которые, вдруг почувствовав себя неловко, поспешили переложить на них всю вину.

Филипп невольно залюбовался Изабеллой.

«Ах, какая она красавица! — с умилением подумал он, а взглянув искоса на пьяного вдрызг графа де Пуатье, удрученно вздохнул: — И досталась такому увальню…»

— Дон Педро, — снова заговорила Изабелла, властно глядя на графа Оску. — Я старшая дочь вашего короля. — Затем она перевела свой взгляд на графа Шампанского: — Я ваша наследная принцесса, дон Тибальд. И я приказываю вам обоим вернуться на свои места. — Она топнула ножкой. — Ну!

Тибальд де Труа и Педро Оска неохотно повиновались, всем своим видом показывая, что поступают так против своей воли и только из уважения к женщине и принцессе.

Эрнан де Шатофьер тоже уселся и хлопнул по плечу сидевшего рядом виконта Иверо.

— Аларм отменяется, приятель. Продолжим-ка наше состязание.

Порядком кося глазами, Рикард внимательно посмотрел на Эрнана и в растерянности захлопал ресницами, по-видимому, не соображая, о чем идет речь, но потом все же неуверенно кивнул.

— Вот и ладушки, — сказал Шатофьер и поднял очередной кубок вина.

Между тем Изабелла подошла к Филиппу и взяла его за руку.

— Кузен, вы не откажете мне в одной маленькой услуге?

— Всегда рад вам служить, моя принцесса.

— В таком случае, побудьте моим кавалером до конца этого вечера. Сегодня мой муж не в состоянии позаботиться обо мне.

— Почту за честь, кузина, — вежливо поклонился Филипп.

Граф де Пуатье недовольно заерзал в своем кресле, однако возражать не стал, лишь потребовал себе еще вина.

Филипп и Изабелла отошли в противоположный конец зала, подальше от обеих компаний, и устроились в мягких креслах, немного повернутых друг к другу. На какое-то мгновение их колени соприкоснулись, и Изабелла с такой поспешностью отдернула ногу, будто до боли обожглась. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, и Филипп с некоторым самодовольством отметил, что смутилась она вовсе не из страха оказаться в неловком положении — ведь их ноги надежно укрывал от посторонних глаз стоявший перед ними невысокий столик.

— Кузина, — первым заговорил он. — Примите мою искреннюю признательность за ту услугу, которую вы мне оказали… Да и не только мне — всем остальным тоже.

— Я сделала то, что сочла нужным сделать, — просто ответила Изабелла. — Не больше, но и не меньше.

— И все же позвольте мне считать себя вашим должником.

Она кротко улыбнулась, а в ее глазах зажглись лукавые искорки.

— Вы не очень обидитесь, если я не позволю?

— Но почему? — удивился Филипп.

— Честно говоря, я боюсь быть вашим кредитором, дорогой кузен. Насколько мне известно, у вас довольно своеобразное понимание долга перед дамой, к тому же вы, как и Господь Бог, привыкли воздавать сторицей. Поэтому я сразу списываю ваш долг и сжигаю все ваши векселя.

Филипп тихо рассмеялся.

«По-моему, я влюбляюсь, — решил для себя он, желая отомстить Бланке за ее неуступчивость. — Какое очаровательное дитя!.. Гм, дитя то дитя, да почти на три года старше меня».

Он нежно поцеловал ее руку и в то же мгновение почувствовал на себе хмурый взгляд своего тезки, графа де Пуатье.

— Ну вот, — сокрушенно констатировала Изабелла. — Так у нас с мужем всегда: когда он смеется — я невеселая, мне весело — он бычится.

— Искренне вам сочувствую. Боюсь, вы ставите себя под удар, продолжая оставаться в моем обществе.

Изабелла мило тряхнула своей белокурой головкой.

— Ваши опасения напрасны, кузен. Я уже поставила себя под удар, когда вмешалась в вашу ссору с кузенами Тибальдом и Педро. Дальше хуже не будет. Теперь не имеет принципиального значения, сколько времени я проведу с вами наедине — четверть часа или четыре часа.

— Или всю ночь? — вкрадчиво поинтересовался Филипп.

— Или всю ночь, — повторила она с утвердительной интонацией. — Это ничего не изменит. Все равно завтра меня ожидает бурная сцена ревности.

— Гм… И на каком основании?

— Да ни на каком. Просто чуть ли не с самого первого дня нашего пребывания в Памплоне мой муж вбил себе в голову, что мы с вами тайком, как он выражается, крутим шуры-муры.

— Стало быть, у нас роман? А я не знал.

— Зато мой муж в этом уверен. А после того, как в этой ссоре я приняла вашу сторону, его уверенность наверняка переросла в убеждение.

— Ну, коли так, — произнес Филипп, устремив на нее нежный взгляд, — то что мешает нам подтвердить его убеждение? Ведь, как вы сами сказали, хуже все равно не будет.

Щеки Изабеллы вновь порозовели. Она потупила глаза и в замешательстве принялась перебирать тонкими пальцами оборки своего платья.

— Это следует понимать так, что вы меня соблазняете?

— Помилуй Бог, кузина, вовсе нет! Это вы меня соблазняете.

— Я?!

— Ну да. Ведь наш разговор вели вы, а я лишь пассивно поддерживал его. И именно вы спровоцировали меня на это предложение.

Изабелла еще больше смутилась.

— Поверьте, кузен, я ни о чем таком и не думала.

Филипп внимательно посмотрел ей в глаза:

— Вижу, вы не лукавите.

— Я же говорю, что вы ошибаетесь.

— Э нет, кузина, все не так просто. Может, сознательно вы не собирались провоцировать меня, но где-то в глубине души вам очень хотелось, чтобы я предложил вам свою любовь.

— Любовь? — произнесла вконец обескураженная Изабелла. — А вам не кажется, что вы слишком вольно трактуете это слово? Любовью нельзя разбрасываться направо и налево. Но вы, похоже, говорите о любви всем женщинам, которых хотите соблазнить.