Жоанна отняла руки от лица и удивленно воззрилась на Шатофьера.

— Но зачем? Я не понимаю… — Она повернулась к Бланке: — Кузина! Хоть ты объясни мне, что все это значит?

Обменявшись с Эрнаном быстрыми взглядами, Бланка подошла к Жоанне, опустилась перед ней на корточки и взяла ее руки в свои.

— Хуанита, — ласково и вместе с тем непреклонно заговорила она. — Если я скажу тебе, что так надо, ты послушаешься меня? Не задавая никаких вопросов, не требуя никаких объяснений — просто потому, что я так хочу, что я считаю это необходимым. Сделай так, как советует господин де Шатофьер. Ну!

Жоанна согласно кивнула. Она была девушка слабовольная, нерешительная, особым умом не блистала и привыкла плыть по течению, подчиняясь тем, кто сильнее ее; поэтому умная, волевая и властная Бланка имела на нее огромное влияние.

— Вот и хорошо, душенька. Позже мы тебе все расскажем, а пока пусть господин де Шатофьер проведет тебя и барона в мои покои.

Тем временем Эрнан отвел Гамильтона в сторону и извлек из-за отворота камзола свиток.

— Надеюсь, вы читаете по-галльски, барон?

— Да.

— А вы помните, что случилось с замком шейха эль-Баттиха, когда наши лазутчики устроили пожар в его пороховом погребе?

— Конечно, помню. Весь замок взлетел на воздух. Но к чему вы клоните?

— А вот к чему, — сказал Эрнан, сунув Гамильтону в руки свиток. — Когда вы прочитаете княжне то, что здесь написано, с ней случится нечто подобное. И я очень прошу вас, барон: войдя в покои госпожи Бланки заприте на все запоры дверь, проведите княжну в спальню… Не беспокойтесь, там все в полном порядке, постель убрана, никаких дамских вещичек на виду не валяется, обстановка опрятная и приличная. Я сказал: «в спальню» только потому, что это самая дальняя комната, и никаких криков, рыданий и причитаний снаружи слышно не будет.

— А эти самые крики, рыдания и причитания — они будут?

— Еще бы! Да такие, что не приведи Господь. И ваша задача, барон, состоит в том, чтобы ни в коем случае не позволить госпоже Жоанне немедленно броситься к нам за разъяснениями. Постарайтесь успокоить ее, утешить… ну, вы понимаете, как мужчина может утешить женщину… И обязательно заприте входную дверь… Ах да, насчет двери. — Он повернулся к Жоанне, которая как раз поднималась с кресла: — Сударыня, ваш брат, случайно, не просил оставить незапертой дверь?

— Да, просил, — ответила окончательно сбитая с толку Жоанна. — Он оставил здесь свой дорожный плащ и шляпу и на рассвете собирается зайти за ними. Ну, и сказал, что не хочет будить меня. К тому же вместе с ним должна вернуться Дора — вот тогда она и запрет дверь на щеколду.

— Понятно, — сказал Эрнан. — Итак, сударыня, барон, вы готовы идти со мной.

— Да, — ответил Гамильтон, сжимая в руке свиток. — Ведите нас, господин граф.

Проводив Ричарда Гамильтона и Жоанну Наваррскую, Эрнан вскоре вернулся в покои княжны и застал Филиппа и Бланку, сидевших на диване в прихожей и целовавшихся.

— Ну вот! — с притворным недовольством констатировал он. — До намеченного покушения осталось не более получаса, а они себе нежничают, как ни в чем не бывало.

Поначалу Бланка смутилась, но потом, встретившись с доброжелательным взглядом Шатофьера, успокоилась и позволила Филиппу вновь обнять себя.

— Чертов монах! — буркнул Филипп, подражая Гастону. — Тебе не понять, каково это — любить женщину.

— Это мне-то… — с неожиданным пылом начал было Эрнан, но тут же прикусил свой язык. — Мне-то как раз и не положено этого понимать. Ведь я дал обет.

Той ночью он был так взвинчен, что на какое-то мгновение потерял над собой контроль. Но, увы, от жарких поцелуев Бланки Филипп полностью разомлел и упустил уникальную возможность заглянуть другу в самую глубь его души.

— Насколько я понимаю, — после неловкой паузы заговорил он, — ты…

— А я ничего не понимаю! — резко оборвал его Шатофьер. — Ведь граф Бискайский еще два часа назад мог спокойно убить и сестру, и горничную, и сразу же убраться восвояси. Зачем ему вообще нужен был помощник, черт его дери?! В конце концов, он мог просто отравить ее — и кто бы его заподозрил? Нет, я ничего не понимаю! Ровным счетом ничего. Здесь кроется что-то еще, что-то такое, чего я никак не могу усечь. Чего-то во всем этом деле я не улавливаю, хотя чувствую — объяснение находится где-то рядом, что-то вертится в моей голове, но никак не складывается в целостную картину.

— И поэтому ты решил позволить графу прийти сюда?

— Вот именно.

— А если он не придет? — отозвалась Бланка. — Ведь в назначенный час кузен Рикард не сможет появиться в галерее, и граф, глядишь, заподозрит неладное.

— Это я учел. Вместо виконта Иверо в галерее будет виконт де Бигор.

— Что?!! — поразился Филипп. — Симон?

— Он самый. Симон похож на Рикарда Иверо и ростом, и фигурой, и прической, даже в их манерах и походке есть что-то общее. Правда, волосы у него темные, но сегодня новолуние, так что будем надеяться…

— Но ведь наш маленький, глупенький Симон…

— Хочешь сказать, что он не справится с ролью?

— Думаю, что нет.

— А я думаю, что справится. На самом деле Симон не так прост, как это кажется; вспомним хотя бы историю с дочерью лурдского лесничего. К тому же особенно играть ему не придется, его роль предельно проста: встретиться с сообщником, взять у него долговые расписки виконта Иверо, скупленные графом Бискайским у евреев, и последовать за ним… Черт подери! — вдруг вскричал Эрнан. — Понял! Понял, наконец!

— Что ты понял? — оживился Филипп.

— Зачем графу понадобился виконт Иверо.

— И зачем же?

— А затем, чтобы… Нет, погодите! — Минуту он простоял в задумчивости. С его лица напрочь исчезло обескураженное выражение, уступив место хорошо знакомой Филиппу мине уверенного в себе и в своей правоте человека. — Все сходится. Абсолютно все.

— И вы поделитесь с нами вашими догадками? — вежливо спросила Бланка.

— Непременно, моя принцесса, — ответил Эрнан. — Но прежде надо погасить всюду свет и распахнуть ставни. Затем мы спрячемся в спальне княжны и, пока будем ждать появления злоумышленника, я изложу вам свои соображения… Гм… У меня, кстати, появилась одна весьма остроумная идея, и если вы, сударыня, согласитесь, а ты, Филипп, не станешь возражать, мы можем устроить отличное представление.

А тем временем одетый в костюм виконта Иверо Симон расхаживал по своим покоям, пытаясь сымитировать походку Рикарда. Гастон д’Альбре, которому Эрнан поручил проинструктировать Симона, недовольно морщился.

— Ну что ж, — сказал он наконец. — Будем надеяться, что преступник купится на твою шляпу.

— А может, оставим эту затею? — робко предложил Симон. — Пусть стражники схватят его прямо в галерее…

— Нетушки, дружок! Не увиливай! Они схватят его только в том случае, если он раскусит тебя. Но все же постарайся честно отработать те часы, что ты пронежился в постельке с Аделью де Монтальбан, между тем как мы… Ч-черт! И что она в тебе нашла, что решила родить ребенка именно от тебя, а не от меня, к примеру… Ай, ладно. — Гастон подступил к Симону и нахлобучил ему на лоб шляпу с непомерно широкими полями, которую последние несколько дней носил Рикард Иверо. — Вот так будет лучше. Готовься, дружок. Уж близится твой час.

У Симона вдруг затряслись поджилки. Он невольно застучал зубами.

— М-мне уж-же ид-ти?

— Нет еще. Обожди немного, успокойся. Пусть сообщник первым явится в галерею. А то не ровен час увидит, что ты вышел не из той двери… Да прекрати ты дрожать! Ну, прямо как девчонка пугливая.

Постепенно Симону удалось унять дрожь в ногах. Он даже чуток приободрился и расправил плечи.

— Уже пора?

— Пожалуй, да. Долго задерживаться тоже опасно. Он может забеспокоиться и, чего доброго, еще вернется за виконтом. Пошли.

— Мы так и пойдем вместе? — недоуменно спросил Симон.

— До входа в галерею. Я буду подстраховывать тебя — чтобы ты не так волновался.