— Маленькая ты моя девочка! Кто бы мог подумать, что ты такая невежда… А ребенок будет?

— Мэтр не решается утверждать наверняка, но думает, что да.

Филипп потерся щекой о шелковистые волосы Бланки. Пушистая Марция, радостно мурлыча, терлась об их ноги.

— Я так счастлив, родная.

— Я тоже счастлива, — сказала Бланка. — Господь благословил нашу любовь.

Между тем Эрнан значительно подмигнул Гастону, тот понимающе кивнул, схватил Симона за руку и все трое покинули покои Филиппа.

— Что случилось, друзья? — удивленно спросил Бигор уже в коридоре. — Такая трогательная сцена, а вы…

— Потому мы и поспешили убраться, что она слишком уж трогательная, — сказал Гастон. — Какой же ты балбес, Симон, право слово! Сейчас Филипп наверняка потащит Бланку в спальню, так что наше присутствие там было бы неуместным. Бланка очень стеснительная девушка, и лучше ее лишний раз не смущать. Правда, Эрнан?

Шатофьер молча кивнул.

— А теперь что мы будем делать? — поинтересовался Симон.

— Можем нагрянуть к Маргарите, — предложил д’Альбре. — Если я не ошибаюсь, через полчаса она будет обедать и, разумеется, пригласит нас составить ей компанию.

— Только без меня, — покачал головой Эрнан.

— Почему?

— Я ведь сказал, что вскоре уезжаю и в Памплону уже не вернусь. Надо же подготовиться к отъезду, как ты думаешь? Одним словом, дел у меня невпроворот, а времени в обрез.

— Ну что ж… — Гастон в задумчивости почесал нос. — Тогда иди к Маргарите сам, Симон. Поведаешь ей про беременность Бланки, и вообще…

— Что «вообще»? — оживился Бигор.

— Вчера Маргарита рассорилась с мужем. Говорят, он уже умудрился оприходовать одну из ее фрейлин, тогда как она еще не успела наставить ему рога. Так что… — Тут д’Альбре многозначительно умолк.

— Так что? — повторил Симон, краснея.

— Так что у тебя неплохие шансы, малыш. Сейчас она злая, как сто чертей, и рада будет воспользоваться случаем, чтобы отомстить Тибальду.

— А ты не дуришь меня?

— А зачем мне дурить тебя? Ты смазлив, хорошо сложен — как раз в ее вкусе. Правда, умом ты не блещешь, но в постели это не главное. Вперед, дружок, не теряй времени даром. Надеюсь, за оставшиеся три дня ты научишься у Маргариты кое-каким штучкам-дрючкам, которые придутся по вкусу Амелине. Она ведь и отдает предпочтение Филиппу в частности потому, что он, не в пример тебе, знает множество всяческих штучек и дрючек, и ей гораздо приятнее в постели с ним, чем с тобой.

— Грубиян ты! — буркнул напоследок Симон и почти бегом бросился вперед по коридору.

Эрнан тихо засмеялся:

— И эту басню ты сочинил только затем, чтобы поскорее избавиться от него и поговорить со мной наедине?

— Отнюдь, — возразил Гастон. — Ничего я не сочинял. Маргарита вправду положила на Симона глаз, просто ты в последнее время жутко чем-то озабочен и не обратил на это внимания. А я лишь воспользовался этим, чтобы Симон оставил нас в покое, не задавая лишних вопросов. Ты же знаешь, какой он навязчивый и как любит совать свой нос в чужие дела. Но в одном ты все-таки прав. Я действительно хочу потолковать с тобой с глазу на глаз.

— Что ж, — сказал Эрнан. — Раз так, пойдем ко мне. Потолкуем без свидетелей.

В небольшой гостиной квартиры Эрнана Гастон устроился в удобном мягком кресле и сказал:

— А теперь, дружище, раскалывайся. Что ты замышляешь?

Шатофьер сел напротив него.

— Раскалываться, говоришь? А кто ты, собственно, такой, чтобы я раскалывался?

«Кокетничает, значит расскажет», — подумал Гастон, а вслух спросил:

— Когда отправляешься?

— Завтра на рассвете.

— Куда?

— Гм, тебе только скажи…

— Вот и скажи.

— А ты поедешь со мной? — резко подавшись вперед, выпалил Эрнан.

— Ага! — усмехнулся Гастон. — Так вот что ты хочешь!

— Допустим, хочу, — невозмутимо отвечал Шатофьер. — А еще допустим, что тебе не шибко хочется ехать в Тараскон, равно как и не хочется оставаться в Памплоне.

Д’Альбре явно смутился:

— С чего ты взял?

— Чувство, Гастон, чувство. А это такая штука, которая еще никогда меня не подводила. Ну, скажи откровенно: я угадал?

Гастон неохотно кивнул:

— Да, ты прав… Только не спрашивай почему.

— А я не спрашиваю. Я лишь предлагаю тебе ехать со мной. Согласен?

— Но куда? Что если тебя припекло съездить в Пекин? Ведь ты у нас такой.

— Ну, положим, в Пекин я не поеду, хотя бы потому, что никак не успею через месяц попасть в Барселону. А вот что я отправляюсь в Толедо, это уже ближе к истине. И ради тебя, если ты поедешь со мной, я готов сделать небольшой крюк, чтобы наведаться в Калагорру.

Уже третий раз за этот день слова Эрнана привели Гастона в смятение. В Калагорре как раз находилась Елена Иверо. После смерти брата она не вернулась в Памплону. Поговорив с Маргаритой и Бланкой, она на следующий же день забрала в усадьбе лесника тело Рикарда и отправилась прямо к родителям, в Калагорру. Так вся их семья и сидит там безвыездно уже второй месяц кряду. Граф Клавдий, говорят, очень плох, и многие сомневаются, что он вообще когда-нибудь оправится — таким сильным ударом явилась для него смерть сына. За все это время Гастон получил от Елены три письма (а сам написал ей семь), и судя по всему, она не подозревает о его причастности к гибели брата.

— Ладно, — вздохнул Гастон, — составлю тебе компанию. Но при одном непременном условии: ты расскажешь мне все о цели твоей поездки. Все — понял? Без всяких твоих штучек с недомолвками и полуправдой.

— Предположим, я расскажу. А ты будешь молчать?

— Ясное дело!

— Смотри мне! — Эрнан погрозил ему пальцем, затем напустил на себя серьезный вид. — Итак, моя миссия состоит в том, чтобы препроводить Фернандо де Уэльву из Кастель-Бланко в Толедо.

— Ба! — пораженно воскликнул Гастон. — Он все еще в Наварре?!

— Эге. Согласись, хитро придумано. Никому даже в голову не пришло, что брат дона Альфонсо мог остаться в Кастель-Бланко.

— Гм. И впрямь хитро. Я лично не сомневался, что король увез его в Кастилию и держит под стражей в одной из своих крепостей… Однако продолжай.

— Так вот. Кастильские вельможи уже начали выражать обеспокоенность в связи с длительным отсутствием дона Фернандо, и король был вынужден сообщить им, что велел арестовать брата по обвинению в его участии в заговоре против законной власти.

— А ты откуда знаешь?

— Сегодня я получил письмо от дона Альфонсо.

— Ого! — удивился Гастон. — Он написал тебе письмо? С какой это стати?

— Потому что доверяет мне. И поручил доставить Фернандо де Уэльву в Толедо, стеречь его по дороге, а в случае надобности даже прикончить его. Как видишь, у нас намечается веселая прогулка.

При этих словах Гастон так и подпрыгнул.

— Прикончить?!

— То-то и оно. В случае крайней необходимости, разумеется.

— И что ж это за необходимость такая?

— Если дорóгой иезуиты попытаются освободить его. Тогда это следует сделать без проволочек. Вместе с письмом дон Альфонсо прислал мне еще два распоряжения. Первое — для своих гвардейцев, которые стерегут сейчас Фернандо в Кастель-Бланко, — чтобы они во всем подчинялись мне. А второе, так это указ о казни брата, благо в Кастилии король может самолично приговорить к смерти кого угодно…

— Выходит, он все же решился? Бланка все-таки убедила его?

— Не совсем так. Этот указ развязывает мне руки, позволяя на законных основаниях убить Фернандо в случае попытки иезуитов освободить его. Там, в указе, прямо говорится, что смертный приговор может быть приведен в исполнение каким-либо способом по моему усмотрению. То есть, я вправе просто перерезать ему горло.

— А что? — с опаской спросил д’Альбре. — Иезуиты вправду…

Эрнан презрительно оттопырил губы.

— Ну, вот! Ты уже испугался.

— Испугался я или нет, — рассудительно заметил Гастон, — но ввязываться в драку мне не больно-то хочется. Возможно, ты сочтешь меня трусом, но как бы то ни было, шкура у меня одна, и я очень дорожу ею, чтобы подвергать ее смертельной опасности из-за какого-то светлейшего негодяя.