Слышно было, как сюда идет другой маршал.

— Сейчас вызову «скорую», а потом мне кто-нибудь расскажет, что тут за чертовщина?

Эдуард всматривался в ночь, но все же сказал:

— Ее ордер свободен. Кажется, мы получили свой ордер на ликвидацию.

— Я не хотела получать его таким путем.

— Она жива, Анита. Могло выйти иначе.

Он был прав. Я знала, что он прав, так чего же мне так хреново на душе?

— Не вижу, откуда кровь, откуда-то сзади. Мне не хочется ее шевелить, но крови слишком много. Надо найти рану и прижать — если она истечет кровью, остальное уже не важно.

Он нагнулся помочь, но стоял боком к двери, готовый среагировать на движение.

— Можем теперь открыть на них охоту, Анита. По-своему.

Он помог мне приподнять Лайлу и не дать ей двигать шеей. Похоже, это не повреждение позвоночника, но раны спины бывают хитрыми, и лучше перестраховаться. Эдуард приподнял ее настолько, чтобы я могла ощупать спину. Но рана была не одна, а несколько. Я обнаружила не меньше трех.

— Черт!

— Что там такое?

— Это множественные раны, то есть — не клинок. Он когтями.

— Сильный оборотень, умеющий превращать только руки, — заметил Эдуард.

— Да.

— Они все будут не слабее, — сказал он.

— Знаю. — Я принесла из ванной полотенца — зажать раны. — Раны колотые. Если они глубокие, шанс подхватить ликантропию высок.

— «Скорой» надо будет сказать, когда приедет.

— Знаю.

Я прижала полотенца к ранам и попыталась остановить кровотечение. Эдуард поддерживал раненую и старался зафиксировать ей шею. Ничего лучшего до приезда медиков мы сделать не могли.

— По-нашему — это как? — спросила я.

— Ты о чем?

— Ты сказал, что теперь мы сможем охотиться на них по-своему. Это как?

— С применением насилия и до результата. Весьма определенного результата.

Я посмотрела на лежащую без сознания Лайлу. Руки у меня уже промокли от ее крови. Я стояла в красной луже.

— Ты видел, какая быстрота у этой твари?

— Неимоверная.

— И как убивать такое быстрое существо?

— Ранить, а потом разрубить на части.

В его голосе звучало предвкушение охоты.

— Я боюсь, Эдуард.

Он посмотрел на меня глазами пустыми и холодными, как зимняя луна.

— А я нет.

Наверное, он хотел этим меня успокоить. Может быть, даже получилось.

Что хорошо в этих самых пижамных штанишках — на них кровь не попадает. Эдуарду пришлось свои трусы отправить в мешок, идущий в лабораторию. Ему разрешили надеть шорты и футболку, поскольку его номер не был местом преступления. А мой номер, пока техники не кончили работу, был недоступен. Однако смыть кровь никому из нас пока не удалось. На штанах у меня крови не было, но на мне ее хватало. На ногах ниже колена, на руках почти до локтя с одной стороны. Техники взяли с меня образцы крови ватными шариками, но мыться пока не разрешили. Кровь засыхала, я чувствовала, как образуются на ней трещинки, как она липнет к коже. Никогда не знала, это иллюзия или я действительно ощущаю процесс высыхания. Как бы там ни было, я ощущала, как засохшая кровь на каждом движении меня хватает, будто не пуская. Отчаянно хотелось в душ. Мне дали одеяло — накинуть на плечи от ночной прохлады, но цемент пола на лоджии холодил босые ноги. И неловко было держать одной рукой пистолет, другой придерживать одеяло. Детектив Лоренцо предложил мне оставить пистолет в номере Эдуарда, поскольку там не работали техники на осмотре, но я отказалась. Сегодня меня пытался похитить «Арлекин», так что лучше пусть пистолет будет у меня.

Детектив Лоренцо повыше меня, но всего где-то на дюйм выше Эдуарда, пять и девять примерно. Волосы густые, и хотя коротко стрижены, заметно, что вьются. Чтобы не вились, ему надо бы наголо побриться, иначе никогда аккуратной прически не будет. Глаза у него темные, почти карие, лицо открытое и дружелюбное, симпатичное простое лицо мальчишки из соседнего дома. Судя по значку детектива, ему должно быть лет тридцать, но с виду их ему не дашь. Под пиджаком бугрились мышцы, так что либо он от природы широкоплеч, либо ходит в тренажерный зал, или одно с другим сочетается. Детективов вызвали сразу, пока не определилось, что преступление подпадает под уже ведущееся федеральное расследование. Формально говоря, служба маршалов могла их не допустить, но мы стараемся не вызывать враждебности у местной полиции, если это получается. Сотрудники противоестественного направления чаще других оказываются наедине с проблемой, и на местную полицию мы рассчитываем больше, чем на федеральных сотрудников, и даже чем на остальную службу маршалов. Среди копов для наших работников есть кличка «одинокий волк». И по рации, бывает, сообщают: «У нас на месте преступления одинокий волк». Интересно, как говорят, когда нас там несколько. Можно ли сказать «группа одиноких волков» — и чтобы это не прозвучало глупостью?

Маршал Рейборн был тут выше всех, и лишние несколько фунтов придавали этой разнице весомость.

Казалось, он своим присутствием заполняет всю комнату, будто он куда больше, чем есть на самом деле. А может быть, его раздраженное настроение требовало больше места.

— Откуда вы знаете, что раны Карлтон нанесены когтями, если вы их не видели?

— Когда нащупала множественные раны, поняла, что иначе не получилось бы. Если бы он пустил в ход нож, я бы видела, как движется рука, выдергивая и всаживая клинок. А она была неподвижна. У него даже места не было повернуться, чтобы так нож применить. Когти могут действовать как пружинные ножи: только прижать к коже — и они воткнутся.

— Это если он примет животную форму, — возразил Рейборн.

— Я вам говорила, что по-настоящему сильные ликантропы могут превращать только руки, и при этом когти вылетают как на пружинах.

— Невозможно. Надо было бы хотя бы превратиться в волкочеловека, чтобы появились когти.

— Я не говорила, что это вервольф, Рейборн.

— «Волкочеловек» — мы так называем всех оборотней в получеловеческой форме, Анита, — пояснил Эдуард. Он пытался говорить голосом Теда, но слишком много просачивалось от настоящего Эдуарда, и потому прозвучало громко.

— Он был закутан с головы до ног, — сказал маршал Тилфорд. — Вполне мог быть в виде волкочеловека.

Я посмотрела на Тилфорда. Того же примерно роста, что Эдуард и Лоренцо (у нас выдался день среднего роста в работе на месте преступления — для мужчин по крайней мере). Волосы у Тилфорда имелись, но в малых количествах и были стрижены очень коротко. На талии у него было лишнего на несколько фунтов больше, чем у Рейборна, и если он в ближайшее время не займется упражнениями, то не пройдет тесты. Противоестественное направление проходит это испытание с ОСЗ — отрядом спасения заложников, что для маршалов — эквивалент спецназа. Но в прошлом году одно расследование потерпело крах из-за плохой физической формы сотрудника, и он был ранен, а двое гражданских погибли. С тех пор требования стали жестче.

Наверное, я слишком долго на него смотрела, или злость на Рейборна еще читалась в глазах, так как Тилфорд сказал:

— Да ладно, я только говорю то, что видел.

— Он был слишком человеческой формы, даже в своем маскараде. Был бы в виде получеловека, по-другому смотрелись бы ноги и руки. А так — форма была идеально человеческая, несмотря на просторную одежду.

— И откуда вы это знаете?

Это Рейборн решил встрять в разговор.

Я ответила ему таким же недобрым взглядом.

— Из опыта.

— Я готов ручаться, что опыт с волкочеловеком у вас есть, — процедил Рейнборн сквозь зубы.

Не знаю, что бы я ответила, но тут Лоренцо сказал:

— Нас снимает группа с телевидения. Может, стоит зайти в номер маршала Форрестера и маршала Тилфорда?

Он при этих словах улыбнулся, голос звучал ровно и доброжелательно — пытался сдержать конфликт. Хорошо хоть кто-то пытается.

— Да вот у нас Блейк любит попиариться. Правда, Блейк? — спросил Рейборн.