С другой стороны, из перехваченного разговора выявилось наличие второй цели. У этой цели есть некоторый заказчик, который платит за достижение этой цели. Вклад самого террористического акта или какого-то его следствия в достижение этой цели существенен. Поэтому Феликс легко выторговывает надбавку в связи с вынужденной задержкой завершения им «дела».

Но вторая цель не является для Феликса основной. Он пустит отравляющее вещество в любом случае. Это напоминает извлечение попутной прибыли. Тем не менее, он в этой прибыли заинтересован.

По мнению аналитической группы, вторая цель может быть связана со скрытой рекламой или, напротив, нанесением ущерба деловой репутации какой-либо компании. Вопрос «Превосходительства» о названии фирмы и ответ Феликса дают основания предположить, что на том или ином предмете на месте происшествия будет логотип какой-то фирмы.

При этом обнаружение этого логотипа должно произойти после наступления каких-то других событий. Эти события организовывает или инициирует «Превосходительство» или те, на кого он работает.

Эти события должны быть достаточно заметны на общем фоне мировых деловых новостей. Феликс имеет возможность определять, состоялись ли эти события, просматривая доступные ему телевизионные каналы гостиницы. Отключать их не имеет смысла, если не отключить мобильный телефон террориста. Если все это отключить, он догадается и завершит «дело» в любой момент.

Записка аналитической группы заканчивалась обещанием организовать постоянный мониторинг деловых новостей, анализируя их под ракурсом имеющейся информации. Отдельно была рекомендация тщательнее проверить, существует ли возможность для террориста улизнуть после теракта. Он обсуждает новые условия, но никому их потом не передает.

Штаб по руководству операцией собрался для обсуждения отчета аналитиков в полном составе. Вел совещание руководитель операции. Он выразил признательность аналитической группе за то, что она подтвердила его собственные выводы. Но хороших новостей он не получил. И вопросов появилось больше, чем ответов.

Он не первый раз назначался руководить подобными операциями. Без особых затруднений он на глазах всего штаба раскладывал окончательно всю информацию по полочкам.

Первое. Получена дополнительная уверенность, что шансов договориться нет. Если ранее была надежда избежать штурма и как-нибудь договориться, то больше иллюзий не осталось. Нужно готовиться к штурму. Штурм – это неизбежные жертвы, и, скорее всего, не только и не столько среди бойцов. Неизбежно пострадают беззащитные, беспомощные заложники.

Второе. Определилось примерное время штурма. Не позднее, чем завтра днем, часа за два до упомянутого в разговоре времени, дабы опередить террориста. Атаковать сейчас или ночью, и потом в темноте эвакуировать при помощи вертолетов отравленных смертельным газом инвалидов не имеет смысла.

Третье. Появилась вероятность, что террорист собирается выжить. И вот это было самое неожиданное. На это ранее не рассчитывали.

Руководитель операции раньше надеялся, что главной проблемой будет оперативное введение противоядия заложникам и их эвакуация. Его спецгруппа уже целый день отрабатывала варианты быстрого определения состава отравляющего вещества и ведения противоядия. Для большинства газов необходимо ввести противоядие в первые секунды. Но никто не знал на самом деле, каков газ, какова его возможная концентрация.

Гораздо хуже, если бойцам придется вводить антидот заложникам в условиях боя. И далее были одни вопросы. Если террорист не собирается умереть с заложниками, то будет бой? Или не будет? И как террорист хочет уйти?

Расположение комнаты с заложниками таково, что оттуда можно только улететь. Любой дурак понимает, что, если будут штурмовать, то с вертолетов. А этот Феликс, похоже, не дурак. Значит, у него есть, что противопоставить боевым вертолетам? Но любое известное портативное летающее устройство будет сбито с вертолета через несколько секунд.

Подмена, когда вместо заложника освобождается террорист? Этот старый трюк работает, когда заложников выпускают. А здесь все заложники должны умереть.

Смущает интерес Феликса к будущему вознаграждению. Бывает, что террористы – смертники оговаривают ту или иную сумму для своей семьи. Но обсуждать десять процентов надбавки накануне смерти? И не сообщать эти условия далее никому?

На всякий случай руководитель операции раздал командирам штурмовых групп фотографии захваченных участников олимпиады и медработника. Было принято решение двух первых бойцов забросить без всякого груза. Только противогазы, светошумовые гранаты и легкое оружие, для нейтрализации террориста, если потребуется. Штурм был назначен на завтра на 12.30 по среднеевропейскому времени.

Бывший хозяин поместья и лаборатории под Зальцбургом господин Алекс был этим вечером в прескверном настроении. Он узнал о происходящем в поместье за обедом, лениво поглядывая на огромный телевизионный экран. Обедал он как обычно прямо в своем кабинете. Когда Алекс понял, что дело идет к оживлению его бывшего главного пациента, то резко потерял аппетит.

Напряжение, с которым он смотрел репортажи из Зальцбурга, было необычайным. Сотни миллионов людей смотрели завершение схватки. Но на всей Земле было лишь несколько десятков тех, с кем Алекс оказался по одну сторону баррикад. Да, он всей душой желал победы не малочисленной группе неизвестных профессионалов рукопашного боя, а той самой темной массе. И он понимал, что эти темные люди сделают с лабораторией в случае победы.

Когда репортажи завершились, Алекс выключил видеопанель, мерзко выругался, вскочил на ноги и стал быстро ходить туда – сюда по кабинету. Одна мысль мучила его теперь.

Алекс вообще-то часто говорил с собой вслух. Так было и сейчас. Он терзался, ругал самого себя, и все приговаривал: «Как же я так маху дал. Поторопился, жадность заела. Этот русский не случайно даже не торговался. Откуда-то знал, сволочь.

Эх, продешевил я, продешевил. Живого его я бы продал раза в три дороже».

История его собственного вмешательства в жизнь лаборатории встала перед глазами Алекса. Никто не знал, как сильно и давно он не любил «пациента». Ведь уже лет тридцать Алекс мечтал от него избавиться и вернуть хотя бы часть потраченных денег.

Когда Алекс решил клонировать Христа, он и понятия не имел о том, что дублировано будет лишь тело, физическая оболочка. Почему-то ему казалось, что сознание тоже как-то само появится в этом теле, и это будет сознание Христа, естественно. Только через пару лет после появления младенца он сообразил задать тогда еще живому профессору – руководителю лаборатории вопрос: «А как будет обстоять дело с сознанием у его любимого воскрешаемого папочки?»

Руководитель лаборатории Алекса уже к тому времени полностью раскусил. Ведь даже по группе крови Алекс не мог происходить от этого человека. Профессор был умным не только в своей науке. Семитское происхождение клонированного человека было очевидным. Сопоставив все это с волчьей натурой Алекса, прибравшего к рукам всю лабораторию «с потрохами», профессор серьезно усомнился в происхождении клеток крови. Он подверг детальному исследованию первоисточник – волокна, и постепенно дошел до сути.

И тогда он прикинулся наивным и рекомендовал Алексу или начать воспитывать своего папу как ребенка, или оставить это дело на потом, когда наука чего-нибудь придумает.

Алекс затаил на профессора злобу, но рассчитаться с ним не смог – тот тихо ушел однажды в мир иной, оставив Алекса с его проблемами.

И еще несколько часов назад Алексу казалось, что его проблемы закончились блестяще. Он был почти счастлив. Он не просто избавился – он взял огромный куш, миллиард зеленых.

Но теперь он чувствовал себя одураченным. Он не выиграл, а проиграл, упустил еще больший куш, его провели.