«Пусть я снова стану охотником!»

Волки замедляют шаг. Я изо всех сил прислушиваюсь, пытаясь понять, куда меня затащили: место тихое, совершенно лишенное оглушительного городского шума. Волки тяжело дышат, некоторые превращаются обратно в людей. Темнеет, внутренняя поверхность плаща теперь стала совершенно черной. Я снова начинаю биться — Альфа смеется и сжимает меня с новой силой, едва не ломая ребра, пока мне не начинает казаться, что я сойду с ума от паники и клаустрофобии. Внезапно он меня отпускает, я падаю и ударяюсь локтями о неровный цемент. Из легких вырывается весь воздух, но я тут же отползаю назад и сдергиваю красный плащ с лица.

Это не особенно помогает. Я в полной темноте.

Вокруг слышится тяжелое дыхание, я чувствую запах гнили и скисшего молока. Моих рук, лица, ног то и дело касается чья-то шерсть, оставляя жирные следы. Постепенно глаза привыкают к темноте.

Передо мной распростерлось море охряных глаз. Сотни волков — кто-то перекинулся, кто-то нет — пристально и голодно уставились на меня. Альфа стоит у меня в ногах, сладострастно ощерившись. Меня мутит от запаха зверя.

— Привет, детка! А я боялся, что мы с тобой больше не увидимся.

Фенрисы хохочут и завывают, как безумные. Я лихорадочно осматриваюсь в поисках выхода, к которому не пришлось бы прорываться сквозь всю стаю. По-моему, мы в тоннеле метро — неподалеку проложены рельсы, но граффити на стенах и разбросанные вокруг одеяла указывают на то, что тоннель заброшен.

Один из волков кидается на меня из толпы. Я напрягаюсь, готовлюсь отразить атаку, жду, что вслед за ним ринется стая. Сколько я продержусь, если они набросятся всем скопом? Минуту? Полминуты? Волк подпрыгивает, и я вижу только огромные клыки, нацеленные мне в лицо.

Альфа отбрасывает нападающего. Фенрис переворачивается в воздухе и пролетает по полу, со стоном превращаясь в человека. На боку у него кровоточит глубокая рана.

— Нет! Пока рано! — шипит вожак.

Он наклоняется, хватает меня за руку, выворачивая сустав, резко вздергивает на ноги и тащит к желтой металлической двери, которая чем-то перепачкана. Неужели кровью? Человеческой? Он берется за ручку и распахивает дверь.

— Никому ее не трогать! Дверь не открывать! Ясно? Мертвая она нам ни на что не сдалась, — грозно приказывает вожак.

Стая согласно перешептывается и подвывает.

Альфа выбрасывает руку вперед и заталкивает меня в темную комнату. Я ударяюсь о какой-то твердый металлический предмет, падаю на пол, и голова взрывается от удара. Фенрис подходит ближе и вскидывает руку: на пальцах отрастают когти. Невероятное самообладание. Вожак тянется к моему лицу, но я не кричу. Не могу пошевелиться, голова раскалывается, я до смерти напугана. Какой из меня охотник?

Альфа хватает меня за волосы, когтями срезает прядь и стремительно выходит из комнаты.

Дверь захлопывается, со скрежетом задвигается засов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

СКАРЛЕТТ

Быстрее, быстрее! Надо бежать! Спотыкаюсь на поворотах, ноги горят. Я сама не понимаю, что делаю. Надо было сесть на метро, но в слепой панике мне это даже не пришло в голову. Может, я уже опоздала. Прошло несколько дней, а фенрисы ведь говорили, что на обращение потенциального волка осталось совсем немного времени. Что, если прямо сейчас, в этот самый момент, Сайлас теряет душу? Их кандидат был прямо у меня под носом! Потенциальный фенрис. Сайлас. Потенциальный фенрис — мой друг.

Или мой бывший друг. Возможно, после романа с Рози нашей дружбе пришел конец. Я не уверена, какие у нас теперь могут быть отношения, но что-то гонит меня вперед. Грудь разрывается от боли, словно вместо воздуха я вдыхаю огонь, и мне больше всего на свете хочется остановиться. На пути появляются знакомые улицы. Пот заливает мне глаз, рубашка липнет к груди. Я уже так близко — квартира за углом. Сайлас ведь и не подозревает! Понятия не имеет, что может превратиться в чудовище!

Протискиваюсь через толпу оборванцев на углу и вихрем несусь вверх по лестнице, выкрикивая имя Сайласа. На лестничных пролетах распахиваются двери, жильцы глазеют, но мне все равно. У меня нет ключа от квартиры.

«Пожалуйста, окажись дома!» — мысленно умоляю я.

Бью плечом в дверь. К счастью, она легко поддается, слетает с петель и ударяется о стену в коридоре.

— Сайлас! — ору я на всю квартиру.

Ответа нет. Влетаю внутрь, тщетно пытаясь восстановить дыхание, а в груди поднимается тревога. Его нет, значит, я опоздала. А Рози? Где она?

— Летт?

Я стремительно оборачиваюсь. Сайлас поднимается на площадку, бросает вопросительный взгляд на дверь, затем на меня.

— Что с тобой? Господи, мы тебя обыскались…

— Покажи запястья! — Я хватаюсь за топор, и мое сердце сжимается от страха.

— Это еще зачем?

— Запястья! — срываюсь я на крик.

Сайлас колеблется, потом все же показывает обе руки. На запястьях чисто. Я киваю и приближаюсь к нему, чтобы заглянуть в глаза — серо-голубые, не охряные. С облегчением вздыхаю: он ни в кого не превратился. Пока.

— Летт, ты меня пугаешь, — осторожно начинает Сайлас. — Что происходит?

Со вздохом переступаю через выбитую дверь, падаю на стул, облокачиваюсь на кухонный стол и закрываю лицо руками. Сайлас присаживается на корточки, кладет ладонь мне на спину.

— Летт?

— Дело в тебе. — Я поднимаю голову и заставляю себя сделать вдох. — Дело в тебе, Сайлас.

— А что я? — спрашивает он.

— Потенциальный фенрис — это ты.

Он не двигается, даже не дышит и не моргает.

— Не может быть, — шепчет он. — У меня пятеро братьев и три сестры. Я девятый ребенок.

Я с усилием сглатываю и мотаю головой, вспоминая плачевное состояние папаши Рейнольдса.

— Нет. Я сегодня навещала твоего отца. Он принял меня за твою мать и разговорился. Дядя Джейкоб тебе вовсе не дядя, а старший брат, первый сын твоего отца. Селия родила его до брака, так что ребенка пришлось отдать на воспитание твоим бабушке с дедушкой. Ты — десятый ребенок и седьмой сын.

— Значит, я… Летт, ты ошибаешься.

Голос у него дрожит, а лицо сделалось бледнее цветов магнолии.

— Сайлас, послушай, — мягко настаиваю я. — Все правильно, это ты. В прошлом месяце тебе исполнилось двадцать один. Ты — седьмой сын седьмого сына. Потенциальный фенрис.

Я беру его за руку, потому что не знаю, как еще поступить. Что можно сказать в утешение?

— Я ничего не знал. Почему они мне не сказали? — отстраненно спрашивает Сайлас.

— По-моему, боялись, что ты расстроишься. Родители старались увозить тебя подальше каждый седьмой день рождения.

— Да, пляж… А потом… Господи!

Сайлас поднимает на меня глаза, рассматривает мои шрамы — один за другим.

— Летт, получается, что они приходили в Эллисон из-за меня. Из-за меня ты…

— Да, — отвечаю я шепотом. — Вы собирались уехать из города в тот самый день, когда пришел волк. Отец перевозил тебя с места на место, и стаи не могли тебя выследить. Они понятия не имели, кто ты, потому что никогда не видели тебя — до того самого дня в боулинге. Фенрисы тебя заметили, поняли, кто ты такой, и сбежали.

Сайлас берет меня за руку и говорит неожиданно умоляюще, как маленький мальчик:

— Летт, что делать? Если они за мной придут, получится, что я привел их ко всем, кто мне дорог — к Рози, к тебе…

Он умолкает и с облегчением осознает: по крайней мере его родные в безопасности — они с ним даже не разговаривают.

Я слезаю со стула и сажусь рядом с Сайласом на пол. Легко думать об использовании потенциального фенриса в качестве приманки, но теперь в этой роли оказался мой друг… Какой опасности подвергнется Сайлас, если мы попробуем с его помощью привлечь фенрисов? В отличие от нас с Рози ему ни разу не доводилось приманивать хищников, он их только убивал…

Я вздыхаю. Вилять бедрами и рисковать душой — разные вещи.

— Сайлас, мы что-нибудь придумаем. Где моя сестра?