Мы немного поговорили, я открыто посмеялась над «дощечкой», на что Золотко только развел руками. В наш мир техники нет смысла в чем-то разбираться, на следующий день оно уже устареет, и появится какая-нибудь новая штучка с кучей опций.

— Это Катя у меня разбирается. Я, кстати, сделал одну… плохую вещь.

Последняя фраза меня заинтересовала. Неужели он снял номер в отеле, и мы едем туда после пар придаваться любви? Я невольно заулыбалась, представляя сплетенные на шелковых простынях тела.

— Почитал ваше личное дело. — Моя улыбка спала. Так разочаровывается ребенок, когда вместо большого медведя, которого он хотел получить в подарок, он получает набор для вышивки. — Теперь мне понятна ваша осведомленность.

— Да, с мамой-следователем тяжело чего-то не знать!

— Хотите работать у нее судмедэкспертом?

— Нет! Не хочу копаться в трупах, я предпочитаю живых людей. Хотя они сейчас как раз ищут патана, претендентов обычно много, а сейчас никого нет. — Припомнила я мамины слова.

— У меня дочка судмедэксперт, думаю, она бы сочла за честь работать в таком престижном месте. — Он остановился, я понимала его замешательство. Пропихивать своих людей по знакомству, получалось, что он меня использует.

Однако для меня Золотухин был идеалом честности, если он и говорит о своей дочери, значит, она действительно хороший специалист. А поскольку она его дочь — то просто обязана быть блестящим суд медиком. Идея мне понравилась. Это еще одна ниточка, сшивающая наши отношения.

— Я скажу маме, думаю, она обрадуется. Сколько времени?! У меня же еще био! — Я наскоро обняла удивленного моей импульсивностью анатома и побежала в другой корпус.

Я не хотела просыпаться. Прозвенел будильник, я его вполне миролюбиво отключила и завернулась с головой в одеяло. Почему, почему, почему мое сознание вынырнуло из этого удивительного сна! В нем секунду назад, пока мерзкий звук моей любимой песни не вытянул меня в злую и беспощадную реальность, мне улыбался Золотко. Он всегда улыбался скромно, поднимая только уголки губ и изгибая их в усмешке, улыбку «тридцать два норма» я не припоминаю. Это моя компетенция светиться как лампочка Ильича, только что закрученная в патрон. Я ведь счастлива! Во сне Золотко говорил мне, что мы почти одинаковые и зачем-то предлагал беруши. Может, мне предстоит выслушать много бреда за день? Или постараться не дать навешать себе с килограмм кишок на уши?

Здравствуй, дыра! Если честно отец, вьющийся лаской вокруг Елены Игоревны, меня ничуть не удивляет. И чего он от нее хочет добиться? Она женщина порядочная, замужняя (хотя и проскакивают терки с мужем, но у кого этого не бывает?). А вот я торчала на кафедре и вблизи нее. Идти конкретно к нему в кабинет пообщаться я себе не разрешала. И очень страдала от этого. Увидит еще кто-нибудь. Тогда у нас будут проблемы. Как мне хотелось плюнуть на проблемы, вбежать к нему и с порога повиснуть на шее любимого мужчины. С другой стороны, моя сила воли сегодня устроит бурную ночку в честь своей победы над телом, затаившемся и ожидающим возможности за все расквитаться. Видела его только после лекции в коридоре. У меня недодоз… я страдаю! Надо подписать в истории болезни: пациент чувствует ухудшение состояния, так как препарат содержит наркотическое вещество и вызывает привыкание, увеличить дозу на пару минут еще один раз в день. А лучше плюнуть на латынь и остаться на лекции у стом фака. Он ведь меня узнает…

С этой мыслью я осталась стоять в коридоре.

— Агат! Мы опоздаем, перерыв всего десять минут! — Полина тряхнула острыми краями стрижки по подбородок. Взгляд ее был тверд и не терпел отговорок. А мне ужасно не хотелось уходить.

Я сдвинула брови, прижала руку к животу и согнулась пополам.

— Я, наверное, съела что-то…меня мутиит… я наверное…

— Тебя проводить?

— Не стоит, мне нужно… — я кивнула в сторону кафедры анатомии, Полина все прекрасно поняла. Она ласково погладила меня по плечу, постаралась утешить сострадательным взглядом и попросила отписаться.

Я согласилась. Стоило Полине уйти, как я распрямилась и постаралась смешаться с толпой стоматологов. Время сразу превратилось в студень. Ну, где он там?? Я сделала лишь два шага по направлению к кафедре, как из нее вышли Кравчук и отец. С перепугу я натянула шапку на глаза.

— Михаил Иванович говорит, она увлеклась предметом.

— Только его и учит. — Охотно подтвердил отец. — Как бы другие не пострадали.

Они направились вниз. Что там пострадает?! Я еще ни одной двойки и тройки не принесла с момента появления этой странной влюбленности в доцента анатомии. Стом фак особого внимания на меня не обращал. За что им почет. Слышала, как девочка жаловалась на дорогое оборудование и необходимость перелепливать зубы на пятый раз. Супер! Они еще и зубы лепят! Хорошо, что я все-таки учусь на лечебном. Никогда не видела радости ковыряться в зубах. Что до Михал Иваныча, то он в них и не ковырялся — он хирург.

Вскоре мы расселись. Я огляделась. Левые люди! Впервые вижу! А, нет, вон к той я была привязана скотчем на посвящении в студенты. А вон тот — парень моей одногруппницы, оба гении с запасом мыслей. Я собрала в хвост волосы, спрятала их под шапку и натянула ее до бровей. До конца застегнула халат. Интересно, насколько я теперь неузнаваема?..

Я зазевалась и пропустила приход лектора, стом фак как по команде вскочил с мест. Я тоже встала. Золотко поднялся на подиум и поздоровался. Слышно его было хорошо. Он был в белом отглаженном халате и своей фирменной шапке-пилотке стояком. Но что самое главное — я впервые видела его в очках! К тому же для лекции приволокли проектор и ноутбук. Последний стоял на столе Золотухина. Он озвучил тему, звучала она примерно так: «Зубочелюстная система». Я поморщилась и сделала вид, что собираюсь писать. Лекции он читал так же потрясающе, как вел практические. Я раскрыла рот, забила на необходимость изображать вид бурной деятельности, хотя она вокруг меня, несомненно, кипела.

— А что это там за секта на дальних рядах, а?

Студенты стали оборачиваться. Задние ряды заняли лица далеко не русской национальности. Расистские шуточки? Как оказалось, толпа просто сидела без халатов, чем и привлекала внимание анатома.

Он подшучивал, не забывая о своих фирменных «Ясно?» и «Понятно?», но особым открытиям стала специально припасенная для стоматологов фраза «Усекли?»; он заставил меня светиться и подпрыгивать на месте. Золотухин неплохо справлялся с ноутбуком, по крайней мере, бегающая по экрану стрелочка его не пугала, он вполне мог сам найти и открыть необходимую ему презентацию. Просто бывает по-разному, кто-то и компьютер включить не способен без подробной инструкции на трех языках. К тому же анатом не стоял на месте, он активно перемещался от ноута к муляжам, к обоям с картинками (где показывали презентацию) и к краю подиума. Даже сидя далеко, я видела, как он щурится, осматривая своих забитых и усталых слушателей.

— Это определение зубочелюстного сегмента, которое я дал, вы должны знать. Вон профессор Брагин подтвердит, правда? — Золотухин махнул куда-то в центр аудитории. Оттуда взметнулись вверх две руки в ответ. — О, правильно говорю!

Золотухин усмехнулся, по аудитории пробежал смешок. Он собирался уже продолжить лекцию, как замер, глаза округлились. У меня дрогнуло сердце, взгляд был обращен на меня. Однако он очень быстро пришел в себя и, пытаясь согнать с губ наглую усмешку, продолжил лекцию. В целом она была забавной. Мы сидели без перерыва, зато нас раньше отпустили. Еще пару раз за лекцию Золотко спросил совета у профессора Брагина и даже в чем-то его отличил.

Я собиралась долго, мой объект внимания тоже не торопился. Вскоре он уже напрямую смотрел на меня и ухмылялся. Я повторила трюк из рекламы шампуня — сорвала с головы шапку, откуда должны были красиво упасть по плечам локоны. Ага, а еще челка встать двумя рядами рогов.

— Пары прогуливаешь?