Агата Соколова — студентка седа, влюблена в Золотко.

Леонид Тимофеевич Соколов — отец Агаты, политик, вредина.

Галина Камышова — мачеха Агаты, глава следственного комитета, рассудительная. мама Агаты.

Михаил Золотко — о значении имени рекомендую посмотреть соответствующий сайт.

Полина Андреевна Паркова — подруга Агаты (Пэнси).

Белла Викторовна Бронзович- подруга Агаты (Блез).

Борис Борисович Гибкий — друг семьи Соколовых, будет роман с Полиной.

Алена Красавкина — Некрасова

Все-таки я учусь в самом сумасшедшем месте города! Нет, я серьезно. У нормальных людей после зимней сессии есть вполне определенные, скомпонованные каникулы. Как проходил мой отдых, лучше не вспоминать. Отпахав практику в качестве поломойки (официально это называлось «помощник младшего медицинского персонала»), я готовилась к началу учебы. На три дня! Потом должна быть неделя каникул и опять учеба. Почему нельзя отдохнуть неделю, как люди, а ни как студенты-медики? Впрочем, аргумент исчерпывающий. Половина моих друзей с радостью хохочут над моим универом. Пока всякие там экономисты, юристы и даже, я просто обалдела — химики — с радостью проводят время с приятелями в клубах, я старательно заучиваю латинские названия мышц и связок, химические формулы в пол листа и много гуманитарной ерунды, которая мне точно никогда не пригодится. Что ж, знакомьтесь — это мед! А я его типичный, а может и атипичный, обитатель.

Странный день понедельник. По крайней мере, я проснулась не половину шестого, как это делала последние две недели. Тогда моя жизнь состояла из сна в маршрутке, шестичасовой уборки неврологического отделения и заваливания домой голодной и вновь не выспавшейся. Кажется, вечный голод, сонливость, лень и раздражительность стали моими вечными спутниками. Превращаюсь в ворчливую бабку, в восемнадцать-то лет! А потом я удивляюсь, почему врачи в поликлиниках такие злые и вредные. 6 лет меда сказываются. Я выключила телефон и перевернулась на живот. Да ну эту историю, да ну вообще этот гуманитарный день! Плюсом к лекции шли две психологии и английский. Вот уж последний точно не заставит меня нестись в академию на семи ветрах!

— Агата!

Ну, отлично, папа проснулся. Сейчас начнется воспитательная работа.

— Живо поднимайся!

— Ага. — простонала я, решив, когда он уйдет, поглубже запрятаться под одеяло. Однако отец был уже знаком с моими маленькими женскими хитростями и просто стащил с меня одеяло.

Посчитав до десяти, чтобы не заорать на весь дом, как я люблю учебу и свою семью, я встала. Минут через двадцать уже сидела за столом на кухне. Отец читал газету, мама уткнулась в очередное дело. Я налила себе кофе и стала поедать бутерброды с колбасой.

— Гастрит заработаешь. — Мама на секунду оторвалась от дела. — Ты же будущий врач!

— Я настоящий студент! Не хочешь, чтобы я ела бутерброды, зачем делаешь?

Вопрос попал в точку: мама замолчала и вернулась к чтению. Она подпирала ладонью треугольный подбородок, с тупым углом у вершины. Она мне нравилась: каштановые волосы, собраны в элегантную прическу, а недавно мама сделала челку и помолодела лет на десять. Серо-голубые глаза с длинными ресницами, пронзительным взглядом профессионального следователя. И орлиный нос. Я нередко видела маму в деле, на работе в допросной, она смотрелась там вполне органично. Ее голос мог принимать все тона, от сожалеюще-доброго до ужасающе-разозленного. Хотя злиться открыто она себе не позволяла — эмоции нужно держать под контролем. Сегодня она была одета в голубую рубашку в полоску, черные брюки и такую же жилетку. От нее я получила любовь к деловому стилю. Вот и сейчас меня дожидался классический черный костюм — пиджак и юбка, а также розовая рубашка.

— Мне пора! Удачи в академии! — Мама сложила дело в сумку, кажется, ей скоро понадобится чемодан на колесиках, и поспешила на выход.

— Если поторопишься, я тебя довезу. — Отец в два глотка осушил чашку кофе.

Если вам показалась странной мама, то отец ничуть не лучше! Я редко видела его улыбающимся пустяку, он скорее ухмылялся своим мыслям. Вечно занятой и серьезный. С зализанными назад черными волосами, темными глазами, волевым лицом с правильными, чуть резковатыми чертами. В строгом костюме пепельного цвета. Что сказать — типичный политик! Мэр города. Я всеми силами скрывала свое происхождение. Авторитет папаши служил только лишним давлением. Я старалась о нем не упоминать. Без понятия, кто такой! Не знаю не слышала, политикой вообще не интересуюсь… только если отпираться уже было бесполезно. Благо, никто в моей биографии особо не копался. И правильно, жизнь она полосатая, нечего искать на черном фоне мои темные поступки, а на белом — светлые, все равно не разглядите. А, если решите все перевернуть, то и анализ будет извращенным. К сожалению, иногда меня все-таки ловили журналисты, особенно в людным местах. А так я старалась не светиться. Папины вечные приемы для меня скорее испытания на прочность терпения, а оно очень быстро выветривается.

На машину я все-таки успела. Так как мы ехали в главный корпус, папа без всяких пререканий меня отвозил, а вот завтра предстояла увлекательнейшая поездка в дыру, в далекий морфологический корпус. Даже думать об этом не хочется!

Приехали. Вот все опять смотрят на машину. Да, «Ламборджини», да, фиолетовый! И что? Теперь стоять у входа и пялиться? Я вышла, быстро попрощавшись с отцом:

— Агата! — Я повернулась, закидывая тяжелую сумку на плечо. Что ему опять надо? — Веди себя примерно, помни кто ты.

— Ага. — Со скучающим видом ответила я, уже постукивая каблуком зимнего сапога по льду — мне ужасно хотелось скрыться.

— А если бы тебя звали Алевтина, ты на все бы отвечала «Але»?

Я машинально кивнула, привычка говорить «Ага» появилась сама собой лет пять назад, так и засела. Мне было комфортно говорить это бесполезное бессмысленное слово, оно помогало сделать вид, что я слушаю отца, и не давать ему надежду, что слушаю внимательно и вникаю в его слова. Мы были слишком разные.

— Я побежала, а то на лекцию опоздаю.

Я действительно рванула к корпусу, и более менее успокоилась только тогда, когда яркое пятно скрылось со стоянки академии.

Вот она моя любимая и одновременно страстно ненавидимая. Академия была для меня мечтой летом и геморроем осенью и зимой. Я сдала в гардероб пуховик и по большой лестнице поднялась в просторный холл. А вот и одногруппники и друзья, уже ждут меня здесь. Староста сидел хмурым. Правильно, ехать далеко, долго и по утренним пробкам. Я уселась рядом и улыбнулась.

— А, это ты. — Особого интереса он ко мне никогда не испытывал, но мои вечные нападки его развлекали не хуже телевизора и рыбалки. Пока никого не было, мы мило, даже не разу не сказав друг другу ничего обидного, пообщались. Потом появились мои подруги.

Одна из них — Полина, высокая стройная девочка с точным черным каре и челкой, пухлыми губами и правильной формы острым подбородком. Она любила лоск и сегодня была в кружевном платье, в ботильонах на высоких каблуках и с маленькой сумкой. Для меня всегда оставалось загадкой, где она носит учебники. Несмотря на видимый гламур и шик, Полина была простой милой девушкой, естественно, только для тех, кто хорошо ее знал. Если бы вы увидели ее впервые, наверняка подумали бы, что Поля заносчивая, гордая и самодостаточная. С чужими да, но не со мной. Полина нравилась мне своими точными мыслями. Она всегда могла четко анализировать происходящее и давать дельные советы.

Мы над чем-то смеялись, устроившись в лекционке, ожидая историю медицины. Историю России у нас вел почтенный профессор, ужасно любящий говорить на тему коммунизма и его последствий. Мне это даже нравилось, его можно было слушать долго, совершенно забыв о теме занятия. Правда, после первого семестра у меня осталось горькое послевкусие отечественной истории. Профессор решил над нами пошутить и неправильно выбрал объект шутки — меня. Я в тот день как раз завалила коллоквиум по физике и была не настроение выслушивать бред. Моя бурная реакция привела его в замешательство. Надеюсь, он не будет вести у нас семинары, только читать лекции…