— Ладно. — Спокойно ответил он, глаза его опасно сузились. Я знала, что означает этот взгляд: если я не хочу помогать ему по доброй воле, он найдет возможность меня убедить. — Я сам разберусь.

Отец эпично развернулся и покинул мою комнату. Я пожала плечами: расстроил. У меня вон желудок не учен, а я буду заострять внимание на Разумове! Ха-ха.

Что за день! Я обведу его в календаре, возможно, не красным, может, розовым или зеленым, смотря, на что хватит моей фантазии. Не буду забегать вперед, если я выдам хотя бы часть мысли, меня прорвет, и я буду марать строчки знаками препинания и междометиями. Это болезнь! Патологический процесс, патологическое состояние, острое и не поддающееся лечению. Зато оно наконец-то поддалось диагностике! Похоже, я уже давно больна, проста не хотела себе в этом признаваться.

Начну с анаты. Никогда бы не подумала, что кишки такие красивые. Они собраны на брыжейку, подобно кружевам, и похожи на кораллы. И вновь я сидела с открытым от удовольствия и интереса ртом. Такие потрясающие занятия. Очаровашка нас не подводит. Он натянул голубые перчатки и стал разворачивать нечто складчатое.

— Что это такое?

— Желудок. — Не задумываясь, ответила Полина. Она сохраняла серьезное выражение лица и смотрела на препарат, пока я улыбалась во все лицо и бегала глазами с кишечника на анатома.

Сегодня он был в голубой рубашке в тонкую белую полоску. Чисто выбритый, со своей фирменной полуулыбкой и игривыми глазами чертенка. Я резко выдохнула и сжала под столом руку Полины, она уставилась на меня, как на идиотку. Видимо, сходство было разительным.

— Правильно. А как вы догадались? — Он посмотрел на удивленную Полину, уже собирающую в голове аргументацию, а потом перевел взгляд на меня и задержался. Я искренне улыбалась, и он улыбнулся в ответ.

Как классно! После получения информации нас отправили писать тест. В первом семестре с тестами у меня сложились плохие отношения. Так как знаний от Наумыча было примерно столько же, сколько от биохимика любви и ласки, то и результаты были соответствующими. Моим высшим результатом была четверка, которую вредный анатом заныкал, заставив меня писать работу еще раз. Зато я напросилась на похвалу у Кравчук. Я устроилась за монитором и принялась отвечать на вопросы, к моему удивлению, на многие я уже не угадывала ответ, а реально знала. Золотко творит чудеса! Реальный препод! Закончив опросник, я остановила курсор на кнопке «завершить». Сердце бешено забилось. Хоть бы троечку… нажала, результат был ошеломительным: 93,75 %, оценка: «отлично». Я почувствовала, как расслабляются связки, держащие нижнюю челюсть. Глупо хихикнула, встала и тихо вышла. И только оказавшись в коридоре, я позволила себе засмеяться. Это был истерический припадок. В меде я отвыкла от хороших оценок, здесь тройке радуются, хлопая в ладоши. Пара шагов до нашей учебной комнаты. На пороге я не выдержала и трижды с криками «Да!» звучно подпрыгнула. Смотрелась это, вероятно, очень комично. Эмоции переполняли меня, я чуть не пустилась в пляс и, зазевавшись, чуть не врезалась в Михал Иваныча. Я остановилась в трех сантиметров от него. Он был удивлен моим поведением. Стоило мне примолкнуть, он ухмыльнулся и пропустил меня в кабинет.

— Удовлетворены результатом? — Послышался его гнусавый голос.

«Да….» — подумала я, вспоминая, как Ефим прикалывался над фразой Золотка, что мы кайфуем, уча анатомию. «Пилорическая часть желудка…да! Еще!». Пятерка походила на моральный оргазм. Я довольно раскинулась на стуле, сдула со лба челку и кивнула преподу. Вскоре вернулась Белла, она была явно не довольна.

— Очередная пара!

— О! Михаил Иваныч, оп, оп, опа двоечкаа, отработочка! — Запела я, хлопая себя по коленям.

— Иди в ректум, Соколова!

Я стукнула ее тетрадкой и поняла, что Золотко, стоявший около входа наблюдает за нами. Он вообще вел себя отстраненно, больше наблюдал за студентами, прислушивался. Я прыснула, интересно, он слышал мою песенку. Я прижала голову Беллки к себе и тихо прошептала ей все это. На ее лице ядовито расцветала улыбка. Потом она, не сводя с Золотухина глаз, помахала ему, при чем так нахально, что мне почему-то захотелось придушить ее кишками. Они как раз в метре от меня. Золотко сделал шаг назад, его обычно добрые глаза были полны ужаса, он немного стукнулся спиной о косяк. Беллка отвернулась, я видела, как она трясется от беззвучного смеха. Бросила взгляд на препода, он качал головой. Да, это вам не былые времена. Я повернулась к подруге.

— Что ты творишь?

— Видела, как засмущался? Реально очаровашка! — Белла прикусила нижнюю губу.

— Биохимику маши! — Прошипела я.

— Понравился? — Белла открыла рот и через плечо глянула на Золотко, тот поспешил ретироваться и сбежал из кабинета. — Совсем смутился, бедняжка!

— Белла! Какой понравился? В своем уме? Да, он гениальный препод…

— Первая стадия — отрицание. Мне не веришь, себя послушай!

Я отмахнулась. Полинка сдала тест на тройку и расстроилась. Потом вернулся Золотухин:

— Так, у кого тут пятерки? — Я предусмотрительно убралась на свое место и затихла. Пятерку получила еще одна девочка — длинноволосая, большеглазая и пухлогубая, словом самая настоящая куколка.

Именно она и стала жертвой Золотка, опросив ее, он почти убил все ее хорошее настроение. Мне показалось, что это расплата за вольности Беллки.

Следом был колок (коллоквиум, контрольная точка) по биологии. Я ужасно волновалась! Ходила из угла в угол, понимая, что вчера учить мне было лень. Потом плюнула и пошла к Начевой. К своему же удивлению сдала на две отличные отметки! Она даже не дослушивала до конца мои ответы! Я вышла шокированная и бросилась обнимать подруг почти со слезами на глазах. Улыбка не сходила с лица, а сердце почему-то сжималось от чего-то мне еще непонятного.

Я всю лекцию проулыбалась! Как ни странно, не сдавшие одногруппники не пробудили моей совести, я бы должна утешать и поддерживать, а я просто улыбаюсь и прыгаю от радости!

Вернувшись домой, хотела поставить на уши всех его обитателей! Но там было пусто…круть. Один в мэрии попивает коньяк и делает вид, что работает, а вторая вкалывает на допросах, общаясь с, по меньшей мере, неприятными личностями. Я бросила сумку, переоделась и села слушать музыку. Мои мысли вертелись торнадо, срывались, плавали и отправлялись в полет. Я понимала, что не могу сидеть на месте, меня что-то подталкивает изнутри к деятельности. Поучу анатомию!

Учебник я читала внимательно, запоминала и вспоминала, как сегодня это рассказывал Золотухин. Какие у него точные руки, какие сложные и быстрые движения он проворачивает пинцетом…. так, не отвлекаюсь, тощая кишка… а эти язвительно по-доброму изгибающиеся губы.

Я закрыла глаза, перед ними стояла комнатка анатомии и он… я не видела лица, но уже знала, кто это. Что-то я слишком часто думаю о Золотухине. Это неправильно. Сходила на кухню, поела. Сбивалась на мысли о нем каждую минуту. Наш историк мог начать говорить по теме и закончить коммунизмом, мои мысли делали сейчас тоже самое, их коммунизмом стал анатом в белом халате, шапочке стояком и в голубых перчатках на умелых руках.

Я постаралась успокоиться. Выдохнула, не о чем не думала. Мысли сосредоточились о том, чтобы ни о чем не думать. Интересно, а Золотко так может? А! Какое Золотко!? Он мне в дедушки годится! Быстро нашла лучевую артерию в районе запястья, как быстро бьется. А в сердце словно кусок льда, кубик адреналина. Я волнуюсь, я задыхаюсь, я хочу что-то сделать…

Я схватила телефон и позвонила Белле. Она должна меня успокоить! Это из-за ее слов моя голова сломалась и воспринимает препода как возможный объект сексуального домогательства. Услышав, как я дышу, Беллка подпрыгнула:

— Ты там кончаешь что ли? Подожди меня!

Я уже хотела морально стукнуть подругу, но не успела. Неужели у меня был такой голос?! Я посмотрела на себя в зеркало: волосы всклокочены, глаза горят чем-то сумасшедшим, маниакальным. Я псих!