Около десяти вечера голод заставил ничего не подозревавших путешественников остановиться немного не доезжая до столицы штата Парана. Припарковав машину на стоянке у закусочной на въезде в город Понта-Гросса, они увидели, что накрутили уже около четырехсот километров. Чтобы сэкономить деньги, применили тот прием, к которому уже не раз прибегали после потери сумочки-. Пауло и Вера садились за столик и заказывали на двоих. Когда заказ приносили, появлялись Какико с Арнолдом, и ели они все вместе. Должным образом подкрепившись, четверка собиралась возвратиться к машине, как вдруг в зал вошла группа полицейских с автоматами. Старший направился к их столику:

— Белый «жук» с номерами штата Гуанабара на стоянке — ваш?

Какико — единственный, у кого были права, — понял, что отвечать должен он:

— Наш.

Когда же военный попросил предъявить удостоверение владельца, Какико подробно объяснил, переглядываясь с испуганными друзьями, что Вера оставила сумочку у машины, живописал обстоятельства утраты бумажника со всем содержимым, не умолчав и о планах на ночлег в Куритибе:

— Там же мы хотели выправить копии пропавших документов.

Старший патруля недоверчиво смотрел и слушал. Затем принял решение:

— Объясняться будете с начальником полиции. Следуйте за мной.

Их отвели в участок и оставили ночевать на деревянных нарах, в жуткой холодрыге. Наконец в шесть утра появился начальник полиции — в пончо и весь обмотанный шарфами. Он сообщил следующее:

— Вы обвиняетесь в терроризме и вооруженном налете на банк. А это уже не ко мне. Вами займется армия.

Никто из четверки особенно не следил за политическими событиями, а между тем в последние месяцы положение в стране крайне осложнилось. После издания «ИА-5» в декабре 1968 года более двухсот университетских преподавателей и ученых досрочно отправили на пенсию, арестовали или выслали. В списке репрессированных значились имена всемирно известных людей — социолога и будущего президента республики Фернандо Энрике Кардозо, историка Кайо Прадо Жуниора и физика Марио Шемберга. В Национальном конгрессе сто десять депутатов и четырех сенаторов лишили мандатов, а в различных штатах и муниципалитетах почти пятьсот человек, обвиненных в подрывной деятельности, были отстранены от участия в прямом и косвенном государственном управлении. Из Федерального верховного суда устранили трех судей — насилие в стране коснулось и высшей судебной инстанции. В январе капитан Карлос Ламарк покинул армейскую казарму в Китауне, что в промышленном пригороде Сан-Пауло Осаско, и угнал для городских партизан машину с шестьюдесятью тремя автоматическими винтовками, тремя автоматами и большим количеством боеприпасов. В Сан-Пауло вновь назначенный губернатор Абреу Содре учредил так называемый «Операсан бандейрантес» (ОБАН): этот карательный орган, объединивший полицейских и военных трех видов вооруженных сил, был призван подавить оппозицию, но вскоре превратился в настоящий застенок для противников режима.

За два дня до ареста Пауло и его друзей четверо вооруженных автоматами партизан — трое мужчин и одна белокурая женщина — на белом «Фольксвагене» с номерами Гуанабары совершили налет на банк и супермаркет в городе Жандайа-до-Сул в ста километрах к северу от Понта-Гросса. Воображение карательных органов услужливо подсказало, что такое могла совершить только наша четверка. Их, дрожащих от холода и страха, в оливковом «воронке» под охраной вооруженных до зубов солдат отвезли на другой конец города в штаб 13-го мотопехотного батальона в район Уваранас. Оборванные, давно не умывавшиеся и полумертвые от холода, все четверо вывалились из арестантского отсека «воронка» на огромный плац, где почти тысяча новобранцев постигала премудрости строевой подготовки.

Их развели по разным камерам, раздели и обыскали, а спустя полчаса начали допрашивать. Первым вызвали Какико. Его привели в камеру, где стояли стол и два стула. На одном уже восседал смуглый мужчина, рослый и крепкий, в камуфляже и армейских ботинках. На груди был нашит прямоугольник с надписью: «Майор Индио»[26].

Майор Индио велел Какико сесть напротив. Поднеся к самому лицу задержанного указательный и большой пальцы, сложенные вместе так, что получилось нечто похожее на штырь или шпатель, он произнес тираду, которую музыкант и зубной врач запомнит слово в слово на всю жизнь:

— До сих пор мы с вами нянчились, но запомни хорошенько, что я тебе скажу. Если произнесешь хоть слово лжи — одно-единственное, этого будет вполне достаточно! — я воткну эти два пальца тебе в левый глаз, вырву глазное яблоко и сожру его. А правым глазом ты будешь за этим наблюдать. Мы поняли друг друга?

Преступления, в которых обвинялись Пауло и его спутники, были совершены несколько дней назад. Первое, вооруженное нападение на кассы супермаркета в Жандайа-до-Сул, к жертвам не привело. Но при попытке завладеть инкассаторскими баулами, доставленными в отделение «Банко до Кредите Реал де Минас-Жерайс» в том же городе, шайка застрелила управляющего Жузе Сантамарию Фильо. Сходство четырех путешественников с партизанами вызвало подозрения военных из Понта-Гросса. Хотя налетчики скрывали лица под нейлоновыми чулками, не было сомнений, что банда состояла из троих белых мужчин, один из которых был космат, как Пауло, и блондинки, похожей на Веру. К тому же налетчики разъезжали на белом «Фольксвагене» с номерами штата Гуанабара — точь-в-точь как у наших туристов. Карта Пауло с указаниями пути тоже показалась властям слишком подробной и профессиональной, чтобы сойти за заметки заботливого дедушки для хипповатого внучка. Но больше всего наших героев компрометировал сам маршрут: по сведениям военной разведки выходило, что группа капитана Карлоса Ламарка могла готовить новый очаг партизанской войны в долине Рибейра, в точности придерживаясь маршрута, которым четверка следовала в Асунсьон. Досье на четверых и данные на автомашину были разосланы в органы безопасности городов Бразилиа, Рио-де-Жанейро и Сан-Пауло.

Помимо самого задержания и угроз, которые становились все более жуткими, физического насилия пока не было. Майор Индио пообещал выдавить и сжевать глаз и у остальных, утверждая, что это не пустая угроза:

— Пока никто не поднял на вас руку. Мы даем вам пищу и одеяла, исходя из презумпции вашей невиновности. Но не забывайте: хоть полслова лжи в ваших показаниях — и я исполню обещанное. Я уже драл буркалы террористам и без проблем проделаю то же с вами.

Положение усугубилось ближе к полудню во вторник, когда в расположение части привезли работников супермаркета из Жандайа-до-Сул. Пауло и Веру они опознавали через окошечки в дверях камер, чтобы задержанные не заметили, что их рассматривают. В случае с Арнольдом и Какико двери просто открывали, чтобы приглашенные на опознание, напуганные не меньше, чем сами арестованные, могли быстро заглянуть внутрь. Хотя налетчики шли на дело с закрытыми лицами, а на арестованных, сидевших в плохо освещенных камерах, опознаватели смотрели мельком, свидетели были единодушны: это те самые преступники. Допросы становились все более напряженными и устрашающими, одни и те же вопросы повторяли по четыре, пять, шесть, десять раз. Вера и Арнольд должны были снова и снова объяснять всем подряд — ибо теперь это был настоящий конвейер: гражданские и военные чередовались в камере, где шел допрос — что делают в этом районе югославка и морской офицер, уволенный по обвинению в подрывной деятельности. Пауло несчетное число раз пытался развеять одни и те же сомнения: стоило ли ехать так далеко, если возвращаетесь в Бразилию, так и не посмотрев матч? Как удалось Вере без документов дважды пересечь границу с Парагваем. Почему на карте помечено столько различных вариантов ночлега и заправки? Улучив минутку, когда их оставили в камере вдвоем, Пауло пожаловался Арнольду, что ему все это напоминает какой-то кафкианский кошмар: даже невинный ингалятор от астмы потребовал детальных и бесконечных объяснений.

Кошмар длился пять суток. В субботу утром вооруженные солдаты вошли в камеры и скомандовали задержанным собирать вещи — сейчас их будут «вывозить». Зажатые в задней клетушке все того же оливкового «воронка», все четверо приготовились к худшему: видимо, их везут на казнь. Каково же было их изумление, когда через несколько минут автомобиль остановился, и их высадили у бунгало, окруженного аккуратно подстриженными розовыми кустами. На верху лестницы их с улыбкой встречал седовласый военный с букетом цветов в руках. Это был сорокадевятилетний полковник Иван Лобо Мазза, командир 13-го батальона, в составе бразильского экспедиционного корпуса сражавшийся в годы Второй мировой войны в Италии. Мазза сообщил ошеломленным путешественникам: все разъяснилось, они действительно невиновны. Цветы, лично срезанные офицером, были с извинениями преподнесены Вере. Полковник объяснил причины задержания: начало вооруженной борьбы, их сходство с налетчиками из Жандайа-до-Сул, проезд по долине Рибейра, — и счел своим долгом осведомиться у каждого, не подвергался ли он физическому насилию. Группа, не умывавшаяся неделю, выглядела плачевно; хозяин прежде всего предложил им привести себя в порядок, а затем сам поднес закуску и угостил шотландским виски. Сцепление починили в армейской автомастерской, а чтобы они могли безопасно добраться до Рио, им выдали пропуск, подписанный самим полковником. Путешествие завершилось.