Маг не выдержал первым.
- Вы неважно себя чувствуете? - вежливо осведомился он.
- Мне больно и горько видеть, как попираются заветы моей богини, -охотно отозвался жрец. Видно было, что он ждал вопроса и заранееприготовил ответ. - Разве не знаете вы, что брат будущей хани неможет обучаться у обычного колдуна, даже не хайяра? Вам, должнобыть, известно, что обучить хайяра тонкостям магического искусстваможет только соотечественник. У вас нет шансов, - и жрец взглянул наДарилена едва ли не с жалостью.
Маг хмыкнул.
- А как насчет того, что Вотий уже обучен некоторым…тонкостям? И обучен мною. Обычным колдуном. Даже не хайяром.
- Кровь его родителей берет свое, - ответствовал жрец, даже незапнувшись, будто предвидел и этот вопрос. - Все дело в родословнойбожественного. Он легко вспомнит заклинания, которыми владели егопредки. Но это не правильно, нет, не правильно… Так не должно быть…
- Сами боги одобрили обучение Вотия и Маржаны у меня, и у меня нетпричин не доверять их выбору. Или, вы полагаете, вам виднее?
- Боги? Какие боги? Мы не знаем других богов, кроме ВеликойХайяримы, - маленькие безмятежно голубые глазки по-прежнему смотрелиспокойно и немного жалостливо. Как на душевнобольного. Магпочувствовал, что еще немного - и он взорвется.
Но маг должен уметь не только дать сдачи обидчику, когда надо, нои вовремя остановиться - на то он и маг, образованный человек счувством собственного достоинства. Или не-человек. Колдун скрипнулзубами, поворачиваясь к ученику и одновременно накидывая пологтишины. Правилами дворцового этикета подобная вольность незапрещалась - во всяком случае, колдун о таком запрете не слышал.Жрец по-прежнему маячил бесплотной тенью где-то не границевидимости, но теперь, по крайней мере, он не мог слышать, о чем Дарбеседует с учеником. Маг мысленно злорадно ухмыльнулся, краем глазазаметив, как перекосилось от досады лицо жреца. До чего женеприятные "дети" случаются у некоторых богинь…
Вотий страдал и пыхтел под гнетом гранитной плиты магическойнауки. Но, как бы он ни сетовал на излишнюю строгость Учителя,Маржане приходилось куда тяжелее. В тот же день, как она даласогласие на коронацию, с хани начали заниматься Высшие жрецыХайяримы - лучшие из лучших, мудрейшие мужи и виднейшие ученыегосударства. Они обучали будущую правительницу всему, что, по ихмнению, было просто необходимо знать истинной хани: этикету, историиХайялина, древнему языку, геральдике и в числе множества прочих наук- обращению к памяти предков.
Маржане только казалось, что, стоит ей надеть корону, чужая памятьобрушится на нее, вся сразу, и хани сможет обращаться к опытупрадедов, когда ей только заблагорассудится.
На самом деле, чтобы подчинить себе память предков и вызволить изнее то, что нужно, а не то, что первым попадется, да еще не попастьпод влияние чужих чувств и не зашибить кого-нибудь ненароком, хани,особенно на первых порах, требовалось проводить специальный ритуал.Его запись дошла из глубины веков в единственном экземпляре, вдревнейшем манускрипте, чудом сохранившемся и не рассыпавшемся впрах только благодаря действию мощных защитных заклятий, ежедневнообновляемых лично Каруникой. Проводить обряд до коронации Маржанестрого-настрого запретили, туманно пояснив, что это - "для благабожественной и окружающих", но тем не менее заставили ее намертвозазубрить последовательность действий.
Помимо чтения заклинания и вычерчивания пентаграммы обряд требовалот хайяри всякий раз жертвовать по семнадцать капель крови - нибольше, ни меньше. Кажется, совсем немного, но если проводить ритуалпо двадцать раз на дню… Так будущая хани узнала, что к памятипредков можно обращаться отнюдь не по любому поводу, иначе великриск в неуемном стремлении к знаниям не подрассчитать и скончатьсяот потери крови. Это обстоятельство ее насторожило и заставилозадуматься: признаться, Маржана здорово рассчитывала на чужуюпамять, полагаться на собственные управленческие способности ей неприходилось ввиду полного отсутствия оных. Но, как бы то ни было,отступать было уже поздно, да и некуда: жрецы учили правительницу нетолько вызову памяти, но и ее блокировке в случае надобности. Передхайяри на горизонте вместе с короной замаячила соблазнительнаяперспектива навсегда избавиться от ощущения чужого, навязанногоприсутствия в своем теле - по крайней мере, тогда, когда вполнеможно обойтись и без него, - чужих чувств, затмевающих ее чувства,чужой воли, подавляющей ее собственную… Пожалуй, ради этого стоилопопробовать даже управлять государством.
Жрецы попытались было вразумить и правительницу на предметнеподобающих божественной близких знакомств с мало того, чтоиномирцами и иноверцами, - так еще и плебеями, не могущимипохвастать родословной.
Озвучить свои мысли рискнул лишь один из них.
- Божественная, хани не пристало водиться с… - начал однажды он.
- Хани - я, и я одна решаю, что мне следует делать, а что - нет!
Голубые глаза сверкнули гневом, в голосе прорезалась сталь,которая немало озадачила и саму Маржану.
- О да, простите, божественная, - пролепетал побледневший жрец,согнувшись в три погибели и трясясь, аки осиновый лист на ветру.
Больше эту тему в разговоре с божественной подданные незатрагивали, от греха подальше.
Двое беседовали в комнате, от потолка до мраморных плит под ногамизавешенной тяжелыми бархатными портьерами и старинными гобеленами.Разговор происходил телепатически, собеседники окружили себянадежными щитами, защищающими от шпионажа. Если бы кому-то пришло вголову подслушать, он не услышал бы ничего, кроме тихогопозвякивания чайных чашек о блюдца и шелеста конфетных оберток.
- Зачем тебе вообще понадобилась эта коронация? - раздавалсябрюзгливый мужской голос в голове собеседницы. - Мы так славноправили при ее умалишенном дядюшке - а что нас ждет теперь? Яговорил, что не стоило засылать поисковые отряды так далеко вглубьСиднара… Да и тогда все еще можно было исправить! Если бы тыпозволила мне попытаться еще раз…
- Не будь дураком, - ответил ему глубокий женский голос. Его можнобыло бы назвать красивым, если бы не сквозившие в нем желчь ираздражение. - Мы это уже не раз обсуждали. Твои так называемые"попытки" гроша ломаного не стоят, еще одна - и мы могли остаться нис чем. Подумать только, ты даже не смог разделить их! А теперь ужепоздно… Хотя, если подумать, то, что произошло, к лучшему. Теперьмы убьем двух зайцев сразу: напомним Сиднару о себе и избавимся отновоявленной хани. Безо всякого риска. На войне так легко попастьпод удар… Я стану регентом при малолетнем ханиме - Вотие, - а есличерез десяток лет мне не надоест править, уберем и его. Надеюсь, онисполнит предназначенное до этого срока. У семьи орр Эллайнен нетдругих наследников, и Хайяриме придется выбрать новую хани.Догадываешься, кто это может быть, - при моих-то талантах? Всепросто, Карир.
Постепенно разговор перешел на сбор налогов и наполняемость казны,и собеседники заговорили в полный голос. Увлеченные беседой, они незаметили, как у дальней стены слабо колыхнулась портьера и чутьслышно скрипнула, закрываясь, спрятанная за тяжелым бархатом дверь,и уж тем более не услышали легких шагов, быстро удаляющихся покоридору. Собеседники уловили лишь слабое изменение магическогофона, после которого дверь вновь растворилась в каменной кладке,будто ее здесь и не было, но не придали этому значения (во дворцепостоянно кто-то ворожит, разве уследишь за всеми?). Как выяснилосьпозже - зря.
Бывают случаи, когда враги предпочитают напасть внезапно. Вовсе неиз-за своей исключительно подлой натуры - на войне нередко одинотряд оказывается отрезанным от основной армии, - и что емуприкажете делать? Бросаться на врага с мечами наголо, дабы погибнутьгеройской и при этом совершенно напрасной смертью? Чтобы продолжитьсражение и при этом иметь хоть какое-то преимущество, лучший выход -позволить забыть о себе. И напомнить, когда никто этого не ждет.
