Вторым шагом было повальное нашествие северян в Империю. Отношения с южным соседом постепенно ухудшались, и Арнгор решил урвать все, что только можно пока был шанс. Он загонял сотни жителей севера в имперские города, чтобы те, обучались там грамоте и наукам, которым, по возвращению обратно на север они будут учить других людей. Каждому, кто готов был стать "учителем", сулили золотые горы и всяческие благости от короля, а вот тем, кто не желал подчиняться Арнгора, солдаты, довольно прозрачно намекали о том, что спорить с королём — крайне плохая идея.

Все это можно было назвать крайне сомнительной затеей, если бы не одно "но" — на севере был чудовищно низкий уровень грамотности. Только один из ста знал, как выглядят буквы, а как складывать оные буквы в слова и предложения знало ещё меньше народу. "Безграмотное стадо", так отзывался Арнгор о своём народе, и был вполне близок к истине, ведь северянам никогда не было нужды читать книги. Простой человек думал лишь о том, как бы ему не подохнуть в течении ближайшей недели, да напиться после работы, а все остальное… Не, это было не для них.

Но кто спрашивал людей? Король сказал, а им только и оставалось, что повиноваться. Так или иначе, Арнгор чуть ли не за волосы втащил свой народ в настоящий Век просвещения, за что ему, несомненно, будут благодарны потомки.

Да вот только были многие, кому не нравилось то, что жизнь так резко менялась вокруг них. Почитатели Законов Севера, одного из самых древних и нерушимых столпов жизни простых людей, были в такой ярости, что в воздухе уже попахивало настоящим бунтом. Как и говорил в своё время Рорик, те вольности, что Арнгор дал законникам в начале правления отозвались ему с троицей. Старики с огромными книгами рассаживали по деревням, призывая простой люд к открытому неповиновению королевской власти, а люди слушали их. Ведь эти хреновы старики несли Законы написанные ещё самим Йортунхельдом.

Тут-то Арнгору и пришлось прибегнуть к помощи Волков. Рорик, повинуясь просьбе короля, отправил Стаю на охоту за Законниками. Многие из тех, кто были слишком глупы или упёрты для того, чтобы отказаться от противостояния королю сложили головы. Волки были беспощадны. Они убивали людей сотнями, и тем самым убивали сразу двух зайцев. Стая сеяла страх перед гневом Арнгора в сердцах простых смертных, а так же избавляла страну от тех, кто грозил обратить все старания по изменению севера в прах.

Когда же с самыми ярыми почитателями старых законов было покончено, королевские глашатаи разнесли по городам и деревням то, что в последствии было названо Новым Законом, в котором почти все старые, отжившие своё традиции были отброшены прочь, чтобы уступить место новым, как никогда востребованным среди северян.

А когда и эта проблема была решена, король в серьёз взялся за укрепление городов, и начал он, в первую очередь с Зимнего Предела, сильнейшей крепости бывшей в руках Арнгора. Король не был дураком. Он прекрасно видел, все те перемены, что постепенно охватывали Катарскую Империю и её правителя. Если раньше Элхарт был другом и союзником севера, то теперь… Сложно было что-то сказать об этом человеке. Но та политика, что он вёл в отношении северного соседа, вполне ясно давала понять, к чему шло дело. Торговля душилась непомерными пошлинами, Имперская пропаганда, в былые годы представлявшая северян как честных и добрых людей, теперь выставляла их какими-то звероподобными варварами. А последние известия о том, что произошло в северных провинциях Империи, служило одним из последних сигналов к тому, что вскоре грянет гром.

Близ берега Белого моря стоял небольшой домик. Он не выделялся ни шиком, ни роскошью, столь присущей жителям прибрежных земель Нешорта. Это был обыкновенный домик, в каких живут престарелые торговцы, отошедшие от дел. Здесь было все, чтобы встретить спокойную старость. Да вот только жила тут вовсе не какая-то древняя старуха, а молоденькая девушка. Её тёмные волосы развевались под порывами ветра налетающего с моря, а смуглое, слегка утончённое лицо выдавало в девушке коренную жительницу этих земель.

— Налли Ватар! — Мать, уперев руки в бока, одарила дочь гневным взглядом. — Позволь узнать, чем ты тут занимаешься?!

Налли, которой сегодня исполнялся шестнадцатый год, сидела в стареньком кресле качалке, на веранде их дома и неторопливо перелистывала страницы одной из тех книг, что подарил ей дедушка Корус. Девушка столь увлеклась историей, что даже не заметила приближения матери, а это было большой ошибкой.

— Э… — протянула она, медленно закрывая книгу.

Ларинта, так звали мать девушки, тяжело вздохнула и покачав головой сказала:

— Ты уже взрослая девочка, Налли, а все витаешь в облаках, как и твой беспокойный дед, земля ему пухом. Сколько я тебе говорила: оставь ты эти книжонки и займись настоящими делами?! Думаешь, отцу бы понравилось, узнай он, как ты себя ведёшь? Думаешь, он доволен тобой?

Налли весьма сильно сомневалась в том, что отцу было до неё хоть какое-то дело. Она посмотрела на бескрайнее море, расположившееся всего в нескольких сотнях шагов от их дома, то самое море, которое пятнадцать лет назад приняло её отца, и ответила матери.

— Извини, мама.

— Одним "извини" тут не отделаешься, — не унималась Ларинта, — у меня для тебя особенное наказание припасено на этот раз. Иди в дом!

— Да, мама, — кивнула девушка, отложив книгу в сторону. Она проводила взглядом мать, а затем на минуту задумалась.

Дедушка рассказывал ей о том, что раньше Ларинта была совсем другим человеком. Она была доброй, отзывчивой и все прочее. "Мешок добродетелей, вот кем была моя дочурка", — говаривал Корус. Да вот только добродетели эти куда-то испарились после того как её муж, Хоратл, погиб во время кораблекрушения, оставив Ларинту одну, с маленькой дочерью на руках.

Мать Налли стала совсем другим человеком. Ничто более не радовало её, ничто не вызывало улыбку на хмуром лице. А ещё, в сердце Ларинты очень крепко засела вера, в которой она нашла опору после смерти мужа.

— Господь не прощает бездельников, девочка моя, — бормотала она, скрываясь в дверном проёме, — нет, не прощает! Только трудолюбие, вера и…

Религиозная нотация утихла в тот миг, когда мать вернулась в дом. Налли, бросив грустный взгляд на лежащую у неё на коленях книгу, тяжело вздохнула, и встала с дедушкиного кресла. Девушка помнила, как Корус сидел в нём, а она, Налли, усаживалась на деревянном полу прямо у его коленей. Старый генерал трепал её по волосам, а потом рассказывал очередную историю, какие так любила Налли.

Она скучала по дедушке.

Десять лет назад хмурые легионеры принесли в этот самый домик весть о том, что Корус был убит. Десять лет. Неужели прошло столько времени?

— Налли Ватар! — вновь раздался гневный окрик матери. Верный признак того, что стоило поторопиться.

Отбросив ненужные мысли, девушка последний раз посмотрела на старое кресло, а затем побежала в дом, где её уже наверняка ждала очередная выволочка от матери. Интересно, что ей не понравиться на этот раз? Что она плохо помыла посуду, или может, что не так молилась этим утром? Да чего уж гадать, все равно уже ничего нельзя было изменить.

— Ничего не изменить… — прошептала девушка, пройдя в комнату, служившую им гостиной. Отчего-то, тут было темно, хотя на дворе стоял ясный день. Причина темноты нашлась довольно быстро — кто-то зашторил все окна, так что комната стала выглядеть немножко жутковато.

— Мам? — тихо позвала Налли, оглядываясь по сторонам, но матери нигде не было видно. — Мам? Ты где?

— Одну секунду! — донеслось со стороны кухни.

— Ма-а-а-ам? — Налли, никогда не славившаяся особым терпением, неторопливо пошла вперёд, ловко уворачиваясь от стульев и столов, которых, по её мнению, в гостиной было слишком уж много. Если раньше к ним заглядывали друзья дедушки, желающие помянуть старого генерала и проведать его дочь и внучку, то теперь вся эта мебель была совершенно ненужной. Но мать все никак не хотела избавляться от этого хлама. "Вот придёт Норут или Фалтер, куда мы их усадим?" И ведь не объяснить ей было, что и Норут, Фалтер, Гольдар, Сарнот и прочие уже давно забыли о том, что они существуют. У друзей дедушки были куда более важные дела, чем поездки к медленно беднеющему семейству в Нешорт. Мать никак не хотела в это верить, что её отца так быстро забыли, и её можно было понять, но отрицать реальность все-таки не следовало.