Я взял номер телефона родственников Оуэнса в Вашингтоне и пообещал позвонить его матери.

Через несколько минут всех, кто находился в зале ожидания, повели на посадку. Когда мы вышли на поле, я услышал голос человека, звавшего меня по имени, и повернул голову в сторону терминала.

От того, что я увидел, у меня замерло сердце, а все мои планы изменились.

Из толпы, собравшейся около терминала, на меня смотрел отец Бомбата. Поняв, что я вижу его, он вскинул над головой свою крохотную, будто детскую ручонку и помахал мне.

Похожий на высоченную башню, рядом со священником — если Бомбата действительно был священником — стоял Тигр. Или Аби Сованде. Заметив меня, этот монстр поднял руку и провел большим пальцем по горлу.

Интересно, что он тем самым хотел показать? Что еще ничего не кончено?

Ну что ж. Я и сам так думал.

Действительно, ничего еще не кончено. Ведь я буду продолжать расследование, чего бы мне это ни стоило.

И очень может быть, Тигр знал об этом.

Господи, как же я обманывался! До полета на африканский континент я видел столько убийств и кровопролития, расследовал столько тяжких преступлений, что этого, убежден, хватило бы как минимум на две жизни. При всем том я оказался совершенно не готов к тому, что увидел в Нигерии и Судане, где за несколько недель стал свидетелем пыток и проявлений геноцида, массовых страданий женщин и детей и, наконец, бессмысленных убийств Аданны Танзи и ее семьи.

Сейчас я хотел одного: забыться сном и проспать несколько часов полета до Лондона, где мне предстояло пересесть на самолет, отправлявшийся прямым рейсом в Вашингтон.

Но я не мог избавиться от кошмаров, являвшихся мне во сне: вновь и вновь перед моим мысленным взором представали ужасные образы того, как Тигр убивал Аданну и насиловал ее мертвое тело.

В глубине души я знал, что проиграл. По крайней мере африканский акт этой драмы. Ибо что я сделал, чтобы воздать Тигру за совершенные им многочисленные убийства и преступления? Очень мало. Лишь безуспешно и довольно бестолково гонялся за ним по бескрайним африканским просторам, постоянно отставая от него на шаг, а то и на два. Это не говоря уже о том, что другие смерти, свидетелем которых я стал, так и остались неотомщенными и скоро будут забыты. А как быть с тайнами Аданны, о которых она поведала мне перед смертью? Пока мне не удалось обнародовать их или каким-либо иным способом дать им ход и довести до сведения местной или международной общественности.

Я вздрогнул и пробудился в тот момент, когда самолет перед посадкой накренился и стал делать вираж над лондонским Гатвиком. После тяжелого беспокойного сна у меня отчаянно болела голова, во рту было гадко, а в желудке ощутимо повысилась кислотность; короче говоря, я чувствовал себя не в своей тарелке.

Ко всему прочему, у меня появилась параноидальная идея, что обслуживающий персонал авиакомпании «Верджин Нигерия» старался всеми силами избегать общения со мной во время перелета. Однако я не был убежден, что это действительно так.

Из-за неважного самочувствия мне срочно понадобились вода и шипучий аспирин. Поэтому я махнул рукой стюардессам, собиравшим в салоне перед посадкой пустые чашки и жестянки из-под содовой воды, сопроводив этот жест словами:

— Подойдите ко мне, пожалуйста.

Я не сомневался, что молодые леди заметили поданный мной сигнал и услышали мои слова, тем не менее не обратили на меня внимания, подтвердив тем самым мои подозрения.

Тогда я сделал то, чего никогда не делал в самолете во время перелета. То есть нажал кнопку вызова стюардессы на подлокотнике кресла. Я давил на эту кнопку несколько раз, и стюардесса, находившаяся ко мне ближе других, бросила на меня осуждающий взгляд. При всем том она не подошла ко мне и не спросила, что мне нужно.

Тогда я поднялся с места и подошел к ней.

— Уж и не знаю, чем обидел вас, — сказал я. — Но…

Она сразу же перебила меня:

— Коли не знаете, я скажу вам. Вы самый мерзкий американец из тех, что находятся на борту. Почти все американцы мерзкие, но вы хуже прочих. Потому что вы — предатель и всякий, кто вступает с вами в контакт, плохо кончает. Теперь вы требуете, чтобы я помогла вам. Но я не стану этого делать. Даже стакана воды вам не принесу. К счастью, полет заканчивается, и зажегся сигнал «Пристегните ремни». Так что возвращайтесь на свое место.

Я взял ее за руку и некоторое время держал — нежно, но крепко. При этом вертел головой во все стороны и осматривался, надеясь увидеть человека, который, возможно, наблюдает сейчас за нами и, очень может быть, дал стюардессам определенные инструкции перед полетом.

Но в нашу сторону, казалось, никто не смотрел. Кроме того, я не заметил в салоне ни одного знакомого лица.

— Кто рассказал вам обо мне? — спросил я. — Какой-то человек, находящийся на борту самолета? Если это так, покажите мне его.

Она высвободила руку и покачала головой.

— Сами догадайтесь. Вы ведь детектив, не так ли? — Неприязнь в ее взгляде и голосе преследовала меня все время, пока я добирался до дома.

Последующие двенадцать часов воздушного путешествия тянулись бесконечно и показались мне неимоверно длинными, но тем не менее самолет, на котором я летел, приземлился наконец в Вашингтоне. Я не смог дозвониться до Наны и сообщить ей о своем возвращении, поэтому, поймав первое попавшееся такси у аэропорта Рейгана, поехал на Пятую улицу.

Время едва перевалило за десять вечера, и автомобили двигались по шоссе на самой малой скорости. Но я все же радовался тому, что вернулся в округ Колумбия. Что и говорить, приятно вернуться домой после дальнего трудного путешествия, а поездка в Африку относилась, безусловно, именно к этой категории. Я не мог дождаться минуты, когда окажусь наконец в собственном доме и лягу в свою постель.

Устроившись на заднем сиденье такси, я опустил голову и погрузился в размышления на грани полусна-полуяви, поскольку на мне уже сказывались утомительный перелет и смена часовых поясов.

Никто, даже видавший виды детектив из отдела тяжких преступлений, не сможет представить себе, что такое истинные страдания и массовые убийства, пока не побывает в Нигерии, Судане или Сьерра-Леоне. Но понять, почему там происходит подобное и как с этим бороться, не так-то просто. Верх глупости утверждать, что массовое насилие — следствие того факта, что в большинство граждан этих стран внезапно вселился дьявол и все они словно по мановению волшебной палочки стали разбойниками, насильниками и убийцами. Но обвинить в массовых злодеяниях и кровавых преступлениях верхушку тамошнего общества вполне позволительно, по крайней мере определенную ее часть.

Кроме того, там расхаживают на свободе садисты и психопаты всех мастей, подобные Тигру и другим наемным убийцам. Они сколотили вооруженные банды, состоящие из обезумевших от вседозволенности и запаха пролитой крови подростков. Аргументы же относительно того, что их сделали безжалостными убийцами тяжелые условия жизни, не выдерживают, на мой взгляд, никакой критики.

Ирония заключалась в том, что я, преследуя последние двенадцать лет своей жизни насильников и убийц в Соединенных Штатах, считал сейчас эту деятельность чем-то вроде детской игры, которая не шла ни в какое сравнение с увиденным мной за последнюю пару недель.

Меня вывело из состояния глубокой задумчивости то, что автомобиль вдруг вильнул в сторону, подкатил к бровке тротуара и остановился.

Фактически я уже находился дома. Но неужели неприятности преследуют меня и на родной земле? Ну, что случилось на этот раз? Прокол колеса?

Водитель повернулся ко мне и, нервно облизнув губы, сказал:

— Двигатель что-то забарахлил. Прошу извинить. — Потом вытащил из кармана пистолет, навел на меня и гаркнул: — Предатель! Смерть предателю!