Я спросил «кузнечика», что происходит и куда он меня ведет. Он не ответил, открыл дверь и толчком препроводил меня в своеобразный загон между двумя зарешеченными дверями. Потом, оставшись снаружи загона, запер дверь и произнес не совсем понятную мне фразу:

— Решение уже принято.

— Какое? На чей счет? — спросил я.

— На ваш. Чей же еще?

Он повернулся и зашагал прочь, оставив меня в тесном пространстве между двумя решетчатыми преградами. Эта конструкция напоминала проход, по которому бегут дрессированные хищники, направляясь на арену цирка. Внезапно у меня появилась странная уверенность в том, что «тюремный» период моей жизни заканчивается. Возможно, вместе с моим земным существованием.

У меня за спиной открылась небольшая неприметная дверца, выкрашенная «под камень». Из нее высунулась голова незнакомого мне охранника, который нетерпеливо поманил меня пальцем.

— Заходите, не тяните время.

Я колебался, поскольку не сразу понял, чего он хочет от меня. Тогда он протянул руку, схватил меня за плечо и потащил за собой в дверной проем.

— Вы что — глухой? Или свихнулись? Заходите же в комнату!

В комнате, куда я вошел, был кондиционер, что повергло меня в изумление. Одновременно я понял, почему охранник так торопился загнать меня в помещение. Хотел побыстрее закрыть дверь, чтобы наружу не просочилась даже малая частица благословенной прохлады.

Осмотревшись, я сообразил, что нахожусь в самом обыкновенном офисе с двумя стандартными деревянными столами и несколькими конторскими шкафами, заставленными папками с документами. За одним из столов сидел второй парень в синей форме охранника. Он занимался бумажной работой и не обращал на меня никакого внимания. Кроме охранников, в комнате находился первый белокожий мужчина, которого я увидел с тех пор, как вышел за ворота аэропорта.

Он был в светлых брюках, просторной рубашке с воротничком на пуговичках и темных солнечных очках. Внутренний голос поспешил сообщить мне, что он скорее всего из ЦРУ.

— Флаэрти? — спросил я, хотя мужчина даже не попытался представиться и вообще не произнес ни слова.

Швырнув мне пустой бумажник, который, как я считал, у меня стащили, белый сказал:

— Господи! Ну и видок же у вас… Как говорится, краше в гроб кладут. Выйти отсюда, случайно, не желаете?

Кто бы знал, как отчаянно мне хотелось выйти из этой проклятой тюрьмы и как я возликовал, узнав, что это возможно. При этом я все еще находился под впечатлением пережитых ужасов.

— Неужели это возможно?.. Кстати, как вы нашли меня? — спросил я, совершенно забыв про охранников. — Что вообще происходит? Почему меня сунули за решетку?

— Не здесь. — Флаэрти поднялся, открыл дверь и жестом предложил мне выйти первому.

Охранники даже не повернули головы в нашу сторону. Когда мы уходили, один из них вдумчиво просматривал какой-то файл, а второй болтал с кем-то по телефону. Как говорится, обычные текущие дела. Но, занимаясь своими делами, они, похоже, даже на мгновение не допускали, что находятся в кромешном аду.

Как только за нами захлопнулась дверь, Флаэрти взял меня за руку.

— Кажется, вам нужна помощь?

— Бог мой, Флаэрти, конечно, нужна. Благодарю от всего сердца.

— Вам сломали нос?

— Думаю, да.

— Вид именно такой. Я знаю, кто это сделал… Вот, возьмите… — Он протянул мне бутылку с водой, которую я тут же начал пить большими глотками прямо из горлышка. — Да не частите вы так — захлебнетесь…

Он провел меня к стоявшей на парковке под большим раскидистым деревом старой белой машине «Пежо-405». Неожиданно выяснилось, что моя дорожная сумка уже лежит в салоне на заднем сиденье.

— Благодарю вас, — снова с чувством сказал я.

Когда машина тронулась с места, я спросил:

— Как вам удалось разыскать меня?

— Поскольку в четверг вы так и не объявились, я просчитал возможные варианты и пришел к выводу, что вы можете оказаться всего в двух или трех местах. Короче говоря, за сотню я узнал, где вас содержат, а дав пятьсот, договорился о вашем освобождении.

Он наведался в нагрудный карманчик рубашки, вынул карточку и протянул мне. Карточка принадлежала представителю Сити-банка с отделением в Лагосе. На обороте синей шариковой ручкой было проставлено: ACROSS9786EY4.

— Возможно, вам захочется изменить код, а также перевести на свой счет дополнительно пару тысяч. Коли так, действуйте. В банке о вас знают.

— А что слышно о моей семье? — Мысли об оставленных в Штатах родных нахлынули на меня как волны прибоя. — Вы разговаривали с кем-нибудь из моих близких? Они в курсе произошедшего?

— Я не социальный работник. Хотя вам, наверное, кажется, что вы прошли через все круги ада, объяснения с родственниками по этому поводу не входят в мои обязанности. Извините за резкость, но такого рода ситуации здесь в порядке вещей, и я не обязан отдуваться за каждого американца, попавшего в трудное положение.

Он вынул из кармана пачку «Кэмел-лайтс», достал сигарету, прикурил, затянулся и выпустил из носа две тонкие струйки дыма.

— Можете позвонить членам семьи из отеля.

— Поражен вашей способностью сочувствовать горю ближнего.

На меня Флаэрти даже не посмотрел и ухмыльнулся, глядя прямо перед собой. Похоже, мы поняли друг друга. Определенно моя история была не самой печальной из тех, к которым он имел отношение. Наверняка Флаэрти знал истории и почище — и с куда более мрачным финалом.

— У вас в машине есть что-нибудь пожрать? — спросил я.

Он протянул руку, открыл отдел для перчаток и извлек оттуда жестянку с шоколадным протеиновым напитком. Напиток был теплым и горчил, но мне казалось, что я в жизни не ел и не пил ничего вкуснее.

Откинувшись на подушки кресла и закрыв глаза, я впервые за три дня попытался расслабиться. Однако мне не давали покоя мысли о предстоящем расследовании и о том, почему я, едва успев выйти за ворота аэропорта Мурталы Мухаммеда в Лагосе, угодил в такую переделку.

Глухой звук удара по крыше «пежо» заставил меня открыть глаза, и я, смахнув со лба обильно заливший его пот, сообразил, что на минуту или две погрузился в тяжелый, неосвежающий сон. В окне машины промелькнула чья-то грязная поношенная кроссовка фирмы «Адидас».

— Что за черт? — Флаэрти завертел во все стороны головой.

Мы попали в дорожный затор, и я, сколько ни всматривался в окна, видел только сплошное море замерших на месте автомобилей: по бокам, спереди, сзади — всюду.

— «Заторные» мальчики, — недовольно констатировал Флаэрти. — И как только я не догадался?

Я увидел их в зеркальце заднего вида — не менее полудюжины подростков, двигавшихся в узких промежутках между машинами. Некоторые, для быстроты перемещения в пространстве, вскакивали на крыши легковых машин или фургонов и спрыгивали с другой стороны. Подростки подходили к автомобилям, заводили разговор с сидевшими в салоне людьми, иногда отбирали у них деньги и ценности, а иногда проходили мимо.

— «Заторные» мальчики? — переспросил я.

— Здесь их так называют. Эти несовершеннолетние грабят машины, когда на улице заторы, транспорт стоит и жертва не в состоянии покинуть место происшествия. Короче говоря, мелкие воришки и грабители. Ничтожества. Помойные тараканы. Не о чем беспокоиться.

Я снова посмотрел в зеркальце заднего вида. Через две машины от нас подросток с плоской как блин физиономией и в потертой фуфайке с надписью «Ред булл» на груди сунул в открытое боковое окно руку и ударил водителя по физиономии. Чуть позже, когда он вынимал руку из окна, в ней уже находился явно не принадлежавший ему небольшой портфель.

— Думаю, нам следует что-то предпринять, — сказал я и потянулся к ручке двери, но Флаэрти пресек мое намерение.

— Что именно? Собираетесь всех их арестовать? Засадить в кутузку? Нет уж, позвольте мне урегулировать эту ситуацию собственными методами.